Среди них находился Гаррис, который подошел ко мне с грустным и виноватым видом.
— Я знаю, что заслуживаю смерть, господин Веллингфорд. После усталости и при царившем спокойствии я не мог противиться сну, а когда я проснулся, эти люди уже хозяйничали у нас.
— Но откуда они взялись? Разве у острова есть какое-нибудь французское судно?
— По всем признакам это экипаж с погибшего судна с каперскими свидетельствами. Конечно, они обрадовались возможности завладеть «Кризисом». Да спасет его Господь! Он теперь под французским флагом!
Подняв глаза, я действительно увидел трехцветный французский флаг, развевавшийся в воздушном пространстве.
Глава XVI
Свежий утренний воздух шевелит его волосы: волны весело танцуют перед его взором: морские птицы перекликаются, кружатся и рассекают воду: встает лучезарная заря, но он не слышит этого веселого пения, он не видит волн, не чувствует ветерка.
Данкс
В жизни случаются иной раз такие неожиданности, которые не грезятся и во сне. Ну кто из нас мог предвидеть, что мы при данных обстоятельствах попадем в руки неприятелей?
«Полина», французское судно, не подозревая опасности, наткнулось на подводный камень, который чуть не погубил нас, и потерпело крушение. Его капитан, Ле Конт, перевез на остров в лодках весь груз, имевший ценность, и, взяв с «Полины» необходимый материал, принялся за постройку нового небольшого судна, которое могло бы доставить его с экипажем в какую-нибудь культурную страну. Так как инструментов было много, а людей человек шестьдесят, то работа новой шхуны подвигалась так скоро, что уже можно было назначить день, в который ее собирались спустить в море. Таково было положение их дел, когда в одну прекрасную ночь подъехали мы; я уже рассказал, каким именно способом. Французы, державшиеся все время настороже, заметили нас еще тогда, когда мы показались на горизонте, в виде маленькой точки. С помощью подзорной трубы они следили за всеми нашими движениями, и был момент, когда капитан Ле Конт хотел послать нам навстречу лодку, чтобы предупредить нас об опасности разбиться о подводные камни, но, подумав, он рассудил, что мы могли быть неприятелями, а потому он предпочел спрятаться и выжидать результата. Как только мы бросили якорь в бассейне и у нас воцарилась полнейшая тишина, он сел с вооруженными людьми в лодку и, стараясь грести без шума, приблизился к нам. Видя, что спокойствие у нас не нарушалось, он расхрабрился и влез сначала на руслени, а потом и на палубу в сопровождении трех матросов. Здесь он нашел Гарриса, спящего сном праведника, облокотившись на пушку. Оставалось лишь захлопнуть выход из лестницы и все двери кают, — таким образом, мы сделались его пленниками. Затем он послал лодку за подкреплением, и, пока мы спали, наше судно переменило своих хозяев.
Все эти подробности я узнал из разговоров с французами. Остров этот служил для них прекрасным убежищем. Тут было много источников с пресной водой, роскошная растительность. Французы, известные гастрономы, уже успели посадить тут овощи. Они раскинули несколько палаток в тени деревьев.
Рассудительный и вечно веселый, Ле Конт был философом в полном значении этого слова. Принимая жизнь такой, какая она есть в действительности, он старался и другим облегчить участь, насколько это позволяли обстоятельства. По его настоянию, я пригласил Мрамора наверх, и мы оба стали выслушивать условия, предложенные нашим победителем. Ле Конт, все его офицеры и многие из экипажа были пленниками англичан, а потому мы могли объясняться друг с другом без затруднений на английском языке.
— Само собой разумеется, ваше судно со всем грузом и оснащением переходит к нам, — начал Ле Конт, употребляя то французские, то английские слова, — итак, этот вопрос решен. Но, если вы в состоянии отнять его у нас, — пожалуйста, всяк за себя и за свой народ. Смотрите: вот французское знамя, и оно будет развеваться здесь до тех пор, пока у нас хватит сил защищать его, и даю вам честное слово, что хотя «Кризис» достался нам слишком легко, но продадим мы его дорого. Слышите? Теперь, милостивый государь, я предоставляю в ваше распоряжение остров, на котором вы можете занять наше место, тогда как мы устроимся на вашем. Оружие останется временно у нас; но, уезжая, мы оставим вам ружья, порох и прочее.
Вот слово в слово программа условий, предложенных капитаном Ле Контом. Мрамору, при его характере, трудно было безропотно покориться, но что же нам было делать? Мне удалось доказать ему, что сопротивление с нашей стороны было совершенно бесполезно.
Наш экипаж высадился на остров. Ящики и все личное имущество было бережно перевезено в лодках «Полины». Мрамор посвистывал, но я заметил, что он фальшивил: по правде сказать, ему было не по себе; я же не особенно мучился, считая это происшествие исправимым.
— Вот, господа! — вскричал Ле Конт, подняв руки кверху в знак высшего великодушия. — Вы тут останетесь полными хозяевами, как только мы уедем, а мы вам кое-что оставим из своего небольшого скарба.
— Удивительное великодушие, — проворчал Мрамор мне на ухо. — Он нам оставит остров, скалы, кокосовые орехи, а сам отправится на нашем судне со всем его грузом! Я готов держать пари, что даже свою чертову шхуну он утащит с собой.
— К чему унывать, капитан? Я уверен, что мы еще можем облегчить свою участь, поддерживая пока с французами хорошие отношения.
Оказалось, что я был прав. Ле Конт пригласил нас позавтракать в палатку французских офицеров.
— Это, господа, просто несчастное военное приключение, — заметил Ле Конт, сбивая шоколад с видом настоящего гастронома. — Прелесть, Антуан, превосходно.
Появившийся Антуан, юнга, имевший кожу медного цвета, получил от капитана приказание снести чашку шоколада «Мадемуазель», передать ей поклон и затем сообщить, что она уедет с острова через несколько дней, а через три-четыре месяца она увидит прекрасную Францию; последние слова были произнесены очень скоро и на французском языке, но я достаточно знал язык, чтобы понять их смысл.
— Он, верно, злорадствует над нашим несчастьем, — проворчал Мрамор. — Но пусть не больно-то хорохорится, он еще не у себя, ему еще предстоят несколько тысяч миль.
Я стал объяснять Мрамору, что творилось, но он не хотел меня и слушать.
После завтрака Ле Конт отвел меня в сторону, чтобы объяснить свои намерения. Он выбрал меня, а не Мрамора, так как заметил строптивое настроение последнего, к тому же я понимал французский язык. Он объявил мне, что французы в тот же вечер спустят шхуну в море, что мачты, снасти, паруса, все уже готово, что мы можем через две недели двинуться в путь. Нам перевезут большую часть наших съестных припасов. Одним словом, нам останется только водворить мачты на шхуне, оснастить ее, наполнить трюм и отправиться в ближайший дружественный нам порт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
— Я знаю, что заслуживаю смерть, господин Веллингфорд. После усталости и при царившем спокойствии я не мог противиться сну, а когда я проснулся, эти люди уже хозяйничали у нас.
— Но откуда они взялись? Разве у острова есть какое-нибудь французское судно?
— По всем признакам это экипаж с погибшего судна с каперскими свидетельствами. Конечно, они обрадовались возможности завладеть «Кризисом». Да спасет его Господь! Он теперь под французским флагом!
Подняв глаза, я действительно увидел трехцветный французский флаг, развевавшийся в воздушном пространстве.
Глава XVI
Свежий утренний воздух шевелит его волосы: волны весело танцуют перед его взором: морские птицы перекликаются, кружатся и рассекают воду: встает лучезарная заря, но он не слышит этого веселого пения, он не видит волн, не чувствует ветерка.
Данкс
В жизни случаются иной раз такие неожиданности, которые не грезятся и во сне. Ну кто из нас мог предвидеть, что мы при данных обстоятельствах попадем в руки неприятелей?
«Полина», французское судно, не подозревая опасности, наткнулось на подводный камень, который чуть не погубил нас, и потерпело крушение. Его капитан, Ле Конт, перевез на остров в лодках весь груз, имевший ценность, и, взяв с «Полины» необходимый материал, принялся за постройку нового небольшого судна, которое могло бы доставить его с экипажем в какую-нибудь культурную страну. Так как инструментов было много, а людей человек шестьдесят, то работа новой шхуны подвигалась так скоро, что уже можно было назначить день, в который ее собирались спустить в море. Таково было положение их дел, когда в одну прекрасную ночь подъехали мы; я уже рассказал, каким именно способом. Французы, державшиеся все время настороже, заметили нас еще тогда, когда мы показались на горизонте, в виде маленькой точки. С помощью подзорной трубы они следили за всеми нашими движениями, и был момент, когда капитан Ле Конт хотел послать нам навстречу лодку, чтобы предупредить нас об опасности разбиться о подводные камни, но, подумав, он рассудил, что мы могли быть неприятелями, а потому он предпочел спрятаться и выжидать результата. Как только мы бросили якорь в бассейне и у нас воцарилась полнейшая тишина, он сел с вооруженными людьми в лодку и, стараясь грести без шума, приблизился к нам. Видя, что спокойствие у нас не нарушалось, он расхрабрился и влез сначала на руслени, а потом и на палубу в сопровождении трех матросов. Здесь он нашел Гарриса, спящего сном праведника, облокотившись на пушку. Оставалось лишь захлопнуть выход из лестницы и все двери кают, — таким образом, мы сделались его пленниками. Затем он послал лодку за подкреплением, и, пока мы спали, наше судно переменило своих хозяев.
Все эти подробности я узнал из разговоров с французами. Остров этот служил для них прекрасным убежищем. Тут было много источников с пресной водой, роскошная растительность. Французы, известные гастрономы, уже успели посадить тут овощи. Они раскинули несколько палаток в тени деревьев.
Рассудительный и вечно веселый, Ле Конт был философом в полном значении этого слова. Принимая жизнь такой, какая она есть в действительности, он старался и другим облегчить участь, насколько это позволяли обстоятельства. По его настоянию, я пригласил Мрамора наверх, и мы оба стали выслушивать условия, предложенные нашим победителем. Ле Конт, все его офицеры и многие из экипажа были пленниками англичан, а потому мы могли объясняться друг с другом без затруднений на английском языке.
— Само собой разумеется, ваше судно со всем грузом и оснащением переходит к нам, — начал Ле Конт, употребляя то французские, то английские слова, — итак, этот вопрос решен. Но, если вы в состоянии отнять его у нас, — пожалуйста, всяк за себя и за свой народ. Смотрите: вот французское знамя, и оно будет развеваться здесь до тех пор, пока у нас хватит сил защищать его, и даю вам честное слово, что хотя «Кризис» достался нам слишком легко, но продадим мы его дорого. Слышите? Теперь, милостивый государь, я предоставляю в ваше распоряжение остров, на котором вы можете занять наше место, тогда как мы устроимся на вашем. Оружие останется временно у нас; но, уезжая, мы оставим вам ружья, порох и прочее.
Вот слово в слово программа условий, предложенных капитаном Ле Контом. Мрамору, при его характере, трудно было безропотно покориться, но что же нам было делать? Мне удалось доказать ему, что сопротивление с нашей стороны было совершенно бесполезно.
Наш экипаж высадился на остров. Ящики и все личное имущество было бережно перевезено в лодках «Полины». Мрамор посвистывал, но я заметил, что он фальшивил: по правде сказать, ему было не по себе; я же не особенно мучился, считая это происшествие исправимым.
— Вот, господа! — вскричал Ле Конт, подняв руки кверху в знак высшего великодушия. — Вы тут останетесь полными хозяевами, как только мы уедем, а мы вам кое-что оставим из своего небольшого скарба.
— Удивительное великодушие, — проворчал Мрамор мне на ухо. — Он нам оставит остров, скалы, кокосовые орехи, а сам отправится на нашем судне со всем его грузом! Я готов держать пари, что даже свою чертову шхуну он утащит с собой.
— К чему унывать, капитан? Я уверен, что мы еще можем облегчить свою участь, поддерживая пока с французами хорошие отношения.
Оказалось, что я был прав. Ле Конт пригласил нас позавтракать в палатку французских офицеров.
— Это, господа, просто несчастное военное приключение, — заметил Ле Конт, сбивая шоколад с видом настоящего гастронома. — Прелесть, Антуан, превосходно.
Появившийся Антуан, юнга, имевший кожу медного цвета, получил от капитана приказание снести чашку шоколада «Мадемуазель», передать ей поклон и затем сообщить, что она уедет с острова через несколько дней, а через три-четыре месяца она увидит прекрасную Францию; последние слова были произнесены очень скоро и на французском языке, но я достаточно знал язык, чтобы понять их смысл.
— Он, верно, злорадствует над нашим несчастьем, — проворчал Мрамор. — Но пусть не больно-то хорохорится, он еще не у себя, ему еще предстоят несколько тысяч миль.
Я стал объяснять Мрамору, что творилось, но он не хотел меня и слушать.
После завтрака Ле Конт отвел меня в сторону, чтобы объяснить свои намерения. Он выбрал меня, а не Мрамора, так как заметил строптивое настроение последнего, к тому же я понимал французский язык. Он объявил мне, что французы в тот же вечер спустят шхуну в море, что мачты, снасти, паруса, все уже готово, что мы можем через две недели двинуться в путь. Нам перевезут большую часть наших съестных припасов. Одним словом, нам останется только водворить мачты на шхуне, оснастить ее, наполнить трюм и отправиться в ближайший дружественный нам порт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60