Хвост хоть и спрятался, но распирал спину изнутри, и удерживать его там было совсем не просто. Что-нибудь простое, вроде материализации, подумал Валентин; но только не тайгл!
Паучья звезда ледяными пальцами вцепилась в грудь, хвост хлестнул по полу, словно бич дрессировщика. Валентин сразу же почувствовал облегчение – Силы стало заметно меньше, а значит, она снова была под контролем.
– Извините, – сказал Всеслав, – я позволил себе лишнее. Вы не будете возражать, если я дематериализую ваше творение?
Валентин оглянулся и расплылся в улыбке: там, куда пришелся удар невидимого хвоста, высилась полутораметровая стеклянная бутылка. Стеклянная ли? Валентин протянул руку и проткнул горлышко насквозь; значит, не тайгл. Но в остальном – все как три года назад, на тренировке с Тангастом. Вот что значит привычка!
– Да, пожалуйста, – кивнул Валентин. – Ну, как у меня получилось?
– Вы прирожденный кощунник, – ответил Всеслав, прикладывая ладонь к груди. Громадная бутыль бесшумно распалась на мелкие осколки, тут же растаявшие в воздухе. – Пойдемте в парк, здесь нам больше нечего делать.
Валентин проводил взглядом Будду, проплывшего по воздуху в тайную кладовую Всеслава, и двинулся к выходу. В притворе храма Всеслав на секунду остановился, в очередной раз приложил ладонь к груди – и мир вокруг ожил, стоявшие рядом люди с удивлением уставились на возникших неизвестно откуда незнакомцев.
Поудивляются и забудут, подумал Валентин, покидая храм. Мало кому хочется жить в мире, где чудеса случаются каждый день, а в обычной московской толпе бродят невидимые колдуны, относящиеся к людям как к траве под ногами. Лучше повернуться обратно к святым иконам, осенить себя крестным знамением и забыть обо всех странностях сегодняшнего дня.
А вот мне забывать о странностях не следует, переключился Валентин на собственные проблемы. Приятно, конечно, что я прирожденный кощунник; но вот Сердце у меня ученическое, щепоть Силы вместит, и на попятную. Нестыковочка получается – никак мне с таким Сердцем обещанные шестьдесят процентов не унести. Всеслав не дурак, наверняка тоже догадался, сказал как отрезал – «больше нечего делать». Теперь, видать, переживает, что меня за важную шишку принял – идет сквозь толпу как по канату, взглядом народ расталкивает. На серьезный разговор настраивается, не иначе.
Рухнула легенда, констатировал Валентин, поспевая за широко шагающим колдуном. А ведь мне от Ордена не столько «русский коэффициент» нужен, сколько доверие. Чтобы сценарий сошелся, Всеслав во мне должен серьезную фигуру видеть, а не подсадную утку Нострадамуса. Ну-ка, Обруч, притормози время; пора новую сказочку придумывать.
Итак, Нострадамус отдал Камень, а вместо себя прислал никчемного ученика. Зачем ему так поступать? Во-первых, чтобы сохранить инкогнито; предположим, Нострадамус всерьез побаивается Ордена и проверяет, не нападут ли на него при первой встрече… Так ведь было уже; Славян-Всеслав напал, да так напал, что не будь у меня Бублика да пангийских ухваток, тут бы мне и крышка!
Вот тебе и инкогнито, усмехнулся про себя Валентин. Если Всеслав атаковал в полную силу, а я даже не поморщился, то не слишком ли я крут для ученика-неумехи?! Скорее уж можно предположить – и нужно предположить, чашники-то не вчера появились, – что я просто Сердцем пользоваться не научился, а сам по себе маг хоть куда! И коли так, вполне могу быть Нострадамусом, притворившимся Ивановым – Нострадамусом, который теперь, испробовав кощунство, осознал, насколько ему нужен посредник между собственным карликовым Сердцем и Силой Черного Камня.
Вот за эту легенду и ухвачусь, решил Валентин. Нострадамус, похоже, будет жить вечно – как и положено любому временному сооружению на Руси. Обруч, пуск!
– Пиво будешь? – хрипло спросил Всеслав, да нет, уже не Всеслав, прежний Славян, с колючим взглядом из-под низкого лба. Валентин осознал, что площадь осталась далеко позади, он стоит в парке возле свободной скамейки, а в руке у Славяна позвякивает банками черный полиэтиленовый пакет.
– Можно, – протянул Валентин, выкраивая себе секунду на размышление. Зачем Всеслав поменял облик? Предыдущий раз он втирался в доверие, и весьма успешно; а что теперь? Понял, что я кто угодно, только не олигарх Иванов, и поменял тактику? Хорошо, если так, а вот если фаерболом шарахнет…
– Держи. – Славян протянул Валентину банку «Могилевского», самого дешевого из подмосковных сортов. – Извини, что сразу не признал. Слово-то сдержишь?
– Не признал что? – спросил Валентин, вслед за Славяном откупорив банку. Из дырки полезла пена, в воздухе запахло спиртягой.
– Тебя не признал, – пояснил Всеслав и приветственно поднял банку. – Там, у Григория, я насмерть бил, а не вышло. Сильнее ты оказался, когда выучиться-то успел? За один день от человека до колдуна? Силен Нострадамус, если так учить умеет! Потом ты Черный Камень принес. Настоящий, Марциана в дрожь бросило. Принес и отдал без боя, а разве колдун от Силы откажется? Решил я тебя проверить, сюда привел. Ну, вот и проверил; не для тебя наша Сила, Нострадамус!
Опять Нострадамус, зло подумал Валентин. Почему всегда Нострадамус?! Почему надо все чудеса валить на несуществующего пришельца, когда достаточно просто посмотреть перед собой?
А еще колдун, обреченно вздохнул Валентин. Побережье, опять Побережье.
– Ну хорошо, Нострадамус. – Валентин сдул с банки лишнюю пену и отхлебнул спиртосодержащую жидкость. – И что с того?
– Да не пойму я тебя, вот что! – ощерился Славян, запрокинул банку и вылакал до последней капли. – Зачем Черный Камень брал, если Силу даже с Будды снять не можешь? Зачем Марциану за так отдал? В чем подвох, Нострадамус?!
А не послать ли мне его подальше, прикинул Валентин. С кощунством я, можно считать, познакомился; осталось привыкнуть Силу из Сердца в Бублика перекладывать – на час работы. Притащу Камень в подходящую церковь, прокляну пятиэтажно – и встречай, Земля, своего Тенз-Даля!
Послать-то можно, возразил себе Валентин. А потом, случись чего – снова по цепочке идти, с самого низа? Попрячутся колдуны по схронам, испугаются меня, великого и ужасного. Так что лучше пусть будут под присмотром.
– А у тебя в чем подвох? – полюбопытствовал Валентин, отхлебнув из банки. – Чтобы меня проверить, ритуал кощунства выдал, главный секрет Ордена! Не слишком ли дорого за перемену имени?
– Уговор был, – напомнил Славян. – Я тебе кощунство, ты мне – Камень и Марциана. Почему и спрашиваю – слово сдержишь?
– Сдержу, конечно, – отмахнулся Валентин. – А ты сам себе ответил. Мы договорились. Шестьдесят процентов Силы из Камня – мои.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115
Паучья звезда ледяными пальцами вцепилась в грудь, хвост хлестнул по полу, словно бич дрессировщика. Валентин сразу же почувствовал облегчение – Силы стало заметно меньше, а значит, она снова была под контролем.
– Извините, – сказал Всеслав, – я позволил себе лишнее. Вы не будете возражать, если я дематериализую ваше творение?
Валентин оглянулся и расплылся в улыбке: там, куда пришелся удар невидимого хвоста, высилась полутораметровая стеклянная бутылка. Стеклянная ли? Валентин протянул руку и проткнул горлышко насквозь; значит, не тайгл. Но в остальном – все как три года назад, на тренировке с Тангастом. Вот что значит привычка!
– Да, пожалуйста, – кивнул Валентин. – Ну, как у меня получилось?
– Вы прирожденный кощунник, – ответил Всеслав, прикладывая ладонь к груди. Громадная бутыль бесшумно распалась на мелкие осколки, тут же растаявшие в воздухе. – Пойдемте в парк, здесь нам больше нечего делать.
Валентин проводил взглядом Будду, проплывшего по воздуху в тайную кладовую Всеслава, и двинулся к выходу. В притворе храма Всеслав на секунду остановился, в очередной раз приложил ладонь к груди – и мир вокруг ожил, стоявшие рядом люди с удивлением уставились на возникших неизвестно откуда незнакомцев.
Поудивляются и забудут, подумал Валентин, покидая храм. Мало кому хочется жить в мире, где чудеса случаются каждый день, а в обычной московской толпе бродят невидимые колдуны, относящиеся к людям как к траве под ногами. Лучше повернуться обратно к святым иконам, осенить себя крестным знамением и забыть обо всех странностях сегодняшнего дня.
А вот мне забывать о странностях не следует, переключился Валентин на собственные проблемы. Приятно, конечно, что я прирожденный кощунник; но вот Сердце у меня ученическое, щепоть Силы вместит, и на попятную. Нестыковочка получается – никак мне с таким Сердцем обещанные шестьдесят процентов не унести. Всеслав не дурак, наверняка тоже догадался, сказал как отрезал – «больше нечего делать». Теперь, видать, переживает, что меня за важную шишку принял – идет сквозь толпу как по канату, взглядом народ расталкивает. На серьезный разговор настраивается, не иначе.
Рухнула легенда, констатировал Валентин, поспевая за широко шагающим колдуном. А ведь мне от Ордена не столько «русский коэффициент» нужен, сколько доверие. Чтобы сценарий сошелся, Всеслав во мне должен серьезную фигуру видеть, а не подсадную утку Нострадамуса. Ну-ка, Обруч, притормози время; пора новую сказочку придумывать.
Итак, Нострадамус отдал Камень, а вместо себя прислал никчемного ученика. Зачем ему так поступать? Во-первых, чтобы сохранить инкогнито; предположим, Нострадамус всерьез побаивается Ордена и проверяет, не нападут ли на него при первой встрече… Так ведь было уже; Славян-Всеслав напал, да так напал, что не будь у меня Бублика да пангийских ухваток, тут бы мне и крышка!
Вот тебе и инкогнито, усмехнулся про себя Валентин. Если Всеслав атаковал в полную силу, а я даже не поморщился, то не слишком ли я крут для ученика-неумехи?! Скорее уж можно предположить – и нужно предположить, чашники-то не вчера появились, – что я просто Сердцем пользоваться не научился, а сам по себе маг хоть куда! И коли так, вполне могу быть Нострадамусом, притворившимся Ивановым – Нострадамусом, который теперь, испробовав кощунство, осознал, насколько ему нужен посредник между собственным карликовым Сердцем и Силой Черного Камня.
Вот за эту легенду и ухвачусь, решил Валентин. Нострадамус, похоже, будет жить вечно – как и положено любому временному сооружению на Руси. Обруч, пуск!
– Пиво будешь? – хрипло спросил Всеслав, да нет, уже не Всеслав, прежний Славян, с колючим взглядом из-под низкого лба. Валентин осознал, что площадь осталась далеко позади, он стоит в парке возле свободной скамейки, а в руке у Славяна позвякивает банками черный полиэтиленовый пакет.
– Можно, – протянул Валентин, выкраивая себе секунду на размышление. Зачем Всеслав поменял облик? Предыдущий раз он втирался в доверие, и весьма успешно; а что теперь? Понял, что я кто угодно, только не олигарх Иванов, и поменял тактику? Хорошо, если так, а вот если фаерболом шарахнет…
– Держи. – Славян протянул Валентину банку «Могилевского», самого дешевого из подмосковных сортов. – Извини, что сразу не признал. Слово-то сдержишь?
– Не признал что? – спросил Валентин, вслед за Славяном откупорив банку. Из дырки полезла пена, в воздухе запахло спиртягой.
– Тебя не признал, – пояснил Всеслав и приветственно поднял банку. – Там, у Григория, я насмерть бил, а не вышло. Сильнее ты оказался, когда выучиться-то успел? За один день от человека до колдуна? Силен Нострадамус, если так учить умеет! Потом ты Черный Камень принес. Настоящий, Марциана в дрожь бросило. Принес и отдал без боя, а разве колдун от Силы откажется? Решил я тебя проверить, сюда привел. Ну, вот и проверил; не для тебя наша Сила, Нострадамус!
Опять Нострадамус, зло подумал Валентин. Почему всегда Нострадамус?! Почему надо все чудеса валить на несуществующего пришельца, когда достаточно просто посмотреть перед собой?
А еще колдун, обреченно вздохнул Валентин. Побережье, опять Побережье.
– Ну хорошо, Нострадамус. – Валентин сдул с банки лишнюю пену и отхлебнул спиртосодержащую жидкость. – И что с того?
– Да не пойму я тебя, вот что! – ощерился Славян, запрокинул банку и вылакал до последней капли. – Зачем Черный Камень брал, если Силу даже с Будды снять не можешь? Зачем Марциану за так отдал? В чем подвох, Нострадамус?!
А не послать ли мне его подальше, прикинул Валентин. С кощунством я, можно считать, познакомился; осталось привыкнуть Силу из Сердца в Бублика перекладывать – на час работы. Притащу Камень в подходящую церковь, прокляну пятиэтажно – и встречай, Земля, своего Тенз-Даля!
Послать-то можно, возразил себе Валентин. А потом, случись чего – снова по цепочке идти, с самого низа? Попрячутся колдуны по схронам, испугаются меня, великого и ужасного. Так что лучше пусть будут под присмотром.
– А у тебя в чем подвох? – полюбопытствовал Валентин, отхлебнув из банки. – Чтобы меня проверить, ритуал кощунства выдал, главный секрет Ордена! Не слишком ли дорого за перемену имени?
– Уговор был, – напомнил Славян. – Я тебе кощунство, ты мне – Камень и Марциана. Почему и спрашиваю – слово сдержишь?
– Сдержу, конечно, – отмахнулся Валентин. – А ты сам себе ответил. Мы договорились. Шестьдесят процентов Силы из Камня – мои.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115