А тот, поддавшись царившей в ризнице тревожной атмосфере, взволнованно переводил глаза с комиссара на кюре.
— Она мертва? — спросил он.
Он не колеблясь расстегнул корсаж. Кюре отвернулся. По церкви кто-то протопал. Потом послышался звук колокола. Звон призывал прихожан ко второй мессе.
— По-моему, это классический случай эмболии… Но я не был лечащим врачом графини: обычно она обращалась к моему коллеге из Мулена. Меня всего раза два вызывали в замок. Сердце у нее было — хуже некуда.
В крохотной ризнице едва помещались трое мужчин и покойница. Меж тем пришли еще двое служек — в семь часов начиналась торжественная месса.
— Ее машина должна стоять возле церкви, — сказал Мегрэ. — Нужно перевезти ее домой.
Он по-прежнему чувствовал на себе тревожный взгляд священника. Может, кюре что-то заподозрил? Во всяком случае, пока ризничий вдвоем с шофером переносили тело в машину, он подошел к комиссару.
— Вы уверены, что… Мне нужно отслужить еще две мессы. Ведь сегодня День поминовения. Мои прихожане…
Раз графиня умерла от эмболии, почему бы не успокоить кюре?
— Вы сами слышали, что сказал врач.
— Однако вы явились именно сегодня и на эту заутреню.
Мегрэ пришлось собраться с духом, чтобы не выдать охватившего его смущения.
— По чистой случайности, господин кюре. Здесь на кладбище покоится мой отец.
И он поспешил к машине. Шофер уже вращал пусковую рукоятку допотопной колымаги. А врач явно не знал, как теперь быть. Зеваки, уже появившиеся на деревенской площади, явно не понимали, что происходит.
— Едемте с нами.
Но труп занимал весь салон машины. Мегрэ и врач с трудом примостились рядом с сиденьем.
— Мне показалось, вы были удивлены моим заключением, — вполголоса проговорил врач, который никак не мог опомниться. — Если бы вы были в курсе событий, вам было бы ясно, что… графиня…
Он замолчал, глянув на шофера в черной ливрее, который с отсутствующим видом вел машину. Они проехали вниз по деревенской площади, мимо высившейся на косогоре церкви с низким невысоким фундаментом, мимо пруда Богородицы, видневшегося по другую сторону дороги.
В это пасмурное утро воды его казались свинцово-серыми.
Миновали гостиницу Мари Татен — первый дом при въезде в деревню. Слева открылась дубовая аллея, в конце которой высилась темная громада замка.
Небо, сплошь затянутое серыми тучами, напоминало ледяную гладь катка.
— Знаете, эта смерть еще наделает дел. Недаром кюре аж в лице переменился.
Доктор Бушардон был из крестьянской семьи, и по сути так и остался крестьянином. На нем был коричневый охотничий костюм и высокие резиновые сапоги.
— Я собирался пострелять уток на прудах…
— Вы не ходите в церковь?
Врач с заговорщическим видом подмигнул:
— Это не мешало мне приятельствовать с прежним кюре. Зато новый…
Машина тем временем въехала в парк, и контуры замка проступили явственней: показались наглухо закрытые ставнями окна первого этажа и угловые башни — единственные строения замка, сохранившие свой первозданный облик.
Машина остановилась у крыльца, и Мегрэ первым делом заглянул в зарешеченные окна полуподвала: там, в клубах пара, наполнявших огромную кухню, какая-то толстуха ощипывала куропаток.
Шофер совсем растерялся и даже не решался открыть дверцы машины.
— Господин Жан вряд ли уже проснулся…
— Да позовите же кого-нибудь. Разве в доме нет других слуг?
От пронизывающего холода у комиссара заложило нос. Но он не стал входить в замок, а остался во дворе вместе с врачом, который тем временем принялся набивать трубку.
— Кто такой этот самый господин Жан?
Вместо ответа Бушардон многозначительно ухмыльнулся и пожал плечами.
— Сами увидите.
— Да кто он такой, в конце концов?
— Юноша. Очаровательный юноша.
— Родственник графини?
— Если угодно. В некотором роде, да. Ладно, лучше сказать сразу, это любовник графини. Официально он служит у нее секретарем.
Мегрэ не сводил с врача глаз: он вспомнил, что когда-то они вместе учились в школе. Только вот никто его не узнавал. Ему было уже сорок два, и он изрядно раздобрел.
Что же до замка, то он знал его как никто другой.
Особенно службы. Дом управляющего, тот самый дом, где родился Мегрэ, находился всего в нескольких шагах.
Вполне вероятно, что комиссар был так взволнован из-за нахлынувших воспоминаний. Особенно тревожил его образ графини де Сен-Фиакр, запечатлевшийся в его памяти: когда-то она олицетворяла для юного Мегрэ женственность, грацию, изящество и благородство.
Теперь эта женщина была мертва. Ее затолкали в машину как вещь — даже ноги пришлось подогнуть.
Никто не позаботился застегнуть на груди ее черное, траурное платье, и теперь из выреза торчала белоснежная сорочка.
«…будет совершено преступление…»
Да, но врач заверил, что она умерла от эмболии. Какой демиург мог предвидеть такое? И зачем ему понадобилось обращаться в полицию?
В замке поднялась беготня. Захлопали двери. В дверях парадного подъезда показался полуодетый дворецкий и застыл, словно не зная, что теперь делать. Позади него вырос всклокоченный мужчина в пижаме. Глаза у него были красные, усталые.
— Что случилось? — воскликнул он.
— Это и есть старухин котяра, — с нескрываемым цинизмом процедил Бушардон на ухо комиссару.
Кухарка молча приникла к низенькому окошку: как видно, ей уже сообщили о несчастье. Одно за другим распахивались расположенные под самой крышей окна — там жила прислуга.
— В чем дело? Чего вы дожидаетесь? Несите ее в спальню! — возмущенно загремел Мегрэ.
Вся эта бестолковая возня казалась ему кощунственной, более того — постыдной: как-никак он помнил, какой порядок царил здесь во времена его детства.
«…будет совершено преступление…»
Колокол вновь зазвонил к мессе. Наверное, прихожане спешили к церкви. Многие фермеры из тех, кто жил далеко, приезжали на двуколках, прихватив с собой цветы, чтобы украсить могилы близких.
Жан не решался подойти к машине. А дворецкий, распахнув дверцу машины, так и застыл, растерянный, потрясенный, не в силах стронуться с места.
— Госпожа графиня, госпожа графи… — лепетал он.
— Ну что, вы так и оставите ее здесь лежать?
Почему врач вдруг ухмыльнулся?
Мегрэ принялся распоряжаться.
— Ну-ка! Нужно двое мужчин. Вы и вы, — он указал на шофера и одного из слуг. — Несите ее в спальню.
Мужчины собрались было вытаскивать тело из машины, как вдруг из вестибюля послышался телефонный звонок.
— Телефон? Что за чудеса в такую рань? — буркнул Бушардон.
Жан не решался подойти к телефону. Казалось, он не осознавал, что происходит. Тогда Мегрэ кинулся в дом и схватил трубку.
— Алло!.. Да, замок слушает.
Голос в трубке звучал громко и отчетливо, словно говоривший находился совсем близко:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
— Она мертва? — спросил он.
Он не колеблясь расстегнул корсаж. Кюре отвернулся. По церкви кто-то протопал. Потом послышался звук колокола. Звон призывал прихожан ко второй мессе.
— По-моему, это классический случай эмболии… Но я не был лечащим врачом графини: обычно она обращалась к моему коллеге из Мулена. Меня всего раза два вызывали в замок. Сердце у нее было — хуже некуда.
В крохотной ризнице едва помещались трое мужчин и покойница. Меж тем пришли еще двое служек — в семь часов начиналась торжественная месса.
— Ее машина должна стоять возле церкви, — сказал Мегрэ. — Нужно перевезти ее домой.
Он по-прежнему чувствовал на себе тревожный взгляд священника. Может, кюре что-то заподозрил? Во всяком случае, пока ризничий вдвоем с шофером переносили тело в машину, он подошел к комиссару.
— Вы уверены, что… Мне нужно отслужить еще две мессы. Ведь сегодня День поминовения. Мои прихожане…
Раз графиня умерла от эмболии, почему бы не успокоить кюре?
— Вы сами слышали, что сказал врач.
— Однако вы явились именно сегодня и на эту заутреню.
Мегрэ пришлось собраться с духом, чтобы не выдать охватившего его смущения.
— По чистой случайности, господин кюре. Здесь на кладбище покоится мой отец.
И он поспешил к машине. Шофер уже вращал пусковую рукоятку допотопной колымаги. А врач явно не знал, как теперь быть. Зеваки, уже появившиеся на деревенской площади, явно не понимали, что происходит.
— Едемте с нами.
Но труп занимал весь салон машины. Мегрэ и врач с трудом примостились рядом с сиденьем.
— Мне показалось, вы были удивлены моим заключением, — вполголоса проговорил врач, который никак не мог опомниться. — Если бы вы были в курсе событий, вам было бы ясно, что… графиня…
Он замолчал, глянув на шофера в черной ливрее, который с отсутствующим видом вел машину. Они проехали вниз по деревенской площади, мимо высившейся на косогоре церкви с низким невысоким фундаментом, мимо пруда Богородицы, видневшегося по другую сторону дороги.
В это пасмурное утро воды его казались свинцово-серыми.
Миновали гостиницу Мари Татен — первый дом при въезде в деревню. Слева открылась дубовая аллея, в конце которой высилась темная громада замка.
Небо, сплошь затянутое серыми тучами, напоминало ледяную гладь катка.
— Знаете, эта смерть еще наделает дел. Недаром кюре аж в лице переменился.
Доктор Бушардон был из крестьянской семьи, и по сути так и остался крестьянином. На нем был коричневый охотничий костюм и высокие резиновые сапоги.
— Я собирался пострелять уток на прудах…
— Вы не ходите в церковь?
Врач с заговорщическим видом подмигнул:
— Это не мешало мне приятельствовать с прежним кюре. Зато новый…
Машина тем временем въехала в парк, и контуры замка проступили явственней: показались наглухо закрытые ставнями окна первого этажа и угловые башни — единственные строения замка, сохранившие свой первозданный облик.
Машина остановилась у крыльца, и Мегрэ первым делом заглянул в зарешеченные окна полуподвала: там, в клубах пара, наполнявших огромную кухню, какая-то толстуха ощипывала куропаток.
Шофер совсем растерялся и даже не решался открыть дверцы машины.
— Господин Жан вряд ли уже проснулся…
— Да позовите же кого-нибудь. Разве в доме нет других слуг?
От пронизывающего холода у комиссара заложило нос. Но он не стал входить в замок, а остался во дворе вместе с врачом, который тем временем принялся набивать трубку.
— Кто такой этот самый господин Жан?
Вместо ответа Бушардон многозначительно ухмыльнулся и пожал плечами.
— Сами увидите.
— Да кто он такой, в конце концов?
— Юноша. Очаровательный юноша.
— Родственник графини?
— Если угодно. В некотором роде, да. Ладно, лучше сказать сразу, это любовник графини. Официально он служит у нее секретарем.
Мегрэ не сводил с врача глаз: он вспомнил, что когда-то они вместе учились в школе. Только вот никто его не узнавал. Ему было уже сорок два, и он изрядно раздобрел.
Что же до замка, то он знал его как никто другой.
Особенно службы. Дом управляющего, тот самый дом, где родился Мегрэ, находился всего в нескольких шагах.
Вполне вероятно, что комиссар был так взволнован из-за нахлынувших воспоминаний. Особенно тревожил его образ графини де Сен-Фиакр, запечатлевшийся в его памяти: когда-то она олицетворяла для юного Мегрэ женственность, грацию, изящество и благородство.
Теперь эта женщина была мертва. Ее затолкали в машину как вещь — даже ноги пришлось подогнуть.
Никто не позаботился застегнуть на груди ее черное, траурное платье, и теперь из выреза торчала белоснежная сорочка.
«…будет совершено преступление…»
Да, но врач заверил, что она умерла от эмболии. Какой демиург мог предвидеть такое? И зачем ему понадобилось обращаться в полицию?
В замке поднялась беготня. Захлопали двери. В дверях парадного подъезда показался полуодетый дворецкий и застыл, словно не зная, что теперь делать. Позади него вырос всклокоченный мужчина в пижаме. Глаза у него были красные, усталые.
— Что случилось? — воскликнул он.
— Это и есть старухин котяра, — с нескрываемым цинизмом процедил Бушардон на ухо комиссару.
Кухарка молча приникла к низенькому окошку: как видно, ей уже сообщили о несчастье. Одно за другим распахивались расположенные под самой крышей окна — там жила прислуга.
— В чем дело? Чего вы дожидаетесь? Несите ее в спальню! — возмущенно загремел Мегрэ.
Вся эта бестолковая возня казалась ему кощунственной, более того — постыдной: как-никак он помнил, какой порядок царил здесь во времена его детства.
«…будет совершено преступление…»
Колокол вновь зазвонил к мессе. Наверное, прихожане спешили к церкви. Многие фермеры из тех, кто жил далеко, приезжали на двуколках, прихватив с собой цветы, чтобы украсить могилы близких.
Жан не решался подойти к машине. А дворецкий, распахнув дверцу машины, так и застыл, растерянный, потрясенный, не в силах стронуться с места.
— Госпожа графиня, госпожа графи… — лепетал он.
— Ну что, вы так и оставите ее здесь лежать?
Почему врач вдруг ухмыльнулся?
Мегрэ принялся распоряжаться.
— Ну-ка! Нужно двое мужчин. Вы и вы, — он указал на шофера и одного из слуг. — Несите ее в спальню.
Мужчины собрались было вытаскивать тело из машины, как вдруг из вестибюля послышался телефонный звонок.
— Телефон? Что за чудеса в такую рань? — буркнул Бушардон.
Жан не решался подойти к телефону. Казалось, он не осознавал, что происходит. Тогда Мегрэ кинулся в дом и схватил трубку.
— Алло!.. Да, замок слушает.
Голос в трубке звучал громко и отчетливо, словно говоривший находился совсем близко:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31