Казалось, коренастые охранники рождены как раз для этих сумрачных анфилад; прислонится такой где-нибудь к стене, и запросто спутаешь его с пилоном или контрфорсом.
Только в одну «чумную» камеру осмеливались заходить стражи. Там в неглубокой стенной нише лежал прикованный к кровати пленник. Оковы, конечно, были не нужны – в агадейце едва теплилась жизнь.
Надзиратель услужливо поставил у кровати шаткую табуретку и, повинуясь жесту Зивиллы, беззвучно выскользнул из камеры. Лязгнула дверь, за крошечным зарешеченным оконцем всколыхнулась серая тень.
Пленник в алькове безмолвствовал. Зивилла прислушалась к его неровному дыханию и поняла, что он в сознании и не спит.
– Зачем ты звал меня, Лун? – спросила дама Когира. Еле слышно скрипнула кровать. Лязгнули оковы. И словно из немыслимой дали донесся прерывистый шепот:
– Я звал тебя… почти неделю назад.
Зивилла пожала плечами.
– Я была занята. Истребляла в лесах твоих друзей. Теряла своих. Отнимала оружие у Лунов, которых сдуру взялся снабжать твой король. Вчера мы захватили большой обоз агадейцев, всыпали им по первое число, вот я и позволила себе передышку. Решила навестить тебя, послушать, что новенького скажешь, а заодно «порадовать» своими новостями.
Лун снова шевельнулся на кровати.
– Да, на этой войне… нам не очень везет.
– Нам тоже, – с горечью признала Зивилла и безрадостно усмехнулась. – Столько напрасных жертв. Зато мы вас отучим воевать. Раз и навсегда.
Несколько мгновений Лун полежал молча. «Все-таки ему тяжело говорить», – догадалась Зивилла.
– Дама Когира… – сипло произнес узник. – Я все думал… что за странный титул?
– Мог бы спросить у кого-нибудь из надзирателей.
– Спрашивал. Не отвечают. Никто из них со мной не разговаривает. Боятся.
– Мне кажется, на то есть причина, – язвительно вымолвила Зивилла.
Лун тяжело вздохнул.
– Уже нет.
Пришел черед когирянке сделать паузу.
– Что значит нет?
– Мне было видение, – пояснил Лун. – Даже не скажешь, что видение… совсем как наяву. Он сидел на этом же табурете…
– Кто?
– Ну-Ги, отшельник… мой духовный отец. Это он… научил меня…
– Переселяться в чужие умы? Менять местами человеческие души? – Зивилла вдруг разволновалась и тотчас мысленно приструнила себя: «Спокойно! Хоть виду не подавай!»
– Да, – ответил Лун. – В детстве… я был воспитанником… Пустыни Благого Провидения. Это храм в горах Агадеи, там много всяких чудес. А в горах над Пустынью… пещера отшельника. Там его нетленные мощи прикованы к скале… были прикованы до недавних пор, сейчас он снова странствует… Вернулся в мир. Говорит, что мир без него сошел с прямой дорожки.
– Когда я был маленьким… – Голос Луна слабел, слова перемежались тихими стонами. – …жрецы повели нас в пещеру Ну-Ги, чтобы постричь в монахи. Мы долго поднимались в гору, хотелось пить, а в пещере… я увидел источник… Как раз под мощами. Моих сверстников тоже мучила жажда, но они боялись прикоснуться к воде, да и пастыри не велели… А я все-таки испил… украдкой. И за это… за смелость… за то, что я такой особенный… Ну-Ги наградил меня. Он пообещал… тогда… что выполнит мою наисокровеннейшую мечту. Сказал… ты, может быть, сам о ней не подозреваешь, она – в самой глубине твоей души, пришла, наверное, еще из прежней жизни. Но я тебе помогу, сказал он, ступай… мальчик… и будь царем судьбы своей. Так я стал волшебником.
– Выходит, чародеев вроде тебя в Агадее не осталось? – Зивилла ощутила, как по щекам расползается румянец возбуждения.
– Таких, как я – ни одного. У Ну-Ги был обет… не колдовать, он нарушил его только… ради меня. Так он сказал. Я потом возился с монахами Эрешкигали, пытался их… научить, но все без толку… Зивилла… ты не ответила. Почему тебя называют… дамой Когира?
– Называли, – угрюмо поправила она.
– Называли.
– Дама Когира – это не геральдический титул, – сказала она. – Всего-навсего почетный. Женщина носит его от турнира до турнира. Рыцарь, побеждающий на турнире, завоевывает этот титул и отдает даме своего сердца. Я была Дамой Когира восемь лет подряд. В последний раз осталась ею благодаря Сонго, юноше из моей свиты.
– Вот оно что, – донесся из алькова полустон-полушепот. – Значит, это я отобрал у тебя титул… Зивилла… Хочешь, я его верну?
Когирянка печально улыбнулась и осмелилась чуть приподнять глаза. Изгвазданное шерстяное одеяло лежало жгутом поперек кровати, исподнее на узнике было в пятнах засохшей крови. «А ведь ему ни разу не сменили повязку», – подумала Зивилла. И мысленно одернула себя: он не заслуживает жалости.
– Вместе с прежним телом? – глухо произнесла она.
– Конечно… Как же еще?
– Что так, Лун? Почему ты сразу не согласился? Ведь мы с Конаном тебя уговаривали. Унижались перед тобой.
– Тогда я… не мог, – хрипло ответил Лун. – Не имел права. Нет, не то… Как бы тебе объяснить… Мы, горногвардейцы, не властны над собой. Когда мы присягаем королю, мы произносим заклинание… Сами себя заговариваем. Это мощные чары, нарушить их невозможно. Когда вы с Конаном просили меня… я просто не мог ничего исправить. Я был солдатом и воевал. Даже в этой камере.
А неделю назад… ко мне пришел Ну-Ги. Он… он говорил такие ужасные вещи… Поверь, Зивилла, нет хуже пытки, чем слушать такое от человека, которого считаешь вторым отцом. Я употребил во вред… его священный дар. Оказывается, сокровенная мечта тут ни при чем… ее и не было вовсе. Представляешь? Он научил меня вселяться в чужие умы, чтобы я проник в разум повелителя и остановил его, не дал совершить роковую ошибку. А я все эти годы ни сном, ни духом… Когда мне стукнуло девятнадцать, один влиятельный вельможа… Ибн-Мухур… убедил меня пойти в гвардию. Настоятель не возражал, у вас это в порядке вещей. Я принял присягу… и все! С того дня я даже в мыслях не мог… причинить зло своему властелину. А Ну-Ги… старый безумец забыл про меня. И только теперь вспомнил. Пришел сюда… и, шутя, снял заклятие. Сказал, что мои раны гноятся, скоро я умру… и поделом. А на Серых Равнинах, сказал он, ничего хорошего тебя не ждет, если не исправишь содеянное, хоть отчасти. И вот я… попросил стражников, чтобы позвали тебя. Я готов исправить… что успею. Поверь… это не уловка.
– Я верю. – Зивилла улыбнулась.
– Неправда. – Пленник тяжко вздохнул. – Ты мне не веришь. И никто не верит. Вы все боитесь «лунной болезни».
– А ты посмотри мне в глаза.
Женщина в мужском обличье нагнулась к пленнику. Мешок с прорезью для рта упал на пол. Она отстранилась. Она не знала, что мешок скрывает бронзовую маску с прорезью для глаз.
– Я позову надзирателя, – сказала Зивилла. – Он снимет маску.
– Лучше отвези меня… в Даис. Я должен встретиться с Ангдольфо… пока жив. Он привезет меня обратно… и ты вернешься в свое тело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
Только в одну «чумную» камеру осмеливались заходить стражи. Там в неглубокой стенной нише лежал прикованный к кровати пленник. Оковы, конечно, были не нужны – в агадейце едва теплилась жизнь.
Надзиратель услужливо поставил у кровати шаткую табуретку и, повинуясь жесту Зивиллы, беззвучно выскользнул из камеры. Лязгнула дверь, за крошечным зарешеченным оконцем всколыхнулась серая тень.
Пленник в алькове безмолвствовал. Зивилла прислушалась к его неровному дыханию и поняла, что он в сознании и не спит.
– Зачем ты звал меня, Лун? – спросила дама Когира. Еле слышно скрипнула кровать. Лязгнули оковы. И словно из немыслимой дали донесся прерывистый шепот:
– Я звал тебя… почти неделю назад.
Зивилла пожала плечами.
– Я была занята. Истребляла в лесах твоих друзей. Теряла своих. Отнимала оружие у Лунов, которых сдуру взялся снабжать твой король. Вчера мы захватили большой обоз агадейцев, всыпали им по первое число, вот я и позволила себе передышку. Решила навестить тебя, послушать, что новенького скажешь, а заодно «порадовать» своими новостями.
Лун снова шевельнулся на кровати.
– Да, на этой войне… нам не очень везет.
– Нам тоже, – с горечью признала Зивилла и безрадостно усмехнулась. – Столько напрасных жертв. Зато мы вас отучим воевать. Раз и навсегда.
Несколько мгновений Лун полежал молча. «Все-таки ему тяжело говорить», – догадалась Зивилла.
– Дама Когира… – сипло произнес узник. – Я все думал… что за странный титул?
– Мог бы спросить у кого-нибудь из надзирателей.
– Спрашивал. Не отвечают. Никто из них со мной не разговаривает. Боятся.
– Мне кажется, на то есть причина, – язвительно вымолвила Зивилла.
Лун тяжело вздохнул.
– Уже нет.
Пришел черед когирянке сделать паузу.
– Что значит нет?
– Мне было видение, – пояснил Лун. – Даже не скажешь, что видение… совсем как наяву. Он сидел на этом же табурете…
– Кто?
– Ну-Ги, отшельник… мой духовный отец. Это он… научил меня…
– Переселяться в чужие умы? Менять местами человеческие души? – Зивилла вдруг разволновалась и тотчас мысленно приструнила себя: «Спокойно! Хоть виду не подавай!»
– Да, – ответил Лун. – В детстве… я был воспитанником… Пустыни Благого Провидения. Это храм в горах Агадеи, там много всяких чудес. А в горах над Пустынью… пещера отшельника. Там его нетленные мощи прикованы к скале… были прикованы до недавних пор, сейчас он снова странствует… Вернулся в мир. Говорит, что мир без него сошел с прямой дорожки.
– Когда я был маленьким… – Голос Луна слабел, слова перемежались тихими стонами. – …жрецы повели нас в пещеру Ну-Ги, чтобы постричь в монахи. Мы долго поднимались в гору, хотелось пить, а в пещере… я увидел источник… Как раз под мощами. Моих сверстников тоже мучила жажда, но они боялись прикоснуться к воде, да и пастыри не велели… А я все-таки испил… украдкой. И за это… за смелость… за то, что я такой особенный… Ну-Ги наградил меня. Он пообещал… тогда… что выполнит мою наисокровеннейшую мечту. Сказал… ты, может быть, сам о ней не подозреваешь, она – в самой глубине твоей души, пришла, наверное, еще из прежней жизни. Но я тебе помогу, сказал он, ступай… мальчик… и будь царем судьбы своей. Так я стал волшебником.
– Выходит, чародеев вроде тебя в Агадее не осталось? – Зивилла ощутила, как по щекам расползается румянец возбуждения.
– Таких, как я – ни одного. У Ну-Ги был обет… не колдовать, он нарушил его только… ради меня. Так он сказал. Я потом возился с монахами Эрешкигали, пытался их… научить, но все без толку… Зивилла… ты не ответила. Почему тебя называют… дамой Когира?
– Называли, – угрюмо поправила она.
– Называли.
– Дама Когира – это не геральдический титул, – сказала она. – Всего-навсего почетный. Женщина носит его от турнира до турнира. Рыцарь, побеждающий на турнире, завоевывает этот титул и отдает даме своего сердца. Я была Дамой Когира восемь лет подряд. В последний раз осталась ею благодаря Сонго, юноше из моей свиты.
– Вот оно что, – донесся из алькова полустон-полушепот. – Значит, это я отобрал у тебя титул… Зивилла… Хочешь, я его верну?
Когирянка печально улыбнулась и осмелилась чуть приподнять глаза. Изгвазданное шерстяное одеяло лежало жгутом поперек кровати, исподнее на узнике было в пятнах засохшей крови. «А ведь ему ни разу не сменили повязку», – подумала Зивилла. И мысленно одернула себя: он не заслуживает жалости.
– Вместе с прежним телом? – глухо произнесла она.
– Конечно… Как же еще?
– Что так, Лун? Почему ты сразу не согласился? Ведь мы с Конаном тебя уговаривали. Унижались перед тобой.
– Тогда я… не мог, – хрипло ответил Лун. – Не имел права. Нет, не то… Как бы тебе объяснить… Мы, горногвардейцы, не властны над собой. Когда мы присягаем королю, мы произносим заклинание… Сами себя заговариваем. Это мощные чары, нарушить их невозможно. Когда вы с Конаном просили меня… я просто не мог ничего исправить. Я был солдатом и воевал. Даже в этой камере.
А неделю назад… ко мне пришел Ну-Ги. Он… он говорил такие ужасные вещи… Поверь, Зивилла, нет хуже пытки, чем слушать такое от человека, которого считаешь вторым отцом. Я употребил во вред… его священный дар. Оказывается, сокровенная мечта тут ни при чем… ее и не было вовсе. Представляешь? Он научил меня вселяться в чужие умы, чтобы я проник в разум повелителя и остановил его, не дал совершить роковую ошибку. А я все эти годы ни сном, ни духом… Когда мне стукнуло девятнадцать, один влиятельный вельможа… Ибн-Мухур… убедил меня пойти в гвардию. Настоятель не возражал, у вас это в порядке вещей. Я принял присягу… и все! С того дня я даже в мыслях не мог… причинить зло своему властелину. А Ну-Ги… старый безумец забыл про меня. И только теперь вспомнил. Пришел сюда… и, шутя, снял заклятие. Сказал, что мои раны гноятся, скоро я умру… и поделом. А на Серых Равнинах, сказал он, ничего хорошего тебя не ждет, если не исправишь содеянное, хоть отчасти. И вот я… попросил стражников, чтобы позвали тебя. Я готов исправить… что успею. Поверь… это не уловка.
– Я верю. – Зивилла улыбнулась.
– Неправда. – Пленник тяжко вздохнул. – Ты мне не веришь. И никто не верит. Вы все боитесь «лунной болезни».
– А ты посмотри мне в глаза.
Женщина в мужском обличье нагнулась к пленнику. Мешок с прорезью для рта упал на пол. Она отстранилась. Она не знала, что мешок скрывает бронзовую маску с прорезью для глаз.
– Я позову надзирателя, – сказала Зивилла. – Он снимет маску.
– Лучше отвези меня… в Даис. Я должен встретиться с Ангдольфо… пока жив. Он привезет меня обратно… и ты вернешься в свое тело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94