.. Тогда Чемберлен и сказал фю... Гитлеру: «В вас я вижу надежду... Ваши глаза спасут мир арийцев...»
Вопрос. – А с Антоном Дрекслером вы встречались?
Либенфелс. – Да.
Вопрос. – Где?
Либенфелс. – В Мюнхене. Уже после войны.
Вопрос. – Правда ли, что Гитлер заимствовал и у него часть своей расовой теории?
Либенфелс. – Правда... Дрекслер привлек его в свою «немецкую рабочую партию», хотя теперь говорят, что Гитлера туда отправил Рэм в качестве осведомителя... Испугался названия партии, нет ли связей с Москвой; «рабочая партия», как-никак девятнадцатый год... Гитлер вступил в его партию потому, что Дрекслер требовал защиты расы путем кровавого уничтожения чужих... Я про такое никогда не писал, наоборот... А уж если кто и лепил Гитлера, так это Дитрих Эккард, поэт и переводчик, он «Пер Гюнта» на немецкий переложил... Это он в двадцать четвертом выпустил книгу: «Большевизм – от Моисея до Ленина. Мой диалоги с Адольфом Гитлером»... Но Эккард только лепил Гитлера, глина уже обрела форму. Лист и Фритч сделали свое дело, не я... В основном Эккард помог Гитлеру переписать «Протоколы мудрецов»... Там ведь что говорилось? Мир, мол, не может жить без абсолютного деспотизма... Вся политическая власть на земле должна перейти в руки демонического вождя... Мнение обывателей надо конструировать с помощью хорошо скалькулированного террора... Каждый, кто нам противится, должен быть арестован, а собственность его конфискована... Гражданские права следует давать только тем, кто следует за новым демоном... Постепенно вождя-демона следует делать богом, чтобы разрушить прежние религии...
Вопрос. – Вы встречались с Сергеем Александровичем Нилусом, который передал вам в Вене «Протоколы мудрецов», напечатанные в императорской типографии Царского Села в девятьсот пятом году?
Либенфелс. – Не помню».
...Мессерброк вошел в комнату, когда уже начало темнеть:
– Слушай, парень, я тут кое-что нашел и по Мюллеру, и по Линдбергу, только копии я тебе отдам после ответа киношников из Голливуда, о'кей?!
Ужинали у Мессерброка, он снимал две комнаты в немецком доме.
– Тут, Джек, – жаловался он, – ни хрена не поймешь, что происходит... Конечно, красные готовятся к агрессии, спору нет, но нельзя же из-за этого миловать гитлеровцев! Смотрю в газете: «Адвокаты Франца Шлегельбергера требуют освобождения их подзащитного в связи с тяжелым заболеванием...» А знаешь, кто он такой? Заместитель гитлеровского министра юстиции Тирака! Подписывал санкции на повышения... Тирак покончил с собой, знал, что шлепнут, а этот, видишь ли ты, «заболел»... Тысяч сорок, а то и больше на нем висят... Я как начал смотреть его подписи на смертных приговорах, так даже в глазах потемнело. Выступил, а мне советуют: «Тише, не надо скандалов»... Или Лауц... Он был прокурором на процессе по делу двадцатого июля, требовал вздернуть всех обвиняемых. Когда их вздернули на рояльных струнах, – лицо Мессерброка сморщилось, как от боли, – так он на фоне трупов сфотографировался! В форме и при орденах... Адвокаты бомбардируют наших: «Он выполнял приказ, требуем пересмотра дела!» А ведь всего десять лет получил, хотя наши юристы доказали его вину в четырехстах смертных приговорах... Это только те, которые нашли... А сколько еще найдем?! А знаешь, что такое «качели Богера»?
– Откуда же мне? – ответил Джек Эр. – Что-то зябко делается от того, что ты рассказываешь...
– Зябко? Так трясись... Я вон трясусь, не скрываю... В Освенциме Богер был начальником политического отдела, представлял гестапо... Вот послушай, что показывал его подчиненный, тоже, кстати, эсэсовец, Перри Броад: «Два стола стояли в метре друг от друга. Жертва должна была сесть между ними на пол, согнуть колени и сложить на них руки. Руки прикрепляли наручниками к ногам. Между коленями и локтями просовывали толстую железную штангу, клали ее обоими концами на столы, так что жертва беспомощно повисала головой вниз. Затем заключенного начинали избивать толстым кнутом из воловьей кожи по заду и голым пяткам. Удары были такими сильными, что жертва каждый раз совершала почти полный оборот вокруг штанги. И после каждого такого оборота следовал новый сильнейший удар. Когда вопли истязуемого становились слишком громкими, ему на лицо надевали противогаз, раздавались только сдавленные стоны. Время от времени противогаз снимали и спрашивали, сознается ли, наконец, допрашиваемый. Его обвиняли в хранении оружия.
Примерно через пятнадцать минут конвульсивные движения жертвы прекратились. Человек не мог уже отвечать и только слабо качал головой, когда с него сняли противогаз и потребовали сознаться. Тело его стало багрово-красным, и кровь капала на пол. В конце концов голова бессильно свесилась – наступил обморок. Но это никого не смутило. Богер вытащил из кармана бутылочку с едко пахнущей жидкостью и сунул ее узнику под нос. Через несколько минут тот пришел в сознание. Так как его зад был настолько иссечен, что удары вряд ли смогли бы еще вызвать страдания, применена была новая пытка: жертве накапали в нос кипяток. Жгучая боль была, вероятно, неописуемой; на очередной вопрос, который он задал с издевательской самоуверенностью, истязуемый утвердительно кивнул.
Тогда штангу сняли со столов и опустили одним концом на пол. Жертва соскользнула, и штангу вытащили. Только с трудом удалось стащить наручники с распухших, ставших фиолетовыми кистей рук. Заключенный валялся на полу безжизненным телом. Он был не в силах реагировать на окрики и требования встать, подписать у стола свое «признание». И снова на его бритую голову, на спину посыпались удары воловьего ремня, его стали топтать сапогами. Наконец, он с величайшим трудом приподнялся и непослушными, едва шевелившимися пальцами подписал «показания».
– Я был у них в плену, – сказал Джек Эр, накинув куртку. – Вот почему так ненавижу наци... Но они нас так не пытали... Может, это эсэсман придумал?
– Это пытки для славян, евреев и цыган, Джек, наших расстреливали...
– Не всех... Одного моего приятеля тоже пытали... Только иначе...
– Смотри, – продолжал между тем Мессерброк, – приходят данные, что в нашем лагере сидит доктор Менгеле...
– А это кто такой?
– Не знаешь?! Врач из Освенцима... Он полмиллиона человек загубил, резал живых людей без наркоза, доктор философии, сукин сын! Ну, я, понятно, отправляю запрос... Отвечают, что у них сидит «Иозеф Менгерле», а не Менгеле... Я прошу прислать его фото, у меня-то в делах оно есть, сравню... Тянули, тянули, а потом ответили, что «Менгерле» умер... Нашел документы на Барбье, этот работал во Франции, был с Эйхманом... Садист, зверь... А мне рекомендуют: «надо подождать»...
1
Роберту С. Макайру.
Центральная разведывательная группа,
Вашингтон.
Совершенно секретно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158
Вопрос. – А с Антоном Дрекслером вы встречались?
Либенфелс. – Да.
Вопрос. – Где?
Либенфелс. – В Мюнхене. Уже после войны.
Вопрос. – Правда ли, что Гитлер заимствовал и у него часть своей расовой теории?
Либенфелс. – Правда... Дрекслер привлек его в свою «немецкую рабочую партию», хотя теперь говорят, что Гитлера туда отправил Рэм в качестве осведомителя... Испугался названия партии, нет ли связей с Москвой; «рабочая партия», как-никак девятнадцатый год... Гитлер вступил в его партию потому, что Дрекслер требовал защиты расы путем кровавого уничтожения чужих... Я про такое никогда не писал, наоборот... А уж если кто и лепил Гитлера, так это Дитрих Эккард, поэт и переводчик, он «Пер Гюнта» на немецкий переложил... Это он в двадцать четвертом выпустил книгу: «Большевизм – от Моисея до Ленина. Мой диалоги с Адольфом Гитлером»... Но Эккард только лепил Гитлера, глина уже обрела форму. Лист и Фритч сделали свое дело, не я... В основном Эккард помог Гитлеру переписать «Протоколы мудрецов»... Там ведь что говорилось? Мир, мол, не может жить без абсолютного деспотизма... Вся политическая власть на земле должна перейти в руки демонического вождя... Мнение обывателей надо конструировать с помощью хорошо скалькулированного террора... Каждый, кто нам противится, должен быть арестован, а собственность его конфискована... Гражданские права следует давать только тем, кто следует за новым демоном... Постепенно вождя-демона следует делать богом, чтобы разрушить прежние религии...
Вопрос. – Вы встречались с Сергеем Александровичем Нилусом, который передал вам в Вене «Протоколы мудрецов», напечатанные в императорской типографии Царского Села в девятьсот пятом году?
Либенфелс. – Не помню».
...Мессерброк вошел в комнату, когда уже начало темнеть:
– Слушай, парень, я тут кое-что нашел и по Мюллеру, и по Линдбергу, только копии я тебе отдам после ответа киношников из Голливуда, о'кей?!
Ужинали у Мессерброка, он снимал две комнаты в немецком доме.
– Тут, Джек, – жаловался он, – ни хрена не поймешь, что происходит... Конечно, красные готовятся к агрессии, спору нет, но нельзя же из-за этого миловать гитлеровцев! Смотрю в газете: «Адвокаты Франца Шлегельбергера требуют освобождения их подзащитного в связи с тяжелым заболеванием...» А знаешь, кто он такой? Заместитель гитлеровского министра юстиции Тирака! Подписывал санкции на повышения... Тирак покончил с собой, знал, что шлепнут, а этот, видишь ли ты, «заболел»... Тысяч сорок, а то и больше на нем висят... Я как начал смотреть его подписи на смертных приговорах, так даже в глазах потемнело. Выступил, а мне советуют: «Тише, не надо скандалов»... Или Лауц... Он был прокурором на процессе по делу двадцатого июля, требовал вздернуть всех обвиняемых. Когда их вздернули на рояльных струнах, – лицо Мессерброка сморщилось, как от боли, – так он на фоне трупов сфотографировался! В форме и при орденах... Адвокаты бомбардируют наших: «Он выполнял приказ, требуем пересмотра дела!» А ведь всего десять лет получил, хотя наши юристы доказали его вину в четырехстах смертных приговорах... Это только те, которые нашли... А сколько еще найдем?! А знаешь, что такое «качели Богера»?
– Откуда же мне? – ответил Джек Эр. – Что-то зябко делается от того, что ты рассказываешь...
– Зябко? Так трясись... Я вон трясусь, не скрываю... В Освенциме Богер был начальником политического отдела, представлял гестапо... Вот послушай, что показывал его подчиненный, тоже, кстати, эсэсовец, Перри Броад: «Два стола стояли в метре друг от друга. Жертва должна была сесть между ними на пол, согнуть колени и сложить на них руки. Руки прикрепляли наручниками к ногам. Между коленями и локтями просовывали толстую железную штангу, клали ее обоими концами на столы, так что жертва беспомощно повисала головой вниз. Затем заключенного начинали избивать толстым кнутом из воловьей кожи по заду и голым пяткам. Удары были такими сильными, что жертва каждый раз совершала почти полный оборот вокруг штанги. И после каждого такого оборота следовал новый сильнейший удар. Когда вопли истязуемого становились слишком громкими, ему на лицо надевали противогаз, раздавались только сдавленные стоны. Время от времени противогаз снимали и спрашивали, сознается ли, наконец, допрашиваемый. Его обвиняли в хранении оружия.
Примерно через пятнадцать минут конвульсивные движения жертвы прекратились. Человек не мог уже отвечать и только слабо качал головой, когда с него сняли противогаз и потребовали сознаться. Тело его стало багрово-красным, и кровь капала на пол. В конце концов голова бессильно свесилась – наступил обморок. Но это никого не смутило. Богер вытащил из кармана бутылочку с едко пахнущей жидкостью и сунул ее узнику под нос. Через несколько минут тот пришел в сознание. Так как его зад был настолько иссечен, что удары вряд ли смогли бы еще вызвать страдания, применена была новая пытка: жертве накапали в нос кипяток. Жгучая боль была, вероятно, неописуемой; на очередной вопрос, который он задал с издевательской самоуверенностью, истязуемый утвердительно кивнул.
Тогда штангу сняли со столов и опустили одним концом на пол. Жертва соскользнула, и штангу вытащили. Только с трудом удалось стащить наручники с распухших, ставших фиолетовыми кистей рук. Заключенный валялся на полу безжизненным телом. Он был не в силах реагировать на окрики и требования встать, подписать у стола свое «признание». И снова на его бритую голову, на спину посыпались удары воловьего ремня, его стали топтать сапогами. Наконец, он с величайшим трудом приподнялся и непослушными, едва шевелившимися пальцами подписал «показания».
– Я был у них в плену, – сказал Джек Эр, накинув куртку. – Вот почему так ненавижу наци... Но они нас так не пытали... Может, это эсэсман придумал?
– Это пытки для славян, евреев и цыган, Джек, наших расстреливали...
– Не всех... Одного моего приятеля тоже пытали... Только иначе...
– Смотри, – продолжал между тем Мессерброк, – приходят данные, что в нашем лагере сидит доктор Менгеле...
– А это кто такой?
– Не знаешь?! Врач из Освенцима... Он полмиллиона человек загубил, резал живых людей без наркоза, доктор философии, сукин сын! Ну, я, понятно, отправляю запрос... Отвечают, что у них сидит «Иозеф Менгерле», а не Менгеле... Я прошу прислать его фото, у меня-то в делах оно есть, сравню... Тянули, тянули, а потом ответили, что «Менгерле» умер... Нашел документы на Барбье, этот работал во Франции, был с Эйхманом... Садист, зверь... А мне рекомендуют: «надо подождать»...
1
Роберту С. Макайру.
Центральная разведывательная группа,
Вашингтон.
Совершенно секретно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158