Выполнив намеченную на этот день программу, он сконцентрировался на точке, поднимавшейся на более высокий уровень незатронутого им сознания, и позволил себе проснуться, выбрав в качестве исходного сигнала дрожание большого пальца ноги.
Сорвав с грядки несколько овощей, Кавасита отправился на кухню и приготовил обед для себя и Анны. Так и не дождавшись ее, он съел свою порцию, накрыл кастрюлю крышкой и отправился на ее поиски. Купольный монитор ему не помог, и тогда он отправился к воздушному шлюзу. Замок оказался открытым. Он взял в руки передающий блок и нажал его сигнальную кнопку.
— Привет, — услышал он ее голос. — Бери систему жизнеобеспечения и выходи наружу. Я хочу кое-что показать тебе.
Кавасита одел на себя системный ранец и вошел в шлюзовую камеру. Оказавшись за пределами купола, он отстроил рацию на максимум сигнала, одел очки и только тогда увидел Анну. Она стояла возле зонда Уонтеров.
Едва их защитные поля слились, Анна сказала:
— Он наблюдал за нами. Вернее, за куполом. Видишь этот маленький диод? Он начинает светиться только в тех случаях, когда зонд работает в режиме сбора информации. Почему же он наблюдает за нами до сих пор?
— Может быть, он только что включился. Не забывай и о том, что мы владеем не всей планетой, а только большей ее частью. Уонтеры имеют право выходить на орбиту и совершать посадку.
— Разумеется. Они следят за нами. Все последнее время мы не обращали внимания на приборы, да и на звезды смотрели нечасто. И, все-таки, они должны были известить нас о своем прибытии.
— Этикет здесь не при чем, — покачал головой Кавасита. — Пойдем, посмотрим, что нам скажут регистрирующие устройства.
— Ох, не нравится мне все это, — вздохнула Анна. — Впрочем, не будем торопить события.
— Думаю, рано или поздно они захотят выйти на связь с нами. Пойдем под купол.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
Во время медитации, проводившейся им на следующий день, он почувствовал близость ответа. Это невесть откуда возникшее ощущение на миг ослабло, но тут же вновь заявило о себе с еще большей силой. Оно усиливалось в нем с каждым биением сердца, пока свет, возникший в его сознании не стал нестерпимым. Дыхание зачастило, а тело непроизвольно напряглось.
— Нет! — завопил он.
Боль тут же прекратилась, однако ответ, теперь уже лишенный своего огнеподобного блеска, так и остался в его сознании. Подобно закаливаемому клинку, опущенному в воду, он лишился своего огня, но обрел твердость. Есио распрямил ноги, глубоко задышал и, поднявшись, принялся разминать мышцы рук и шеи, пытаясь ослабить напряжения в теле, протестовавшем против чрезмерно быстрого выхода из транса. Жесткая сталь, четкий кристалл ответа. Ожившие воспоминания. Он обвинил другого мальчика в том, что тот едва не поджег дом. Узнав об этом, отец шлепнул его по рукам. Слезы мамы, узнавшей о том, что его забирают в армию. Школьные учебники, в которых говорилось о подвигах и доблести предков, привыкших смотреть в лицо смерти. Божественная история. Женщины — плохие воители, они слишком слабы. Триумф мужчины состоит именно в том, что он сотворен сильным, и потому способен сражаться и погибать с честью, с холодной рассчетливостью, свободной от сознательной жестокости, не зная пощады и мягкости; в случае поражения он готов покончить с собой, ибо ему небезразлично понятие чести, перенимаемое им у предков и передаваемое потомкам, ибо Бог-Император, потомок Солнца, ждет от него победы — победы или смерти; с методичностью, достойной самого Будды, этот неистовый воин облачается в доспехи истории, ни на минуту не выпуская из рук грозный меч веры; он силен знанием того, что служение своему народу…
Ответ кружил в нем огромной железной снежинкой, пронизывавшей своими прекрасными острыми лучами потаенные глубины сознания, пробуждавшей воспоминания, указывавшей на факты.
Начало двадцатого столетия стало концом японской истории. Долгое детство японского народа закончилось кошмаром, дотоле им неведомым, кошмаром собственной слепоты и бессилия. Кроваво-красное светило поднялось над двумя городами. Новый ужас, новая война, которая была ничуть не страшнее огненной смерти, превращавшей жителей Токио и других городов Японии в корчившихся лилипутов, но отличалась большей точностью, бескомпромиссностью, определенностью.
И, тем не менее, указанная слабость не была вызвана недостатком воинственности или небрежением честью, нет. Она связана со стремлением сохранять верность старым испытанным средствам, некогда позволявшим Японии выходить из самых затруднительных положений. Древние концепции, древние волшебные истории проводимые в жизнь рукою и мечем, рукою и ружьем, рукою и современной технологией обращались в кровь, пепел и кости, белевшие в дымящейся мгле. И прошлое, укутавшись в шелка, подобно зверю напиталось кровью кровавейшего из столетий и с ней смешало собственную кровь…
Ответ уже в крови.
— Он во мне… — пробормотал Кавасита.
Первая реакция была самой сильной. Будь в его руках клинок, он бы уже лишил себя жизни. Кавасита ужаснулся и сошел с мата на траву, не отрывая глаз с того места, которое только что покинул.
— Я робот, — пробормотал он. — Неуправляемый робот.
Он схватился за голову. Страх жег его огнем. Он думал, что ответ принесет ему облегчение, однако теперь оказался лицом к лицу с невозможным, абсолютно неприемлемым решением, которое не распадалось на отдельные части и не исчезало. Оно явилось слишком быстро для того, чтобы он мог воспринять его часть за частью. С каждым ударом сердца оно заявляло о себе все громче, вонзалось все глубже.
Некто незримый так и продолжал сидеть на мате. Он был слишком стар, чтобы угнаться за прытким Каваситой — сморщенная мумия с горящими огнем глазами. Этот похожий на жабу демон чего-то ждал.
— Заводной воин, заводной правитель, решивший сразиться с историей, принявшей образ его дочери… Нет, нет, безумие сильнее…
Его стало знобить. Он накинул на плечи халат и тут же вспомнил о своем тапасе, оставленном на камне. Взяв маленькое, размером с ладонь, устройство, он приказал:
— Режим рассуждения. Речь. — Заметив, что экран прибора засветился, Кавасита добавил: — Поспорь со мной.
— Представьте свое утверждение.
Он принялся рассказывать машине о полученном им страшном ответе. Тапас громко запищал.
— Столь компактное устройство не способно решать столь сложные задачи. Вы можете прибегнуть к помощи большой установки или подключить дополнительный блок.
Он положил тапас на камень и, войдя в дом, направился к комнате Анны. Та крепко спала на своем спальном поле. Он быстро нашел нужный блок, имевший размеры чемоданчика, и, прихватив его с собой, тихонько вернулся в сад камней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54