Не желая выглядеть в глазах девочки уж совсем полным кретином, он попытался как можно небрежнее опуститься на тахту, небрежно же взмахнул рукой, задев висящую над тахтой полочку и что-то сбросив с неё. Успев поймать это что-то, он почувствовал себя увереннее, теперь было чем занять руки и, не слыша собственного голоса, произнёс:
— Я с утра пошёл к нему. Подумал — может, пригожусь вам. Он как раз уходить собрался.
Павлик уже потянулся, чтобы из осторожности вырвать из рук приятеля ножницы для разрезания стали, но, услышав такое, моментально забыл о своём намерении.
— И что? Говори же!
Яночка спросила почти спокойным голосом:
— А куда он собрался идти, случайно, не знаешь?
— На Саскую Кемпу, — был ответ. Брат с сестрой не вскрикнули, не подпрыгнули, лишь понимающе переглянулись. Ну вот и раскрыта причина непонятного отсутствия Зютека на его наблюдательном пункте! И даже, возможно, именно его высматривал адвокат-очкарик, что так не понравился девочке.
— Ты откуда знаешь? — спросил Павлик, чтобы уж никаких сомнений не осталось.
Полным фиаско закончились неудачные попытки Стефека скрыть обуревавшие его гордость и радость по случаю одержанной над противником победы. И в его голосе прозвучало явное торжество, когда он попытался ответить как можно равнодушнее:
— Знаю уж, у него вырвалось, потом сам спохватился, да я уже услышал. А сначала темнил, что так, дескать, в город, ну да я его поприжал малость… И выяснилось — на Саскую Кемпу.
— И не пошёл? — допытывался Павлик.
— И не пошёл! — с триумфом закончил Стефек и замолчал.
Вот тебе и на! Нет, Павлик с Яночкой жаждали подробностей. Девочка не выдержала первой:
— А почему же он не пошёл?
У Стефека не хватало духу глядеть на божество, хотя безумно хотелось. Впрочем, глядя в пол или в дальний угол комнаты, он прекрасно видел Яночку. Собравшись с силами, он хотел скупыми мужскими словами описать свои подвиги, и тут только до него дошло, что не сможет он признаться в том, к какому фортелю прибегнул в квартире Зютека, чтобы его задержать. Да у него просто язык не повернётся…
Перестав обрезать громадными ножницами ногти на левой руке, он одним махом перерезал что-то свисающее с полочки и начал с ключей. Тут не было чего стыдиться, напротив.
— Сначала у него ключи исчезли, — заявил он, оглядываясь по сторонам. Что бы ещё такое разрезать? — Без ключей он не мог уйти.
— Клево! — восхитился Павлик. — И где ты их спрятал?
Стефек сказал правду:
— Сначала в ботинок отца. А потом, когда мы с ним перерыли всю квартиру, сунул под кучу бебехов, их мы уже перетряхнули.
— Прекрасная идея! — сдержанно похвалила Яночка, и этого скупого признания было достаточно, чтобы Стефек, сорвавшись с места, перемахнул комнату и со всего размаху бухнулся в кресло, в результате чего на него свалилась повешенная Павликом над креслом для украшения ржавая подкова. Вертя подкову в руках и сверхчеловеческим усилием удерживая себя от того, чтобы взглянуть в лицо Яночке, он сдавленным голосом поинтересовался:
— А что? Это вам пригодилось?
— Ещё как! — выкрикнул простодушный Павлик, но Яночка снова постаралась сдержать эмоции, почти холодно заметив:
— Мы ещё не знаем, может, и пригодилось. И спросила Павлика:
— Как ты думаешь. Очкарик не его ли ждал? Павлик, напротив, эмоций не сдерживал.
— Теперь точно знаю — его! Ждал как нанятый и так и не дождался!
— Тогда, надо полагать, у них что-то не получилось.
— Не получилось, факт! Ну, что дальше было?
Безуспешно пытаясь разрезать ножницами подкову, Стефек сообщил;
— Ну а дальше я притворился жутко больным…
Заметив, чем занят его приятель, Павлик отобрал у него подкову. Яночка подумала, что следовало бы отобрать ножницы, но ничего не сказала.
— А что у тебя заболело? — допытывался Павлик.
— А, всякое такое… — уклончиво ответил Стефек. — Приступ у меня случился, так он собрался вызывать «скорую», а потом принялся меня лечить — воду кипятил, лекарства всякие подсовывал. Я, значит.., того.., болел, а он порядок в доме наводил, мы там здорово повеселились, говорю вам, все вверх дном. Порядок наводил один. Когда вверх дном переворачивали, я ему помогал, а тут не мог, ведь у меня схватило… В общем, совсем я помирал.
Тень одобрения, промелькнувшая в глазах девочки, привела к тому, что несчастный влюблённый чуть не отстриг себе уха. Только тут Павлик сообразил отобрать у приятеля опасный предмет.
— А самое интересное было напоследок, — не удержался от самодовольной улыбки Стефек. — Вышел он наконец из дома, не мог я больше там его держать. Вышел, значит, а я за ним увязался…
И Стефек в красках отрапортовал о том, как он вцепился в Зютека, в результате чего тот опоздал на первый автобус, как обманул его с такси, как целенаправленно действовал в истории с кляссерами, как продуманно опрокинул на противника мусорный бак, облив вышеупомянутого противника прогорклым маслом и прокисшим повидлом, так что тот уже никак не годился для поездки в город. В общем, хитроумная операция, заранее разработанная и продуманная во всех деталях, была осуществлена.., неплохо?
— Ты что! Классно! — в восторге выкрикнул Павлик, чем воспользовался его приятель и снова завладел ножницами.
Руки теперь были заняты делом и, обрезая одну за другой кисти гардины в попытке подавить так и бьющее из него торжество, Стефек спросил как можно безразличнее:
— Вот я и хотел с вами посоветоваться — что мне дальше с ним делать? Если что надо — говорите! Правда, возможно, он теперь будет меня остерегаться и я немного рискую, ведь у такого наверняка и пушка припасена, да уж чего там!
Простодушный Павлик не щадил похвал для приятеля:
— Да ты и так здорово нам помог! Надо же, как все у тебя получилось.
— Нам и впредь нужна будет твоя помощь, — снизошла Яночка, и влюблённое сердце мальчика преисполнилось мужеством и готовностью жертвовать собой. Он не успел отреагировать, как девочка добавила:
— Но тогда тебе придётся снова к нему как-то подлизаться.
Стефек был поражён мудростью своего кумира, до такой степени поражён, что на какое-то время лишился способности и мыслить, и говорить.
Говорила Яночка, обращаясь к брату:
— Как ты думаешь, марки? Павлик скривился.
— Жалко мне марок. Массовка его не прельстит, а хорошие жалко. Не Меркурия же ему отдавать.
— Кто говорит о Меркурии? У нас есть Ливия. Ведь от пани Амелии мы onkswhkh прорву ливийских марок. Дадим ему немного, пусть подавится.
— Тогда только гашёные, — решил Павлик и добавил:
— И ещё попросим у Рафала Венесуэлу. Тот столько писем получает от своего приятеля из Каракаса, что уже перестал отклеивать марки.
У Стефека наконец прорезался голос, и он рассказал ещё об одном из своих сегодняшних подвигов — о бабе из редакции газеты и имеющихся марках, которыми готов пожертвовать для блага общества.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
— Я с утра пошёл к нему. Подумал — может, пригожусь вам. Он как раз уходить собрался.
Павлик уже потянулся, чтобы из осторожности вырвать из рук приятеля ножницы для разрезания стали, но, услышав такое, моментально забыл о своём намерении.
— И что? Говори же!
Яночка спросила почти спокойным голосом:
— А куда он собрался идти, случайно, не знаешь?
— На Саскую Кемпу, — был ответ. Брат с сестрой не вскрикнули, не подпрыгнули, лишь понимающе переглянулись. Ну вот и раскрыта причина непонятного отсутствия Зютека на его наблюдательном пункте! И даже, возможно, именно его высматривал адвокат-очкарик, что так не понравился девочке.
— Ты откуда знаешь? — спросил Павлик, чтобы уж никаких сомнений не осталось.
Полным фиаско закончились неудачные попытки Стефека скрыть обуревавшие его гордость и радость по случаю одержанной над противником победы. И в его голосе прозвучало явное торжество, когда он попытался ответить как можно равнодушнее:
— Знаю уж, у него вырвалось, потом сам спохватился, да я уже услышал. А сначала темнил, что так, дескать, в город, ну да я его поприжал малость… И выяснилось — на Саскую Кемпу.
— И не пошёл? — допытывался Павлик.
— И не пошёл! — с триумфом закончил Стефек и замолчал.
Вот тебе и на! Нет, Павлик с Яночкой жаждали подробностей. Девочка не выдержала первой:
— А почему же он не пошёл?
У Стефека не хватало духу глядеть на божество, хотя безумно хотелось. Впрочем, глядя в пол или в дальний угол комнаты, он прекрасно видел Яночку. Собравшись с силами, он хотел скупыми мужскими словами описать свои подвиги, и тут только до него дошло, что не сможет он признаться в том, к какому фортелю прибегнул в квартире Зютека, чтобы его задержать. Да у него просто язык не повернётся…
Перестав обрезать громадными ножницами ногти на левой руке, он одним махом перерезал что-то свисающее с полочки и начал с ключей. Тут не было чего стыдиться, напротив.
— Сначала у него ключи исчезли, — заявил он, оглядываясь по сторонам. Что бы ещё такое разрезать? — Без ключей он не мог уйти.
— Клево! — восхитился Павлик. — И где ты их спрятал?
Стефек сказал правду:
— Сначала в ботинок отца. А потом, когда мы с ним перерыли всю квартиру, сунул под кучу бебехов, их мы уже перетряхнули.
— Прекрасная идея! — сдержанно похвалила Яночка, и этого скупого признания было достаточно, чтобы Стефек, сорвавшись с места, перемахнул комнату и со всего размаху бухнулся в кресло, в результате чего на него свалилась повешенная Павликом над креслом для украшения ржавая подкова. Вертя подкову в руках и сверхчеловеческим усилием удерживая себя от того, чтобы взглянуть в лицо Яночке, он сдавленным голосом поинтересовался:
— А что? Это вам пригодилось?
— Ещё как! — выкрикнул простодушный Павлик, но Яночка снова постаралась сдержать эмоции, почти холодно заметив:
— Мы ещё не знаем, может, и пригодилось. И спросила Павлика:
— Как ты думаешь. Очкарик не его ли ждал? Павлик, напротив, эмоций не сдерживал.
— Теперь точно знаю — его! Ждал как нанятый и так и не дождался!
— Тогда, надо полагать, у них что-то не получилось.
— Не получилось, факт! Ну, что дальше было?
Безуспешно пытаясь разрезать ножницами подкову, Стефек сообщил;
— Ну а дальше я притворился жутко больным…
Заметив, чем занят его приятель, Павлик отобрал у него подкову. Яночка подумала, что следовало бы отобрать ножницы, но ничего не сказала.
— А что у тебя заболело? — допытывался Павлик.
— А, всякое такое… — уклончиво ответил Стефек. — Приступ у меня случился, так он собрался вызывать «скорую», а потом принялся меня лечить — воду кипятил, лекарства всякие подсовывал. Я, значит.., того.., болел, а он порядок в доме наводил, мы там здорово повеселились, говорю вам, все вверх дном. Порядок наводил один. Когда вверх дном переворачивали, я ему помогал, а тут не мог, ведь у меня схватило… В общем, совсем я помирал.
Тень одобрения, промелькнувшая в глазах девочки, привела к тому, что несчастный влюблённый чуть не отстриг себе уха. Только тут Павлик сообразил отобрать у приятеля опасный предмет.
— А самое интересное было напоследок, — не удержался от самодовольной улыбки Стефек. — Вышел он наконец из дома, не мог я больше там его держать. Вышел, значит, а я за ним увязался…
И Стефек в красках отрапортовал о том, как он вцепился в Зютека, в результате чего тот опоздал на первый автобус, как обманул его с такси, как целенаправленно действовал в истории с кляссерами, как продуманно опрокинул на противника мусорный бак, облив вышеупомянутого противника прогорклым маслом и прокисшим повидлом, так что тот уже никак не годился для поездки в город. В общем, хитроумная операция, заранее разработанная и продуманная во всех деталях, была осуществлена.., неплохо?
— Ты что! Классно! — в восторге выкрикнул Павлик, чем воспользовался его приятель и снова завладел ножницами.
Руки теперь были заняты делом и, обрезая одну за другой кисти гардины в попытке подавить так и бьющее из него торжество, Стефек спросил как можно безразличнее:
— Вот я и хотел с вами посоветоваться — что мне дальше с ним делать? Если что надо — говорите! Правда, возможно, он теперь будет меня остерегаться и я немного рискую, ведь у такого наверняка и пушка припасена, да уж чего там!
Простодушный Павлик не щадил похвал для приятеля:
— Да ты и так здорово нам помог! Надо же, как все у тебя получилось.
— Нам и впредь нужна будет твоя помощь, — снизошла Яночка, и влюблённое сердце мальчика преисполнилось мужеством и готовностью жертвовать собой. Он не успел отреагировать, как девочка добавила:
— Но тогда тебе придётся снова к нему как-то подлизаться.
Стефек был поражён мудростью своего кумира, до такой степени поражён, что на какое-то время лишился способности и мыслить, и говорить.
Говорила Яночка, обращаясь к брату:
— Как ты думаешь, марки? Павлик скривился.
— Жалко мне марок. Массовка его не прельстит, а хорошие жалко. Не Меркурия же ему отдавать.
— Кто говорит о Меркурии? У нас есть Ливия. Ведь от пани Амелии мы onkswhkh прорву ливийских марок. Дадим ему немного, пусть подавится.
— Тогда только гашёные, — решил Павлик и добавил:
— И ещё попросим у Рафала Венесуэлу. Тот столько писем получает от своего приятеля из Каракаса, что уже перестал отклеивать марки.
У Стефека наконец прорезался голос, и он рассказал ещё об одном из своих сегодняшних подвигов — о бабе из редакции газеты и имеющихся марках, которыми готов пожертвовать для блага общества.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80