Они оказались менее счастливы, чем я, однако нашли устриц порядочно. Но что нас обрадовало, это — что они напали на дне бассейна, на месте стоянки «Кризиса», на наш сундук с оружием, которым пренебрегли французы, предпочитая свое собственное. Они. лучше сделали бы, если бы увезли его с собой, подальше, и бросили бы в открытое море на неизмеримую глубину.
Не прошло и тридцати шести Часов с тех пор, как отплыл «Кризис», как мы уже полетели в погоню за ним. Ветер благоприятствовал нам. Шхуна поражала легкостью своего хода; руля она слушалась прекрасно.
Ле Конт хотел направиться к западным берегам Южной Америки, но мы видели, что «Кризис» исчез на востоке, держа путь на северо-восток. А потому мы старались следовать за ним. Ночью в продолжение двенадцати часов мы прошли сто шесть миль, несмотря на волнение моря; действительно, Ле Конт оказался искусным судостроителем. «Кризис» при данных условиях прошел бы в десять-пятнадцать раз менее.
На следующее утро Мрамор пришел в восторг от такого результата. По этому поводу он приказал откупорить бутылку рома и созвать весь экипаж. Встав во главе его, он произнес следующую речь: — Товарищи, — вскричал он, — в этом путешествии мы испытали все превратности судьбы. Но в общем, хорошего было больше, чем дурного. Дикари со своим прохвостом Спичкой во главе убили бедного капитана Вильямса, бросили его в море и захватили наше судно; это плохо, но зато потом мы имели счастье отнять его. Затем новая напасть: французы подвели нас, но вот они любезно оставляют нам шхуну; мне нечего говорить вам, что из этого выйдет. — На этом месте речи экипаж закричал «ура! » — Теперь, господа, я вовсе не намерен плыть и сражаться на судне с французским названием. Ле Конт окрестил шхуну именем… как его, мистер Веллингфорд?
— «Прекрасная Эмилия».
— Не хочу я никаких «прекрасных»; итак, три новых «ура!» за «Полли», так как раньше оно должно было так называться и впредь будет носить это имя до тех пор, пока им командует Моисей Мрамор.
Дней через пять после нашего отъезда Неб пришел сказать мне: «Мистер Милс, ваши устрицы сделались какие-то странные и сильно пахнут; матросы клянутся, что выкинут их в море, если я не съем их». Но я для этого не настолько голоден.
Это были жемчужные устрицы, которые, не имея доступа воздуха, стали разлагаться. Капитан велел притащить на палубу мешки и бочонки, наполненные ими. Да и пора было приняться за них, а то у нас могла распространиться болезнь.
Мрамор с двумя лейтенантами взялись за бочонок, принадлежавший капитану. Мы же с Небом начали работать над своим добром. Это была сущая пытка, мы просто задыхались от невыносимой вони. Но чего только человек не вытерпит ради жажды наживы? В первых семи раковинах я нашел совсем мелкие жемчужинки. Потом Неб открывал, а я смотрел. Я уже хотел все бросить, так мне было тошно. Но вдруг в одной из устриц я нашел семь жемчужин, величиной с горошину, замечательно чистой воды. Меня тотчас же все обступили; у Мрамора во рту была табачная жвачка, с целую картофелину.
— Вот так находка, Милс, воскликнул он, принимаясь с новым рвением за работу. Как вы полагаете, что могут стоить эти безделушки?
— Пожалуй, пятьдесят долларов. Жемчуг такой величины — редкость.
Моя девятая устрица дала одиннадцать жемчужин такого же качества, как первые. В несколько минут у меня всего набралось семьдесят три штуки. Потом последовала дюжина пустых раковин, после которых три — с тридцатью тремя жемчужинами; и, наконец, . четыре штуки с целую вишню. Всего я насчитал у себя сто семьдесят семь штук на сумму около тысячи восьмисот долларов.
Мрамору не так везло. Ему удалось собрать только тридцать шесть жемчужин; он разочаровался и вспоминать больше не хотел об устрицах.
Между тем «Полли» все летела да летела по Тихому океану.
Утром одиннадцатого дня матрос, стоявший на рее фор-марселя, закричал: «Парус! » Так как с палубы ничего не было видно, мы взобрались на реи. В пятнадцати-двадцати милях от нас белели брамселя какого-то судна. Мрамор уверял, что это «Кризис». Но он ошибался. Через час мы увидели, что это была лодка, отнесенная ветром от китоловного судна, американской конструкции, с веслами и всеми необходимыми принадлежностями.
У Мрамора тотчас же созрел план. Он велел перейти в лодку четырем водолазам, взятым с Сандвичевых островов, приказал взять рому и съестных припасов, дал мне свои инструкции и затем поместился в лодке сам, решив делать по пяти узлов в час, тогда как шхуна должна была следовать за ним, делая по два узла. Солнце в это время клонилось к закату и вскоре совсем исчезло за горизонтом.
Поручения, данные мне, были не трудны. Я должен был следовать за Мрамором до тех пор, пока с его стороны не покажется свет, затем переменить галс и ехать параллельно с лодкой. Около девяти часов показался условный знак, шхуна ответила тем же, после чего я переменил направление судна. , В десять часов разразилась страшная буря. Первый порыв ветра так рванул шхуну, что она совсем накренилась на бок: разыгравшиеся стихии шутить не любят.
Я провел ночь в невыразимых нравственных мучениях. Я был сердечно привязан к Мрамору, которого справедливо считал своим искренним другом, а жизнь его подвергалась такой опасности.
Буря свирепствовала всю ночь, завывания ветра казались панихидой по умершим. Наконец, к утру стало стихать, и шхуна могла распустить паруса. Но лодки нигде не было видно.
Через две недели после потери лодки я увидел вершины Анд, л нескольких градусах на юг от экватора.
На двадцать девятый день после отплытия с острова мы вошли в открытый рейд, где восемь месяцев тому назад совершили выгодные торговые операции. Едва мы бросили якорь, как к нам подъехал дон Педро, и так далее — имена тут нескончаемые, — осведомиться, кто мы и что нам нужно. Я сразу узнал этого субъекта, так как раньше продавал ему товар. Обменявшись с ним несколькими словами, наполовину английскими, наполовину испанскими, мы признали друг друга. Я объяснил ему, что ищу свое судно, с которым будто бы временно разлучен, вследствие служебных обязанностей. Тогда он сообщил мне, что видел судно, укрывавшееся теперь за небольшим островом в десяти милях от нас, что он сначала подумал, что это «Кризис», но, заметив на нем французский флаг, решил, что он ошибся.
Этих сведений для меня было достаточно, чтобы попытаться достать лоцмана. Один, из лодочников предложил мне свои услуги. Я боялся, чтобы на «Кризисе» не разузнали о моем присутствии таким же способом, как я узнал о них, а потому, не теряя времени, в десять часов вечера мы тронулись. В полночь я въезжал в пролив, отделяющий остров от материка. Сев в лодку, я отправился обозревать место. «Кризис» стоял на якоре за мысом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
Не прошло и тридцати шести Часов с тех пор, как отплыл «Кризис», как мы уже полетели в погоню за ним. Ветер благоприятствовал нам. Шхуна поражала легкостью своего хода; руля она слушалась прекрасно.
Ле Конт хотел направиться к западным берегам Южной Америки, но мы видели, что «Кризис» исчез на востоке, держа путь на северо-восток. А потому мы старались следовать за ним. Ночью в продолжение двенадцати часов мы прошли сто шесть миль, несмотря на волнение моря; действительно, Ле Конт оказался искусным судостроителем. «Кризис» при данных условиях прошел бы в десять-пятнадцать раз менее.
На следующее утро Мрамор пришел в восторг от такого результата. По этому поводу он приказал откупорить бутылку рома и созвать весь экипаж. Встав во главе его, он произнес следующую речь: — Товарищи, — вскричал он, — в этом путешествии мы испытали все превратности судьбы. Но в общем, хорошего было больше, чем дурного. Дикари со своим прохвостом Спичкой во главе убили бедного капитана Вильямса, бросили его в море и захватили наше судно; это плохо, но зато потом мы имели счастье отнять его. Затем новая напасть: французы подвели нас, но вот они любезно оставляют нам шхуну; мне нечего говорить вам, что из этого выйдет. — На этом месте речи экипаж закричал «ура! » — Теперь, господа, я вовсе не намерен плыть и сражаться на судне с французским названием. Ле Конт окрестил шхуну именем… как его, мистер Веллингфорд?
— «Прекрасная Эмилия».
— Не хочу я никаких «прекрасных»; итак, три новых «ура!» за «Полли», так как раньше оно должно было так называться и впредь будет носить это имя до тех пор, пока им командует Моисей Мрамор.
Дней через пять после нашего отъезда Неб пришел сказать мне: «Мистер Милс, ваши устрицы сделались какие-то странные и сильно пахнут; матросы клянутся, что выкинут их в море, если я не съем их». Но я для этого не настолько голоден.
Это были жемчужные устрицы, которые, не имея доступа воздуха, стали разлагаться. Капитан велел притащить на палубу мешки и бочонки, наполненные ими. Да и пора было приняться за них, а то у нас могла распространиться болезнь.
Мрамор с двумя лейтенантами взялись за бочонок, принадлежавший капитану. Мы же с Небом начали работать над своим добром. Это была сущая пытка, мы просто задыхались от невыносимой вони. Но чего только человек не вытерпит ради жажды наживы? В первых семи раковинах я нашел совсем мелкие жемчужинки. Потом Неб открывал, а я смотрел. Я уже хотел все бросить, так мне было тошно. Но вдруг в одной из устриц я нашел семь жемчужин, величиной с горошину, замечательно чистой воды. Меня тотчас же все обступили; у Мрамора во рту была табачная жвачка, с целую картофелину.
— Вот так находка, Милс, воскликнул он, принимаясь с новым рвением за работу. Как вы полагаете, что могут стоить эти безделушки?
— Пожалуй, пятьдесят долларов. Жемчуг такой величины — редкость.
Моя девятая устрица дала одиннадцать жемчужин такого же качества, как первые. В несколько минут у меня всего набралось семьдесят три штуки. Потом последовала дюжина пустых раковин, после которых три — с тридцатью тремя жемчужинами; и, наконец, . четыре штуки с целую вишню. Всего я насчитал у себя сто семьдесят семь штук на сумму около тысячи восьмисот долларов.
Мрамору не так везло. Ему удалось собрать только тридцать шесть жемчужин; он разочаровался и вспоминать больше не хотел об устрицах.
Между тем «Полли» все летела да летела по Тихому океану.
Утром одиннадцатого дня матрос, стоявший на рее фор-марселя, закричал: «Парус! » Так как с палубы ничего не было видно, мы взобрались на реи. В пятнадцати-двадцати милях от нас белели брамселя какого-то судна. Мрамор уверял, что это «Кризис». Но он ошибался. Через час мы увидели, что это была лодка, отнесенная ветром от китоловного судна, американской конструкции, с веслами и всеми необходимыми принадлежностями.
У Мрамора тотчас же созрел план. Он велел перейти в лодку четырем водолазам, взятым с Сандвичевых островов, приказал взять рому и съестных припасов, дал мне свои инструкции и затем поместился в лодке сам, решив делать по пяти узлов в час, тогда как шхуна должна была следовать за ним, делая по два узла. Солнце в это время клонилось к закату и вскоре совсем исчезло за горизонтом.
Поручения, данные мне, были не трудны. Я должен был следовать за Мрамором до тех пор, пока с его стороны не покажется свет, затем переменить галс и ехать параллельно с лодкой. Около девяти часов показался условный знак, шхуна ответила тем же, после чего я переменил направление судна. , В десять часов разразилась страшная буря. Первый порыв ветра так рванул шхуну, что она совсем накренилась на бок: разыгравшиеся стихии шутить не любят.
Я провел ночь в невыразимых нравственных мучениях. Я был сердечно привязан к Мрамору, которого справедливо считал своим искренним другом, а жизнь его подвергалась такой опасности.
Буря свирепствовала всю ночь, завывания ветра казались панихидой по умершим. Наконец, к утру стало стихать, и шхуна могла распустить паруса. Но лодки нигде не было видно.
Через две недели после потери лодки я увидел вершины Анд, л нескольких градусах на юг от экватора.
На двадцать девятый день после отплытия с острова мы вошли в открытый рейд, где восемь месяцев тому назад совершили выгодные торговые операции. Едва мы бросили якорь, как к нам подъехал дон Педро, и так далее — имена тут нескончаемые, — осведомиться, кто мы и что нам нужно. Я сразу узнал этого субъекта, так как раньше продавал ему товар. Обменявшись с ним несколькими словами, наполовину английскими, наполовину испанскими, мы признали друг друга. Я объяснил ему, что ищу свое судно, с которым будто бы временно разлучен, вследствие служебных обязанностей. Тогда он сообщил мне, что видел судно, укрывавшееся теперь за небольшим островом в десяти милях от нас, что он сначала подумал, что это «Кризис», но, заметив на нем французский флаг, решил, что он ошибся.
Этих сведений для меня было достаточно, чтобы попытаться достать лоцмана. Один, из лодочников предложил мне свои услуги. Я боялся, чтобы на «Кризисе» не разузнали о моем присутствии таким же способом, как я узнал о них, а потому, не теряя времени, в десять часов вечера мы тронулись. В полночь я въезжал в пролив, отделяющий остров от материка. Сев в лодку, я отправился обозревать место. «Кризис» стоял на якоре за мысом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60