Вам, конечно, без сахара?
Мегрэ, не отрываясь, рассматривал стол, по углам которого красовались львиные морды с медными кольцами в зубах. И тут на него вновь накатила неимоверная усталость, причем не только физическая, но и моральная. В былые времена ему было строго-настрого велено не входить в эту комнату иначе, как переобувшись в тапочки, чтобы не наследить на навощенном паркете.
— Я оказался в крайне затруднительном положении.
И совета хочу попросить именно у вас. Мы люди небогатые. Сами знаете — управляя чужим замком, особенно не разбогатеешь.
Иной раз в конце недели в кассе просто не было денег, чтобы заплатить поденщикам, и я платил из собственного кармана.
И не раз ссужал деньги на закупку скота для арендаторов.
— Иначе говоря, графиня изрядно вам задолжала.
— Госпожа графиня совершенно не разбиралась в деньгах. Деньги буквально уходили в песок. И только на действительно нужные вещи их не было.
— И тогда вы…
— Ваш батюшка поступил бы точно так же. Разве нет?
Иногда лучше скрыть от крестьян, что касса пуста. Вот я и тратил свои сбережения.
— Сколько?
— Еще рюмочку? Я не считал. Тысяч семьдесят. Да и теперь вот дал денег на похороны…
А перед мысленным взором Мегрэ вдруг возникла картина: суббота, пять часов вечера, крошечный кабинет отца. И все, кто работает в замке, от кастелянши до поденщиков, дожидаются за дверью. Старый Мегрэ, сидя за крытым зеленым коленкором столом, раскладывает на небольшие стопочки серебряные монеты.
Потом все по очереди расписываются в ведомости, а то и просто ставят крестик против своей фамилии.
— Вот я и думаю, как же теперь вернуть эти деньги?
Для таких, как мы…
— Да, понимаю. А вы, значит, сделали новый камин.
— Ну да, раньше-то он был из дерева. Мрамор смотрится намного лучше.
— Куда уж лучше! — буркнул Мегрэ.
— Понимаете, теперь на нас так и кинутся все кредиторы. Придется распродавать все, что только можно.
Но ведь и без того все перезаложено.
Похоже, что и камин, и новехонькое кресло, в котором сидел Мегрэ, были куплены в одном и том же магазине на бульваре Барбес. На буфете стоял фонограф.
— Будь я один, мне было бы все равно. Но моему Эмилю нужно пробивать себе дорогу в жизни. Не хочется торопить события, но…
Какая-то девчонка быстро прошла по коридору.
— У вас еще и дочь есть?
— Нет, это местная девушка. Она ходит к нам помогать по хозяйству — знаете, уборка, стирка, мытье посуды.
— Ладно, мы еще вернемся к этому разговору, господин Готье. Извините, у меня столько дел…
— Может, выпьете еще рюмочку?
— Спасибо, нет. Так вы говорите, тысяч семьдесят?
И комиссар зашагал прочь. Засунув руки в карманы, он прошел через двор, распугав стаю уток, потом прошел берегом уже подернутого ледком пруда Богородицы. Часы на церкви пробили полдень.
В гостинице у Мари Татен сидели за накрытым столом Жан Метейе и его адвокат. На закуску они взяли сардины, филе сельди и колбасу. На соседнем столике стояли рюмки из-под выпитого ими аперитива.
Сотрапезники пребывали в прекрасном расположении духа и встретили появление Мегрэ насмешливым переглядыванием и даже перемигиванием. Портфельчик адвоката вновь был закрыт.
— Вы хоть раздобыли трюфелей к курице? — осведомился у Мари Татен бравый законник.
Бедняжка Мари Татен! В бакалейной лавке нашлась небольшая баночка консервированных трюфелей, но Мари никак не удавалось ее открыть. А признаться в этом гостям духу не хватало.
— Да, раздобыла, сударь.
— Тогда поторопитесь. От местного воздуха прямо под ложечкой сосет.
Пришлось Мегрэ отправиться на кухню и собственным ножом вскрывать жестянку, а косоглазая хозяйка все причитала:
— Мне так неудобно. Я…
— Заткнись, Мари! — проворчал комиссар.
Один лагерь. Второй. А может, есть и третий?
Чтобы как-то отвлечься от всех этих событий, ему захотелось перекинуться шуткой.
— Кстати, кюре велел передать, что даруется отпущение аж на триста дней, старая ты греховодница.
Но Мари Татен шуток не понимала и лишь почтительно и боязливо взирала на своего верзилу постояльца.
Глава 7
Встречи в Мулене
Мегрэ позвонил в Мулен и заказал такси. Минут через десять он с изумлением обнаружил, что к гостинице уже подъезжает машина. Комиссар направился было к двери, но его остановил адвокат, который как раз допил свой кофе:
— Извините, это мы вызывали машину. Но если вы не прочь, мы могли бы…
— Спасибо.
Словом, Жан Метейе и адвокат первыми укатили в громадной машине, на которой еще красовался герб бывшего владельца. Мегрэ отбыл четверть часа спустя. Дорогой он болтал с шофером и глядел по сторонам.
Местность выглядела довольно грустно: обсаженная тополями дорога бежала среди унылых вспаханных полей, и лишь кое-где мелькали рощицы или блестела тусклая гладь пруда.
Казалось, все в этих краях ютятся в каких-то хибарах и лачугах. Оно и понятно: небольших хозяйств в этих краях почти не было.
Одни только крупные усадьбы. Вот, например, владения герцога де Т. — уже целых три деревни.
Сен-Фиакрам принадлежало две тысячи гектаров, пока они не начали распродавать землю.
И никакого транспорта, кроме старого парижского автобуса, перекупленного одним крестьянином, который раз в день ездил из Мулена в Сен-Фиакр и обратно.
— Вот уж глухомань так глухомань, — говорил тем временем шофер такси. — Сейчас еще ничего, а вот зимой…
Машина ехала вниз по главной улице Мулена. Часы собора Святого Петра показывали половину третьего.
Мегрэ велел остановить машину напротив местного отделения Дисконтного банка и расплатился. Однако, когда он уже повернулся, чтобы идти к банку, оттуда вышла какая-то женщина, тащившая за собой мальчугана.
Опасаясь быть узнанным, комиссар поспешно метнулся к витрине. Затянутая в корсет женщина в ровнехонько надетой шляпке выглядела типичной принаряженной крестьянкой. Она горделиво вышагивала, волоча за собой мальчонку, которому, казалось, уделяла внимания не больше, чем какому-нибудь чемоданчику.
Это была мать Эрнеста, рыжего мальчишки, прислуживавшего в церкви Сен-Фиакра.
На улице было довольно оживленно. Эрнесту ужасно хотелось поглазеть на витрины, но он был вынужден безропотно тащиться за черной материнской юбкой. Но вот мать, слегка наклонившись, что-то сказала ему. И, словно это было решено заранее, повела его в магазин игрушек.
Мегрэ не осмеливался слишком к ним приближаться.
Но вскоре из лавки донеслись заливистые трели свистка, и ему все стало понятно. Перепробовав уйму всевозможных свистков, юный служка выбрал двухзвучный скаутский свисток.
Когда парнишка вышел из лавки, свисток висел у него на шее, но мать по-прежнему тащила его за собой, не давая посвистеть на улице.
Местное отделение банка ничем не отличалось от любого другого провинциального филиала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Мегрэ, не отрываясь, рассматривал стол, по углам которого красовались львиные морды с медными кольцами в зубах. И тут на него вновь накатила неимоверная усталость, причем не только физическая, но и моральная. В былые времена ему было строго-настрого велено не входить в эту комнату иначе, как переобувшись в тапочки, чтобы не наследить на навощенном паркете.
— Я оказался в крайне затруднительном положении.
И совета хочу попросить именно у вас. Мы люди небогатые. Сами знаете — управляя чужим замком, особенно не разбогатеешь.
Иной раз в конце недели в кассе просто не было денег, чтобы заплатить поденщикам, и я платил из собственного кармана.
И не раз ссужал деньги на закупку скота для арендаторов.
— Иначе говоря, графиня изрядно вам задолжала.
— Госпожа графиня совершенно не разбиралась в деньгах. Деньги буквально уходили в песок. И только на действительно нужные вещи их не было.
— И тогда вы…
— Ваш батюшка поступил бы точно так же. Разве нет?
Иногда лучше скрыть от крестьян, что касса пуста. Вот я и тратил свои сбережения.
— Сколько?
— Еще рюмочку? Я не считал. Тысяч семьдесят. Да и теперь вот дал денег на похороны…
А перед мысленным взором Мегрэ вдруг возникла картина: суббота, пять часов вечера, крошечный кабинет отца. И все, кто работает в замке, от кастелянши до поденщиков, дожидаются за дверью. Старый Мегрэ, сидя за крытым зеленым коленкором столом, раскладывает на небольшие стопочки серебряные монеты.
Потом все по очереди расписываются в ведомости, а то и просто ставят крестик против своей фамилии.
— Вот я и думаю, как же теперь вернуть эти деньги?
Для таких, как мы…
— Да, понимаю. А вы, значит, сделали новый камин.
— Ну да, раньше-то он был из дерева. Мрамор смотрится намного лучше.
— Куда уж лучше! — буркнул Мегрэ.
— Понимаете, теперь на нас так и кинутся все кредиторы. Придется распродавать все, что только можно.
Но ведь и без того все перезаложено.
Похоже, что и камин, и новехонькое кресло, в котором сидел Мегрэ, были куплены в одном и том же магазине на бульваре Барбес. На буфете стоял фонограф.
— Будь я один, мне было бы все равно. Но моему Эмилю нужно пробивать себе дорогу в жизни. Не хочется торопить события, но…
Какая-то девчонка быстро прошла по коридору.
— У вас еще и дочь есть?
— Нет, это местная девушка. Она ходит к нам помогать по хозяйству — знаете, уборка, стирка, мытье посуды.
— Ладно, мы еще вернемся к этому разговору, господин Готье. Извините, у меня столько дел…
— Может, выпьете еще рюмочку?
— Спасибо, нет. Так вы говорите, тысяч семьдесят?
И комиссар зашагал прочь. Засунув руки в карманы, он прошел через двор, распугав стаю уток, потом прошел берегом уже подернутого ледком пруда Богородицы. Часы на церкви пробили полдень.
В гостинице у Мари Татен сидели за накрытым столом Жан Метейе и его адвокат. На закуску они взяли сардины, филе сельди и колбасу. На соседнем столике стояли рюмки из-под выпитого ими аперитива.
Сотрапезники пребывали в прекрасном расположении духа и встретили появление Мегрэ насмешливым переглядыванием и даже перемигиванием. Портфельчик адвоката вновь был закрыт.
— Вы хоть раздобыли трюфелей к курице? — осведомился у Мари Татен бравый законник.
Бедняжка Мари Татен! В бакалейной лавке нашлась небольшая баночка консервированных трюфелей, но Мари никак не удавалось ее открыть. А признаться в этом гостям духу не хватало.
— Да, раздобыла, сударь.
— Тогда поторопитесь. От местного воздуха прямо под ложечкой сосет.
Пришлось Мегрэ отправиться на кухню и собственным ножом вскрывать жестянку, а косоглазая хозяйка все причитала:
— Мне так неудобно. Я…
— Заткнись, Мари! — проворчал комиссар.
Один лагерь. Второй. А может, есть и третий?
Чтобы как-то отвлечься от всех этих событий, ему захотелось перекинуться шуткой.
— Кстати, кюре велел передать, что даруется отпущение аж на триста дней, старая ты греховодница.
Но Мари Татен шуток не понимала и лишь почтительно и боязливо взирала на своего верзилу постояльца.
Глава 7
Встречи в Мулене
Мегрэ позвонил в Мулен и заказал такси. Минут через десять он с изумлением обнаружил, что к гостинице уже подъезжает машина. Комиссар направился было к двери, но его остановил адвокат, который как раз допил свой кофе:
— Извините, это мы вызывали машину. Но если вы не прочь, мы могли бы…
— Спасибо.
Словом, Жан Метейе и адвокат первыми укатили в громадной машине, на которой еще красовался герб бывшего владельца. Мегрэ отбыл четверть часа спустя. Дорогой он болтал с шофером и глядел по сторонам.
Местность выглядела довольно грустно: обсаженная тополями дорога бежала среди унылых вспаханных полей, и лишь кое-где мелькали рощицы или блестела тусклая гладь пруда.
Казалось, все в этих краях ютятся в каких-то хибарах и лачугах. Оно и понятно: небольших хозяйств в этих краях почти не было.
Одни только крупные усадьбы. Вот, например, владения герцога де Т. — уже целых три деревни.
Сен-Фиакрам принадлежало две тысячи гектаров, пока они не начали распродавать землю.
И никакого транспорта, кроме старого парижского автобуса, перекупленного одним крестьянином, который раз в день ездил из Мулена в Сен-Фиакр и обратно.
— Вот уж глухомань так глухомань, — говорил тем временем шофер такси. — Сейчас еще ничего, а вот зимой…
Машина ехала вниз по главной улице Мулена. Часы собора Святого Петра показывали половину третьего.
Мегрэ велел остановить машину напротив местного отделения Дисконтного банка и расплатился. Однако, когда он уже повернулся, чтобы идти к банку, оттуда вышла какая-то женщина, тащившая за собой мальчугана.
Опасаясь быть узнанным, комиссар поспешно метнулся к витрине. Затянутая в корсет женщина в ровнехонько надетой шляпке выглядела типичной принаряженной крестьянкой. Она горделиво вышагивала, волоча за собой мальчонку, которому, казалось, уделяла внимания не больше, чем какому-нибудь чемоданчику.
Это была мать Эрнеста, рыжего мальчишки, прислуживавшего в церкви Сен-Фиакра.
На улице было довольно оживленно. Эрнесту ужасно хотелось поглазеть на витрины, но он был вынужден безропотно тащиться за черной материнской юбкой. Но вот мать, слегка наклонившись, что-то сказала ему. И, словно это было решено заранее, повела его в магазин игрушек.
Мегрэ не осмеливался слишком к ним приближаться.
Но вскоре из лавки донеслись заливистые трели свистка, и ему все стало понятно. Перепробовав уйму всевозможных свистков, юный служка выбрал двухзвучный скаутский свисток.
Когда парнишка вышел из лавки, свисток висел у него на шее, но мать по-прежнему тащила его за собой, не давая посвистеть на улице.
Местное отделение банка ничем не отличалось от любого другого провинциального филиала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31