Десяток высоких желтокожих людей в черных тюрбанах смотрели в его сторону. Он сообщил об этом капитану.
— Это всего лишь пираты. Оставьте их в покое, слишком большой риск, — ответил тот.
Большая яхта шла какое-то время в миле к югу от них, затем снова изменила курс и исчезла в юго-западном направлении.
Через два дня по курсу появился остров, побережье которого полностью было покрыто высокими деревьями.
— Это Гозед, — ответил капитан на вопрос Рейта. — Здесь мы, видимо, на один или два дня станем на якорь. Ты еще не бывал в Гозеде?
— Нет, еще не был.
— Тогда ты сразу можешь настраиваться на неожиданности. Но, с другой стороны... Ну, в общем, наверное нет. Я не могу говорить об этом, так как не знаю нравов этой страны. Возможно, тебе они тоже неизвестны. Я слышал, что ты потерял память?
Рейт пожал плечами.
— Я никогда не ставлю под сомнение мнения других людей.
— В общем, это очень странный обычай, — заявил капитан. — Но ты понимаешь, я не могу догадаться, в какой стране ты родился. Твой вид кажется мне слишком необычным.
— Я путешественник, — заявил Рейт. — Если тебе угодно — кочевник.
— Для путешественника ты иногда знаешь слишком мало. Ну, да ладно. Во всяком случае, сейчас перед нами то, что называется Гозедом.
Остров темной массой возвышался перед ними. В сканоскоп Рейт рассмотрел побережье, где на высоких деревянных сваях стояли хижины. Под ними был голый, чисто подметенный и разрыхленный песок. Дирдир-человек тоже посмотрел на деревню в сканоскоп.
— Именно то, что я себе и представлял, — сказал он.
— Значит, ты знаешь Гозед? Капитан представил эту деревню чем-то таинственным.
— В ней нет ничего таинственного. Люди этого острова чрезвычайно религиозны и поклоняются живущим в этих водах морским скорпионам. Говорят, что эти твари, по меньшей мере, такого же размера, как люди, а может, и того больше.
— А почему хижины построены на таких высоких столбах?
— Ночью морские скорпионы выходят на берег, чтобы отложить яйца. Но яйца они откладывают под кожу какого-нибудь животного. Иногда для этого они используют тело женщины, специально для этого остающейся на пляже. В теле этого животного яйца раскалываются, и вылупившаяся личинка начинает жрать «Мать богов». В последней стадии, когда боль и религиозный экстаз приводят к странному психологическому состоянию, «Мать» мчится к берегу и бросается в воду.
— Не очень гуманная религия.
Анахо добавил:
— Но народу Гозеда она кажется очень даже подходящей Они могут, если захотят, в любое время ввести у себя любую другую религию. Но полулюди известны тем, что их очень привлекают подобные сумасшествия.
Рейт не удержался и засмеялся. Анахо с удивлением уставился на него.
— Могу ли я узнать, что тебя так развеселило?
— Мне кажется, что отношение дирдир-людей к дирдирам очень похоже на отношение народа Гозеда к своим скорпионам.
— Я не вижу здесь аналогии, — обиженно сказал Анахо.
— О, ну это же элементарно. Оба являются жертвами нечеловеческих существ, использующих людей в своих целях.
— Ба! — воскликнул Анахо. — Иногда ты кажешься мне самым большим глупцом из всех существующих.
Он резко отвернулся и стал смотреть на море. Но Рейт знал, что Анахо иногда мучило неосознанное и неприятное чувство.
Корабль осторожно подошел к усыпанному ракушками выступу скалы и бросил якорь. Капитан отправился в шлюпке на остров. Пассажиры видели, как он разговаривал с группой мужчин со строгими лицами и белой кожей; с головы до пят они были абсолютно голыми.
Достигнув соглашения с островитянами, капитан возвратился обратно на корабль. Через полчаса к судну подошли два лихтера. Заработала лебедка. На борт подняли тюки с шерстью и бухты канатов, другие же тюки и ящики перегрузили в лихтеры, и уже через два часа после прибытия в Гозед корабль поднял якорь и отправился дальше.
После ужина пассажиры сидели на палубе возле кормовой надстройки и разговаривали под фонарем о жителях Гозеда и об их религии. Вал Дал Барба, жена Пало Барбы и мать Хейзари и Эдвы, считала весь этот ритуал несправедливым.
— Почему на пляж не идут мужчины и не становятся «Отцами богов»?
Капитан засмеялся:
— Мне кажется, что такая честь все-таки должна сохраняться за дамами.
— В Мургане такого бы не произошло, — заявил купец. — Мы отчисляем священникам высокий налог, и они берут на себя всю ответственность за удовлетворение божеств. И нам совершенно не нужно переживать подобных неудобств.
— Эта система ничуть не хуже всех остальных, — высказал мысль Пало Барба. — В этом году мы присоединились к Пансогматическому Гнозису. Эта религия при всем прочем не забывает и о себе.
— Во всяком случае, мне она нравится больше, чем Тутелания, — сказала Эдва. — Нужно лишь продекламировать священные стихи, и на целый день ты свободна.
— Тутелания была беспросветной скукой, — добавила Хейзари. — Все время нужно было что-то учить наизусть! А эти ужасные собрания душ! Мне тоже Пансогматический Гнозис нравится больше.
Дордолио высокомерно засмеялся.
— Значит, вы предпочитаете не определяться с религией раз и навсегда? Должен сказать, что я и сам склоняюсь к этому направлению. Доктрина Йао ведь тоже является верованием до определенной степени. Или, другими словами, внутри общества каждый имеет возможность определиться так, чтобы следуя циклу, смог полностью испытать всю теопатию в полном объеме.
Анахо все еще никак не мог окончательно успокоиться от сравнения Рейта и посмотрел на палубу.
— Ну, а что думает по этому поводу Адам Рейт, выдающийся этнолог? Какие теософические воззрения он может нам изложить?
— Никаких, — ответил Рейт. — Или, в лучшем случае, очень скудные. Мне кажется, что человек и его религия — это одно и то же. В жизни всегда имеют место неизвестное и непонятное. Каждый человек проецирует на белый экран черты собственного мировоззрения. Свое происхождение он осмысливает, исходя из своего собственного поведения и волеизъявления. Верующий человек, излагая свою религию, объясняет, по сути дела, самого себя. Если же ему возражает фанатик, он чувствует себя обиженным во всем своем существовании и реагирует очень резко.
— Интересно, — заявил толстый купец — А атеист?
— Он может не проецировать картины. Он воспринимает космические тайны такими, какими они есть и не видит необходимости надеть на них более или менее человеческую маску. В остальном же, конечно, отношения между человеком и образом, в который он облачает неизвестное, чтобы было удобнее манипулировать, весьма показательны.
Капитан поднял бокал с вином, посмотрел на него и выпил до дна.
— Может, ты и прав, — сказал он. — Но никто из-за этого переделывать себя не будет. Я познакомился с массой людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169
— Это всего лишь пираты. Оставьте их в покое, слишком большой риск, — ответил тот.
Большая яхта шла какое-то время в миле к югу от них, затем снова изменила курс и исчезла в юго-западном направлении.
Через два дня по курсу появился остров, побережье которого полностью было покрыто высокими деревьями.
— Это Гозед, — ответил капитан на вопрос Рейта. — Здесь мы, видимо, на один или два дня станем на якорь. Ты еще не бывал в Гозеде?
— Нет, еще не был.
— Тогда ты сразу можешь настраиваться на неожиданности. Но, с другой стороны... Ну, в общем, наверное нет. Я не могу говорить об этом, так как не знаю нравов этой страны. Возможно, тебе они тоже неизвестны. Я слышал, что ты потерял память?
Рейт пожал плечами.
— Я никогда не ставлю под сомнение мнения других людей.
— В общем, это очень странный обычай, — заявил капитан. — Но ты понимаешь, я не могу догадаться, в какой стране ты родился. Твой вид кажется мне слишком необычным.
— Я путешественник, — заявил Рейт. — Если тебе угодно — кочевник.
— Для путешественника ты иногда знаешь слишком мало. Ну, да ладно. Во всяком случае, сейчас перед нами то, что называется Гозедом.
Остров темной массой возвышался перед ними. В сканоскоп Рейт рассмотрел побережье, где на высоких деревянных сваях стояли хижины. Под ними был голый, чисто подметенный и разрыхленный песок. Дирдир-человек тоже посмотрел на деревню в сканоскоп.
— Именно то, что я себе и представлял, — сказал он.
— Значит, ты знаешь Гозед? Капитан представил эту деревню чем-то таинственным.
— В ней нет ничего таинственного. Люди этого острова чрезвычайно религиозны и поклоняются живущим в этих водах морским скорпионам. Говорят, что эти твари, по меньшей мере, такого же размера, как люди, а может, и того больше.
— А почему хижины построены на таких высоких столбах?
— Ночью морские скорпионы выходят на берег, чтобы отложить яйца. Но яйца они откладывают под кожу какого-нибудь животного. Иногда для этого они используют тело женщины, специально для этого остающейся на пляже. В теле этого животного яйца раскалываются, и вылупившаяся личинка начинает жрать «Мать богов». В последней стадии, когда боль и религиозный экстаз приводят к странному психологическому состоянию, «Мать» мчится к берегу и бросается в воду.
— Не очень гуманная религия.
Анахо добавил:
— Но народу Гозеда она кажется очень даже подходящей Они могут, если захотят, в любое время ввести у себя любую другую религию. Но полулюди известны тем, что их очень привлекают подобные сумасшествия.
Рейт не удержался и засмеялся. Анахо с удивлением уставился на него.
— Могу ли я узнать, что тебя так развеселило?
— Мне кажется, что отношение дирдир-людей к дирдирам очень похоже на отношение народа Гозеда к своим скорпионам.
— Я не вижу здесь аналогии, — обиженно сказал Анахо.
— О, ну это же элементарно. Оба являются жертвами нечеловеческих существ, использующих людей в своих целях.
— Ба! — воскликнул Анахо. — Иногда ты кажешься мне самым большим глупцом из всех существующих.
Он резко отвернулся и стал смотреть на море. Но Рейт знал, что Анахо иногда мучило неосознанное и неприятное чувство.
Корабль осторожно подошел к усыпанному ракушками выступу скалы и бросил якорь. Капитан отправился в шлюпке на остров. Пассажиры видели, как он разговаривал с группой мужчин со строгими лицами и белой кожей; с головы до пят они были абсолютно голыми.
Достигнув соглашения с островитянами, капитан возвратился обратно на корабль. Через полчаса к судну подошли два лихтера. Заработала лебедка. На борт подняли тюки с шерстью и бухты канатов, другие же тюки и ящики перегрузили в лихтеры, и уже через два часа после прибытия в Гозед корабль поднял якорь и отправился дальше.
После ужина пассажиры сидели на палубе возле кормовой надстройки и разговаривали под фонарем о жителях Гозеда и об их религии. Вал Дал Барба, жена Пало Барбы и мать Хейзари и Эдвы, считала весь этот ритуал несправедливым.
— Почему на пляж не идут мужчины и не становятся «Отцами богов»?
Капитан засмеялся:
— Мне кажется, что такая честь все-таки должна сохраняться за дамами.
— В Мургане такого бы не произошло, — заявил купец. — Мы отчисляем священникам высокий налог, и они берут на себя всю ответственность за удовлетворение божеств. И нам совершенно не нужно переживать подобных неудобств.
— Эта система ничуть не хуже всех остальных, — высказал мысль Пало Барба. — В этом году мы присоединились к Пансогматическому Гнозису. Эта религия при всем прочем не забывает и о себе.
— Во всяком случае, мне она нравится больше, чем Тутелания, — сказала Эдва. — Нужно лишь продекламировать священные стихи, и на целый день ты свободна.
— Тутелания была беспросветной скукой, — добавила Хейзари. — Все время нужно было что-то учить наизусть! А эти ужасные собрания душ! Мне тоже Пансогматический Гнозис нравится больше.
Дордолио высокомерно засмеялся.
— Значит, вы предпочитаете не определяться с религией раз и навсегда? Должен сказать, что я и сам склоняюсь к этому направлению. Доктрина Йао ведь тоже является верованием до определенной степени. Или, другими словами, внутри общества каждый имеет возможность определиться так, чтобы следуя циклу, смог полностью испытать всю теопатию в полном объеме.
Анахо все еще никак не мог окончательно успокоиться от сравнения Рейта и посмотрел на палубу.
— Ну, а что думает по этому поводу Адам Рейт, выдающийся этнолог? Какие теософические воззрения он может нам изложить?
— Никаких, — ответил Рейт. — Или, в лучшем случае, очень скудные. Мне кажется, что человек и его религия — это одно и то же. В жизни всегда имеют место неизвестное и непонятное. Каждый человек проецирует на белый экран черты собственного мировоззрения. Свое происхождение он осмысливает, исходя из своего собственного поведения и волеизъявления. Верующий человек, излагая свою религию, объясняет, по сути дела, самого себя. Если же ему возражает фанатик, он чувствует себя обиженным во всем своем существовании и реагирует очень резко.
— Интересно, — заявил толстый купец — А атеист?
— Он может не проецировать картины. Он воспринимает космические тайны такими, какими они есть и не видит необходимости надеть на них более или менее человеческую маску. В остальном же, конечно, отношения между человеком и образом, в который он облачает неизвестное, чтобы было удобнее манипулировать, весьма показательны.
Капитан поднял бокал с вином, посмотрел на него и выпил до дна.
— Может, ты и прав, — сказал он. — Но никто из-за этого переделывать себя не будет. Я познакомился с массой людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169