Единственного ведь друга у меня
не стало, аппарата "Секстиум-600" -- самого дорогого, в прямом и
переносном смысле.
Я даме в отместку предложил выпить рюмочку для упокоения
да маршировать домой. Тут она не согласилась, стала
берлогой обзывать свою хавиру, вцепилась в мою кушетку.
Я, зажав уши, пытался обмозговать все в целом. Похоже, матка
явилась проведать своих личиночек и решила примерно наказать
меня за отсутствие заботы. Надеюсь, что хоть папа этих червяков
сюда не явится...
А Нина-то задержалась у меня. И, наверное, была права. Потому
что, наверняка, у нее в квартире червяги, а то и целый биоценоз
(вирусы, гады, личинки). Дамочка, слегка
разрумянившись, призналась, что перед тем, как задать стрекача
ко мне, харчи стравила. Этот неаппетитный факт мне кое о чем
говорит.
Квартирка у меня однокомнатная, да еще разгромленная местами.
Нине я предложил дрыхнуть на кушетке, сам расположился в кресле.
Как породистый англичанин прикрылся пледом, заснул.
А во сне, ну что за напасть, очередной кошмар стал меня давить.
Будто я в могиле, а сверху на меня плиту кладут. Из последних
сил проснулся. И вижу, что дислокация изменилась.
Я по прежнему в кресле, а вот Нины на кушетке нет. Нина
расположилась на мне. Ей так, наверное, спокойнее.
-- Ты как-то на роль одеяла не годишься. Пуха мало,-- говорю ей.
-- Страшно там.-- и челюсть дрожит.
-- Я тебя сейчас тоже не защита, больно спать хочется. Кроме
того, ты ж меня всего раздавила. Чай не кукла Барби. Сколько ты,
кстати, весишь?
На этот вопрос Нина не дала ответ. Но, чтоб мне спать больше не
хотелось, она кое-куда свою руку просунула, кое-что у меня
схватила, сжала, дернула и....
Да, в целом Нина меня никогда не привлекала. Не дурнушка,
конечно, все при всем, но какая-то жесткость и принципиальность
в ней всегда чувствовалась. Дескать, если трахаться, так с
перспективным ученым, со значительным человеком, с интересным
собеседником. А я ни то, ни другое, ни третье. Поэтому и захотел
ее с себя сейчас согнать.
Но не получилось. Нина всегда была хорошей лаборанткой,
ассистенткой, секретаршей, все делала четко и правильно. Вот и
нынче у нее это самое дело заладилось. В целом она меня не
привлекала, а в частности вполне привлекла.
Разогрела меня, расстегнула, и давай орудовать. Сама попрыгала,
меня скоренько разрядила и, и еще сказала ехидно:
-- Ну ты совратитель, Сашка. Теперь я -- твоя и ты должен мое
тело охранять.
"Дешевое повидло,-- подумал я.-- Если бы тут батальон был, ты
его тоже подобным манером поставила бы под свое командование.
Зря я поддался."
Но утро наступает, весеннее солнышко сквозь немытые ставни
подмазывает розовым фигуру дамочки, потягивающейся и
поглаживающей свои "дыньки". Нет, не зря, не зря.
Я, как честный кавалер, обязан-таки некоторое время еще
танцевать вокруг Нины. Первое па -- доставка беглянки домой.
Не на мерседесе, а на трамвае. Хоть это утешает.
Потом отвезу остатки червяги в свой технопарк -- чтобы наконец
ученые их досмотрели и об этом деле растрезвонили по всему
свету...
Дверь Нининой квартиры как будто и не запиралась, слегка даже
приоткрыта. Еще, конечно, нет повода для мандража и напряженки.
Просто Нина так торопилась вчера, поспешно уносила попку, что
забыла повернуть ключ.
Входим мы в квартиру, а в гостиной встречаем тело, беспросветно
лежачее.
На полу расположился крутой мужчина, мало похожий на
живого. На зеленоватом его лице недельная щетина, в одной
руке черенок ножа, а лезвие, отколотое неведомой силой, валяется
неподалеку. Вдобавок на полу кое-что похожее на камушки, хотя
я не побоялся бы это назвать осколками панцирных колец.
Нина тут же забилась в стенку и запищала. Я ее вытолкнул на
лестничную площадку и, вернувшись, перекатил мужика на спину,
после чего зажмурился. Как тут не зажмуриться. В груди дыра с
обугленными краями -- похоже, что ее проделал тысячевольтный
электрический разряд.
А сейчас из дыра ползла обильная пена. Причем из лопающихся
пузырьков появлялись на свет червячки; кстати, покороче и
потоньше, чем те, которые барахтались в моей раковине. Вместо
крючочков и иголочек -- один хоботок-стилетик, причем на том же
конце, что и сосательно-ротовое отверстие. Личинки выползали из
человека, в котором устроили стол, дом и ванну с пеной.
Я дал задний ход. Эти червячки потоньше, те прежние -- потолще.
В любом случае -- это отпрыски больших червяг.
Судя по одежке и тому подобному, матка здесь укокошила не
Нинкиного ухажера, а вора невысокого пошиба или даже бомжа.
Человек заглянул, так сказать, на огонек, тут червяга, наверное,
его и завалил.
Быстро возникло желание -- выйти вон, шмыгнуть мимо Нины и на
улицу. Надоело чужими хлопотами жить. Но вместо этого я снял
телефонную трубку и стал звонить в милицию.
Чем-то это закончится? Приедет какой-нибудь очередной Белорыбов,
и поковыряв задумчиво в носу, скажет, что это я убил
бомжару -- из-за ревности, после того как распили на
троих. Паяльной лампой. Ну, а личинки -- это от мух и грязи.
Голос мой звучал по телефону достаточно невнятно, но только я
заикнулся про червяков, как сразу произошло автоматическое
переключение линии. И уже не ментовская сиплая барышня, а
роботесса нежным сопрано стала выведывать у меня адрес.
Через десять минут прибыла команда -- люди, похожие на ментов,
как Печорин на Грушницкого. У всех интересный прикид: толстые
черные фартуки, резиновые сапоги и перчатки. Старший группы, с
прохладцей глянув на труп, механическим голосом поспрашивал про
обстоятельства и даже не предложил мне проехаться вместе с ним
для выяснения личности. Раз их личность моя не интересует,
то это точно не менты.
Фартучники попрыскали для начала ароматным аэрозолем, как будто
пришли в уборную, потом запихнули мертвеца в прорезиненный
прометаллизированный мешок. Нескольких вертлявых червячков,
улепетнувших от затаривания, эти мужики полили едкой
жидкостью, затем подцепили совками-ловушками и отправили вслед
за остальным. Последний костюм покойного был на молнии, которую
спешно застегнули, и с клапаном. К клапану подсоединили баллон с
красочным черепом и начали что-то перекачивать, после чего мешок
раздулся и стал пузырем. Пузырь унесли, осколки панцирных колец
втянули пылесосом. Закончив дела, захотел попрощаться и старший
группы. Не пускаясь в предупреждения и объяснения, посоветовал
помыть пол хлоркой и, распахнув окна, пойти прогуляться часа на
три. Опомнившаяся под занавес Нина еще пыталась очаровать
главного фартучника и выяснить: останься она дома, с ней бы тоже
самое?
Командир группы, очарованный не больше, чем "каменный гость",
продавил сквозь сжатые зубы, что "гнездо" чаще всего устраивают
в живом, а не в трупном "материале", поэтому, кто не любит
выяснять отношения и мериться силой, скорее всего останется в
списках живущих.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
не стало, аппарата "Секстиум-600" -- самого дорогого, в прямом и
переносном смысле.
Я даме в отместку предложил выпить рюмочку для упокоения
да маршировать домой. Тут она не согласилась, стала
берлогой обзывать свою хавиру, вцепилась в мою кушетку.
Я, зажав уши, пытался обмозговать все в целом. Похоже, матка
явилась проведать своих личиночек и решила примерно наказать
меня за отсутствие заботы. Надеюсь, что хоть папа этих червяков
сюда не явится...
А Нина-то задержалась у меня. И, наверное, была права. Потому
что, наверняка, у нее в квартире червяги, а то и целый биоценоз
(вирусы, гады, личинки). Дамочка, слегка
разрумянившись, призналась, что перед тем, как задать стрекача
ко мне, харчи стравила. Этот неаппетитный факт мне кое о чем
говорит.
Квартирка у меня однокомнатная, да еще разгромленная местами.
Нине я предложил дрыхнуть на кушетке, сам расположился в кресле.
Как породистый англичанин прикрылся пледом, заснул.
А во сне, ну что за напасть, очередной кошмар стал меня давить.
Будто я в могиле, а сверху на меня плиту кладут. Из последних
сил проснулся. И вижу, что дислокация изменилась.
Я по прежнему в кресле, а вот Нины на кушетке нет. Нина
расположилась на мне. Ей так, наверное, спокойнее.
-- Ты как-то на роль одеяла не годишься. Пуха мало,-- говорю ей.
-- Страшно там.-- и челюсть дрожит.
-- Я тебя сейчас тоже не защита, больно спать хочется. Кроме
того, ты ж меня всего раздавила. Чай не кукла Барби. Сколько ты,
кстати, весишь?
На этот вопрос Нина не дала ответ. Но, чтоб мне спать больше не
хотелось, она кое-куда свою руку просунула, кое-что у меня
схватила, сжала, дернула и....
Да, в целом Нина меня никогда не привлекала. Не дурнушка,
конечно, все при всем, но какая-то жесткость и принципиальность
в ней всегда чувствовалась. Дескать, если трахаться, так с
перспективным ученым, со значительным человеком, с интересным
собеседником. А я ни то, ни другое, ни третье. Поэтому и захотел
ее с себя сейчас согнать.
Но не получилось. Нина всегда была хорошей лаборанткой,
ассистенткой, секретаршей, все делала четко и правильно. Вот и
нынче у нее это самое дело заладилось. В целом она меня не
привлекала, а в частности вполне привлекла.
Разогрела меня, расстегнула, и давай орудовать. Сама попрыгала,
меня скоренько разрядила и, и еще сказала ехидно:
-- Ну ты совратитель, Сашка. Теперь я -- твоя и ты должен мое
тело охранять.
"Дешевое повидло,-- подумал я.-- Если бы тут батальон был, ты
его тоже подобным манером поставила бы под свое командование.
Зря я поддался."
Но утро наступает, весеннее солнышко сквозь немытые ставни
подмазывает розовым фигуру дамочки, потягивающейся и
поглаживающей свои "дыньки". Нет, не зря, не зря.
Я, как честный кавалер, обязан-таки некоторое время еще
танцевать вокруг Нины. Первое па -- доставка беглянки домой.
Не на мерседесе, а на трамвае. Хоть это утешает.
Потом отвезу остатки червяги в свой технопарк -- чтобы наконец
ученые их досмотрели и об этом деле растрезвонили по всему
свету...
Дверь Нининой квартиры как будто и не запиралась, слегка даже
приоткрыта. Еще, конечно, нет повода для мандража и напряженки.
Просто Нина так торопилась вчера, поспешно уносила попку, что
забыла повернуть ключ.
Входим мы в квартиру, а в гостиной встречаем тело, беспросветно
лежачее.
На полу расположился крутой мужчина, мало похожий на
живого. На зеленоватом его лице недельная щетина, в одной
руке черенок ножа, а лезвие, отколотое неведомой силой, валяется
неподалеку. Вдобавок на полу кое-что похожее на камушки, хотя
я не побоялся бы это назвать осколками панцирных колец.
Нина тут же забилась в стенку и запищала. Я ее вытолкнул на
лестничную площадку и, вернувшись, перекатил мужика на спину,
после чего зажмурился. Как тут не зажмуриться. В груди дыра с
обугленными краями -- похоже, что ее проделал тысячевольтный
электрический разряд.
А сейчас из дыра ползла обильная пена. Причем из лопающихся
пузырьков появлялись на свет червячки; кстати, покороче и
потоньше, чем те, которые барахтались в моей раковине. Вместо
крючочков и иголочек -- один хоботок-стилетик, причем на том же
конце, что и сосательно-ротовое отверстие. Личинки выползали из
человека, в котором устроили стол, дом и ванну с пеной.
Я дал задний ход. Эти червячки потоньше, те прежние -- потолще.
В любом случае -- это отпрыски больших червяг.
Судя по одежке и тому подобному, матка здесь укокошила не
Нинкиного ухажера, а вора невысокого пошиба или даже бомжа.
Человек заглянул, так сказать, на огонек, тут червяга, наверное,
его и завалил.
Быстро возникло желание -- выйти вон, шмыгнуть мимо Нины и на
улицу. Надоело чужими хлопотами жить. Но вместо этого я снял
телефонную трубку и стал звонить в милицию.
Чем-то это закончится? Приедет какой-нибудь очередной Белорыбов,
и поковыряв задумчиво в носу, скажет, что это я убил
бомжару -- из-за ревности, после того как распили на
троих. Паяльной лампой. Ну, а личинки -- это от мух и грязи.
Голос мой звучал по телефону достаточно невнятно, но только я
заикнулся про червяков, как сразу произошло автоматическое
переключение линии. И уже не ментовская сиплая барышня, а
роботесса нежным сопрано стала выведывать у меня адрес.
Через десять минут прибыла команда -- люди, похожие на ментов,
как Печорин на Грушницкого. У всех интересный прикид: толстые
черные фартуки, резиновые сапоги и перчатки. Старший группы, с
прохладцей глянув на труп, механическим голосом поспрашивал про
обстоятельства и даже не предложил мне проехаться вместе с ним
для выяснения личности. Раз их личность моя не интересует,
то это точно не менты.
Фартучники попрыскали для начала ароматным аэрозолем, как будто
пришли в уборную, потом запихнули мертвеца в прорезиненный
прометаллизированный мешок. Нескольких вертлявых червячков,
улепетнувших от затаривания, эти мужики полили едкой
жидкостью, затем подцепили совками-ловушками и отправили вслед
за остальным. Последний костюм покойного был на молнии, которую
спешно застегнули, и с клапаном. К клапану подсоединили баллон с
красочным черепом и начали что-то перекачивать, после чего мешок
раздулся и стал пузырем. Пузырь унесли, осколки панцирных колец
втянули пылесосом. Закончив дела, захотел попрощаться и старший
группы. Не пускаясь в предупреждения и объяснения, посоветовал
помыть пол хлоркой и, распахнув окна, пойти прогуляться часа на
три. Опомнившаяся под занавес Нина еще пыталась очаровать
главного фартучника и выяснить: останься она дома, с ней бы тоже
самое?
Командир группы, очарованный не больше, чем "каменный гость",
продавил сквозь сжатые зубы, что "гнездо" чаще всего устраивают
в живом, а не в трупном "материале", поэтому, кто не любит
выяснять отношения и мериться силой, скорее всего останется в
списках живущих.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45