Спешу добавить, что я ни разу не надел ее и отдал прежде, чем она попалась на глаза Вивиане.
Мэтр Андрие предложил мне стажироваться у него, что было для меня полной неожиданностью: ему без того помогали трое адвокатов, уже сделавших себе имя.
Не скажу, чтобы он физически походил на моего отца, и тем не менее обоих при всем различии судеб объединяли общие черты, которые, возможно, были просто приметами эпохи.
Например, скрупулезная вежливость, привносимая ими в мельчайшие контакты с людьми, равно как уважение к чужой личности, побуждавшее их говорить со служанкой тем же тоном, что и со светской женщиной. В особенности меня поражало сходство их улыбок, так тонко окрашенных не то затаенной печалью, не то ностальгией, что об этом можно было только догадываться.
Мэтр Андрие пользовался репутацией юриста исключительного масштаба, был в моде и числил среди своей клиентуры художников, писателей и звезд оперы.
Я работал в одном помещении с высоким рыжим парнем, ушедшим впоследствии в политику, и до нас доносилось лишь эхо светской жизни патрона. На первых порах я не видел его по целым месяцам, а досье и инструкции получал от некого Мушонне, правой руки Андрие.
Часто по вечерам в доме устраивался званый обед или прием. Два-три раза я заметил в лифте г-жу Андрие, которая была гораздо моложе мужа, слыла одной из первых парижских красавиц и была в моих глазах существом совершенно недосягаемым.
Признаюсь, что первое воспоминание о Вивиане оставили во мне ее духи, которыми пахло в лифте, куда я как-то под вечер вскочил сразу после нее. В другой раз Я увидел ее саму, всю в черном, с вуалеткой на глазах, когда она садилась в длинный лимузин, а шофер придерживал распахнутую дверцу.
Ничто не позволяло предугадать, что она станет моей женой, но именно так и получилось.
В отличие от многих хорошеньких женщин она появилась не из полусвета или театра, а вышла из почтенной провинциальной буржуазии. Ее отец, сын перпиньянского врача, был капитаном жандармерии, из-за перемещений по службе исколесил с семьей чуть ли не всю Францию и, выйдя наконец на пенсию, вернулся в родные Пиренеи, где занялся пчеловодством.
Мы ездили к нему прошлой весной. Ему тоже случается провести несколько дней в Париже, правда, с тех пор, как он овдовел, — реже.
Вначале я не знал, что примерно каждые два месяца мэтр Андрие устраивает обед для своих сотрудников, и вот на одном из таких обедов меня впервые представили Вивиане. Ей было тогда двадцать восемь, и в браке она состояла седьмой год. Мэтру Андрие уже перевалило за пятьдесят, и он долго вдовствовал после смерти первой жены, от которой имел сына. Этот сын, молодой человек двадцати пяти лет, жил в каком-то швейцарском санатории и, по-моему, теперь умер.
Я уродлив и не преуменьшаю своего безобразия, а потому вправе прибавить, что оно искупается впечатлением мощи или, вернее, воли, которой от меня веет. Кстати, это один из моих козырей в суде, и газеты достаточно много писали о моем магнетизме, а потому мне тоже позволено упомянуть о нем.
Эта концентрированная жизненная энергия — единственное убедительное для меня объяснение интереса, с первого дня проявленного ко мне Вивианой и граничившего подчас с гипнотической одержимостью.
Во время обеда я, как самый молодой, сидел довольно далеко от хозяйки, но чувствовал на себе ее любопытный взгляд, и когда мы перешли пить кофе в гостиную, она подошла и села рядом.
Позже мы не раз вспоминали этот вечер, который прозвали «вечером вопросов», потому что почти целый час она задавала мне вопросы, часто нескромные, на которые я, не без чувства неловкости, старательно отвечал.
История Корины и Мориа могла бы, пожалуй, дать не совсем точное объяснение тому, что произошло, но я продолжаю думать, что в первый вечер сработали не соображения подобного типа, да они не сработали бы вообще, если с первого же контакта нас не потянуло бы друг к другу.
В силу характера и разницы в возрасте Андрие было свойственно видеть в жене скорее балованного ребенка, чем подругу и любовницу. Отдельные слова, вырвавшиеся позднее у Вивианы, доказывали, что она не получала с ним сексуального удовлетворения, в котором остро нуждалась.
Искала ли она его с другими? Знал ли об этом Андрие?
До меня доходили разговоры, которые с улыбочкой велись о неком Филиппе Саваре, молодом бездельнике, некоторое время усердно посещавшем бульвар Мальзерб, а потом неожиданно переставшем там появляться. В ту пору Вивиана, которая ребенком много занималась с отцом верховой ездой, ежедневно выезжала в Лес в обществе Савара; он же сопровождал ее в театр, когда мэтр Андрие бывал вечером занят.
Словом, после первого обеда наши контакты стали более частыми, хотя и невинными. С согласия мужа Вивиана использовала меня, новичка в доме, для личных поручений, мелких светских дел, что время от времени открывало передо мной двери ее личных апартаментов.
Еще больше сблизил нас театр, точнее, один концерт, состоявшийся как-то вечером, когда мой патрон был занят на официальном банкете. Он попросил меня — думается мне, по наущению Вивианы — быть ее кавалером.
Изучала ли она меня, оценила ли предварительно, как сделала Корина с депутатом от Де-Севр? Не испытывала ли она уже потребности играть более активную роль, чем предназначал ей муж?
Тогда мне эго не приходило в голову. Я был ослеплен, упоен, неспособен поверить, что мои мечты могут осуществиться. Целую неделю я вполне искренне раздумывая, не уйти ли мне из кошоры мэтра Андрие, чтобы избежать слишком жестокого разочарования.
Поездка в Монреаль, куда он отправился в связи с избранием его доктором Копопа саиза университета Лаваля, ускорила события. Вместо предполагаемых трех недель он отсутствовал два месяца из-за подхваченного там бронхита. Я не знал, что молодым он три года провел в горах, как потом его сын, Вивиана неоднократно просила меня сопровождать ее по вечерам. Мы не только ходили в театр, который она обожала, но однажды ночью даже поужинали вместе в кабаре. Машину она отпустила. И, возвращаясь в такси, я пошел ва-банк и рухнул на нее.
Через двое суток, в выходной день ее горничной, я был на час впущен в спальню. Затем, по возвращении Андрие, нам пришлось встречаться в гостинице, где в первый раз я чуть не сгорел от смущения.
Узнал ли он правду сам? Или Вивиана решилась рассказать мужу о создавшемся положении?
От клиентов я беспощадно требую точных фактов, а вот что касается меня самого, сильно затрудняюсь их остановить. Долгие годы я был потом убежден, что Андрие ничего не знал. Позднее начал в этом сомневаться. А последние несколько, месяцев склоняюсь к противоположному мнению.
Выше я рассуждал об особой печати, которой отмечены некоторые люди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Мэтр Андрие предложил мне стажироваться у него, что было для меня полной неожиданностью: ему без того помогали трое адвокатов, уже сделавших себе имя.
Не скажу, чтобы он физически походил на моего отца, и тем не менее обоих при всем различии судеб объединяли общие черты, которые, возможно, были просто приметами эпохи.
Например, скрупулезная вежливость, привносимая ими в мельчайшие контакты с людьми, равно как уважение к чужой личности, побуждавшее их говорить со служанкой тем же тоном, что и со светской женщиной. В особенности меня поражало сходство их улыбок, так тонко окрашенных не то затаенной печалью, не то ностальгией, что об этом можно было только догадываться.
Мэтр Андрие пользовался репутацией юриста исключительного масштаба, был в моде и числил среди своей клиентуры художников, писателей и звезд оперы.
Я работал в одном помещении с высоким рыжим парнем, ушедшим впоследствии в политику, и до нас доносилось лишь эхо светской жизни патрона. На первых порах я не видел его по целым месяцам, а досье и инструкции получал от некого Мушонне, правой руки Андрие.
Часто по вечерам в доме устраивался званый обед или прием. Два-три раза я заметил в лифте г-жу Андрие, которая была гораздо моложе мужа, слыла одной из первых парижских красавиц и была в моих глазах существом совершенно недосягаемым.
Признаюсь, что первое воспоминание о Вивиане оставили во мне ее духи, которыми пахло в лифте, куда я как-то под вечер вскочил сразу после нее. В другой раз Я увидел ее саму, всю в черном, с вуалеткой на глазах, когда она садилась в длинный лимузин, а шофер придерживал распахнутую дверцу.
Ничто не позволяло предугадать, что она станет моей женой, но именно так и получилось.
В отличие от многих хорошеньких женщин она появилась не из полусвета или театра, а вышла из почтенной провинциальной буржуазии. Ее отец, сын перпиньянского врача, был капитаном жандармерии, из-за перемещений по службе исколесил с семьей чуть ли не всю Францию и, выйдя наконец на пенсию, вернулся в родные Пиренеи, где занялся пчеловодством.
Мы ездили к нему прошлой весной. Ему тоже случается провести несколько дней в Париже, правда, с тех пор, как он овдовел, — реже.
Вначале я не знал, что примерно каждые два месяца мэтр Андрие устраивает обед для своих сотрудников, и вот на одном из таких обедов меня впервые представили Вивиане. Ей было тогда двадцать восемь, и в браке она состояла седьмой год. Мэтру Андрие уже перевалило за пятьдесят, и он долго вдовствовал после смерти первой жены, от которой имел сына. Этот сын, молодой человек двадцати пяти лет, жил в каком-то швейцарском санатории и, по-моему, теперь умер.
Я уродлив и не преуменьшаю своего безобразия, а потому вправе прибавить, что оно искупается впечатлением мощи или, вернее, воли, которой от меня веет. Кстати, это один из моих козырей в суде, и газеты достаточно много писали о моем магнетизме, а потому мне тоже позволено упомянуть о нем.
Эта концентрированная жизненная энергия — единственное убедительное для меня объяснение интереса, с первого дня проявленного ко мне Вивианой и граничившего подчас с гипнотической одержимостью.
Во время обеда я, как самый молодой, сидел довольно далеко от хозяйки, но чувствовал на себе ее любопытный взгляд, и когда мы перешли пить кофе в гостиную, она подошла и села рядом.
Позже мы не раз вспоминали этот вечер, который прозвали «вечером вопросов», потому что почти целый час она задавала мне вопросы, часто нескромные, на которые я, не без чувства неловкости, старательно отвечал.
История Корины и Мориа могла бы, пожалуй, дать не совсем точное объяснение тому, что произошло, но я продолжаю думать, что в первый вечер сработали не соображения подобного типа, да они не сработали бы вообще, если с первого же контакта нас не потянуло бы друг к другу.
В силу характера и разницы в возрасте Андрие было свойственно видеть в жене скорее балованного ребенка, чем подругу и любовницу. Отдельные слова, вырвавшиеся позднее у Вивианы, доказывали, что она не получала с ним сексуального удовлетворения, в котором остро нуждалась.
Искала ли она его с другими? Знал ли об этом Андрие?
До меня доходили разговоры, которые с улыбочкой велись о неком Филиппе Саваре, молодом бездельнике, некоторое время усердно посещавшем бульвар Мальзерб, а потом неожиданно переставшем там появляться. В ту пору Вивиана, которая ребенком много занималась с отцом верховой ездой, ежедневно выезжала в Лес в обществе Савара; он же сопровождал ее в театр, когда мэтр Андрие бывал вечером занят.
Словом, после первого обеда наши контакты стали более частыми, хотя и невинными. С согласия мужа Вивиана использовала меня, новичка в доме, для личных поручений, мелких светских дел, что время от времени открывало передо мной двери ее личных апартаментов.
Еще больше сблизил нас театр, точнее, один концерт, состоявшийся как-то вечером, когда мой патрон был занят на официальном банкете. Он попросил меня — думается мне, по наущению Вивианы — быть ее кавалером.
Изучала ли она меня, оценила ли предварительно, как сделала Корина с депутатом от Де-Севр? Не испытывала ли она уже потребности играть более активную роль, чем предназначал ей муж?
Тогда мне эго не приходило в голову. Я был ослеплен, упоен, неспособен поверить, что мои мечты могут осуществиться. Целую неделю я вполне искренне раздумывая, не уйти ли мне из кошоры мэтра Андрие, чтобы избежать слишком жестокого разочарования.
Поездка в Монреаль, куда он отправился в связи с избранием его доктором Копопа саиза университета Лаваля, ускорила события. Вместо предполагаемых трех недель он отсутствовал два месяца из-за подхваченного там бронхита. Я не знал, что молодым он три года провел в горах, как потом его сын, Вивиана неоднократно просила меня сопровождать ее по вечерам. Мы не только ходили в театр, который она обожала, но однажды ночью даже поужинали вместе в кабаре. Машину она отпустила. И, возвращаясь в такси, я пошел ва-банк и рухнул на нее.
Через двое суток, в выходной день ее горничной, я был на час впущен в спальню. Затем, по возвращении Андрие, нам пришлось встречаться в гостинице, где в первый раз я чуть не сгорел от смущения.
Узнал ли он правду сам? Или Вивиана решилась рассказать мужу о создавшемся положении?
От клиентов я беспощадно требую точных фактов, а вот что касается меня самого, сильно затрудняюсь их остановить. Долгие годы я был потом убежден, что Андрие ничего не знал. Позднее начал в этом сомневаться. А последние несколько, месяцев склоняюсь к противоположному мнению.
Выше я рассуждал об особой печати, которой отмечены некоторые люди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36