Поеду к тётке в город, там и школу окончу. Чтобы тебе тут не мешать.
— Испугался? — Ироническая усмешка скривила отцовские губы. — Что ж, я не возражаю. Только вот что, золота тебе дам, а о камнях и не думай. На учёте они все у милиции, засыпешься сам и меня потянешь…
— Где ты спрятал золото? — только и спросил Омельян. Он уже осмотрел обе комнаты, чердак и погреб, обстучал стены и пол, но тайника не нашёл.
Отец взял в сенях лопату, и они вышли в сад. Все оказалось очень просто: под забором отец выкопал из земли обвязанную тряпкой крынку, отряхнул с неё землю и понёс в дом.
Омельян сдержал своё слово: через неделю он отправился к тётке Вере. Как и где продавал он в городе золотые вещи, отец не знал, да и делал это Омельян ловко. По крайней мере, ни тётка Вера, которой он ежемесячно от имени отца платил по сорок рублей, ни товарищи по школе, а потом по институту никогда не видели, чтобы Омельян Иваницкий транжирил деньги.
Единственный одноклассник, с которым по окончании школы Иваницкий поддерживал знакомство, был Спиридон Климунда. Хотя на первый взгляд ничего общего у них не было и не могло быть. Спиридон вообще вряд ли кончил бы школу, если б не был чемпионом по настольному теннису и не выступал за школу на разных соревнованиях. Чемпиону прощалось многое, и учителя натягивали ему тройки.
Иваницкий окончил художественный институт и стал искусствоведом. Климунда так и не поднялся выше тренера пинг-понга. Омельян относился к Спиридону снисходительно, но все же несколько раз покупал у него иностранную валюту. Климунда иногда приводил к нему знакомых девушек, время от времени занимал у Омельяна деньги.
Как-то Иваницкий организовал прогулку на своём «Москвиче». Они попали в район красивых коттеджей на окраине, и Омельян, ткнув пальцем в один из них, сказал, что тут живёт профессор Стах и у него очень ценная коллекция икон.
Ради этой коллекции Климунда и посетил сегодня Иваницкого.
— Кофе хочешь? — спросил Омельян, глотнув из чашки.
Климунда покачал головой.
— Дело есть, не до кофе.
В глазах Омельяна мелькнула искра интереса. Потянулся к сигарете. Взяв себе, подвинул пачку Климунде.
— А впрочем, — махнул рукой, — ты любишь эту гадость.
Спиридон размял пальцами дешёвую «Любительскую» папиросу. Привык уже к таким репликам и не реагировал на них: каждый курит что ему по вкусу. Он видел даже одного доктора наук, дымившего «Памиром» и не стыдившегося этого.
— Так что же у тебя за дело? — немного помолчав, спросил Омельян, и в его глазах снова вспыхнула искра интереса.
— Есть небольшое предложение… Помнишь, ты говорил мне про того профессора? Ну, у которого иконы…
— Ну и что же?
— Я познакомился с одним парнем… Замки для него не проблема… — Говоря это, Климунда пристально смотрел на Иваницкого. Неужели откажется? Ведь любит же превыше всего деньги и должен решиться на риск. — Так можно эту коллекцию…
— Откуда знаешь этого парня?
— Зачем тебе?
— Так, любопытно.
— Не догадываешься, откуда такие берутся?
Иваницкий задумался.
— Твоё предложение мне в принципе нравится, — наконец вяло заговорил он. — Может, все-таки выпьешь кофе?
— Охотно… — облегчённо вздохнул Климунда.
На подкладке кепки, потерянной преступником у окружного шоссе, эксперты нашли несколько волосков. Утром майор Шульга знал, что кепку носил мужчина лет тридцати — тридцати пяти, брюнет, начавший лысеть, и что он недавно стригся. Майор даже узнал группу его крови.
Круг поисков сразу сузился. Грабитель был из Вишнянки, очевидно, строитель, примерно сорок второго года рождения. По всему видно, что он хорошо знал местность…
Весь день майор просидел с участковым инспектором Вильченко, изучая список обитателей посёлка. Оказалось, что среди них было много строителей — десятки маляров, штукатуров, столяров…
Постепенно список уменьшался… Сначала вычеркнули всех совсем молодых и пожилых. Потом Вильченко, знавший каждого жителя Вишнянки — работал тут полтора десятка лет, — вычеркнул всех белобрысых. Вне подозрений были ещё двое.
— Владимир Пухов, — объяснил Вильченко майору, — вместе с женой четыре дня назад поехал на Азовское море. А вот этот, Мазуренко, уже две недели в больнице.
В списке осталось четверо…
…Вильченко шёл впереди, а Шульга с оперативником в штатском — на некотором расстоянии за ним. Участковый держал под мышкой портфель… Они условились, что Вильченко будет заходить в дома будто бы для проверки паспортного режима, заглядывать в домовые книги и незаметно выяснять, где было позавчера вечером подозреваемое лицо.
Дальше надо было действовать, учитывая, что кто-то из четырех имеет оружие и может применить его.
Из первого дома Вильченко вышел довольно быстро. Сообщил: Казанцев в командировке. Уже вторую неделю. Их бригада что-то монтирует в Конотопе.
— Теперь Набоченко? — спросил Шульга, хотя они заблаговременно условились о порядке проверки подозреваемых.
Вильченко кивнул.
— Его дом в переулке направо.
Набоченко больше всего интересовал Шульгу. Сидел в тюрьме за кражу и после отбытия наказания успел «заработать» пятнадцать суток за мелкое хулиганство.
Дом Набоченко выходил окнами прямо на улицу. Вдоль дорожки — цветы. По обеим сторонам — яблони. Нарядный двор заботливых хозяев.
Борис Набоченко спал на раскладушке под кустом сирени. Участковый огляделся вокруг, увидел старушку, спешившую к нему из огорода, приветливо улыбнулся ей. Бывает же такое: родители Бориса — образец для всех в Вишнянке, настоящие труженики, честные и уважаемые люди, а сын, как связался ещё в школе с компанией лоботрясов, так и до сих пор не разойдётся.
— Как дела, Катерина Власьевна? — приветливо спросил у старушки.
Та вытерла правую руку фартуком, подала лодочкой, боязливо бросив взгляд на Бориса.
— Натворил что-нибудь мой?
— Поговорить надо, Власьевна. — Вильченко подвёл старушку к калитке, чтобы Борис, если бы случайно проснулся, не мог ничего услышать. — Где ваш сын был позавчера вечером?
У старушки испуганно задрожали губы, она неопределённо пожала плечами.
— Не хотите, не говорите, Власьевна, — сердито буркнул участковый. — Сами выясним. Но вы же не сможете не сказать правду. Хотя это и повредит вам…
Старушка махнула рукой.
— Борис поздно вернулся позавчера пьяный…
— Не говорил, где был?
— А мы уже и не спрашиваем. Все равно не скажет. Ещё и ругается, угрожает…
— На работе в тот день был?
— Ушёл утром.
— Деньги у него есть?
— А кто ж его знает? Иногда что-нибудь старик у него и возьмёт, а вообще спускает все, что получает.
— Вы побудьте тут, Власьевна. — Вильченко сделал знак Шульге, и они втроём направились к раскладушке. Участковый нагнулся над Набоченко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
— Испугался? — Ироническая усмешка скривила отцовские губы. — Что ж, я не возражаю. Только вот что, золота тебе дам, а о камнях и не думай. На учёте они все у милиции, засыпешься сам и меня потянешь…
— Где ты спрятал золото? — только и спросил Омельян. Он уже осмотрел обе комнаты, чердак и погреб, обстучал стены и пол, но тайника не нашёл.
Отец взял в сенях лопату, и они вышли в сад. Все оказалось очень просто: под забором отец выкопал из земли обвязанную тряпкой крынку, отряхнул с неё землю и понёс в дом.
Омельян сдержал своё слово: через неделю он отправился к тётке Вере. Как и где продавал он в городе золотые вещи, отец не знал, да и делал это Омельян ловко. По крайней мере, ни тётка Вера, которой он ежемесячно от имени отца платил по сорок рублей, ни товарищи по школе, а потом по институту никогда не видели, чтобы Омельян Иваницкий транжирил деньги.
Единственный одноклассник, с которым по окончании школы Иваницкий поддерживал знакомство, был Спиридон Климунда. Хотя на первый взгляд ничего общего у них не было и не могло быть. Спиридон вообще вряд ли кончил бы школу, если б не был чемпионом по настольному теннису и не выступал за школу на разных соревнованиях. Чемпиону прощалось многое, и учителя натягивали ему тройки.
Иваницкий окончил художественный институт и стал искусствоведом. Климунда так и не поднялся выше тренера пинг-понга. Омельян относился к Спиридону снисходительно, но все же несколько раз покупал у него иностранную валюту. Климунда иногда приводил к нему знакомых девушек, время от времени занимал у Омельяна деньги.
Как-то Иваницкий организовал прогулку на своём «Москвиче». Они попали в район красивых коттеджей на окраине, и Омельян, ткнув пальцем в один из них, сказал, что тут живёт профессор Стах и у него очень ценная коллекция икон.
Ради этой коллекции Климунда и посетил сегодня Иваницкого.
— Кофе хочешь? — спросил Омельян, глотнув из чашки.
Климунда покачал головой.
— Дело есть, не до кофе.
В глазах Омельяна мелькнула искра интереса. Потянулся к сигарете. Взяв себе, подвинул пачку Климунде.
— А впрочем, — махнул рукой, — ты любишь эту гадость.
Спиридон размял пальцами дешёвую «Любительскую» папиросу. Привык уже к таким репликам и не реагировал на них: каждый курит что ему по вкусу. Он видел даже одного доктора наук, дымившего «Памиром» и не стыдившегося этого.
— Так что же у тебя за дело? — немного помолчав, спросил Омельян, и в его глазах снова вспыхнула искра интереса.
— Есть небольшое предложение… Помнишь, ты говорил мне про того профессора? Ну, у которого иконы…
— Ну и что же?
— Я познакомился с одним парнем… Замки для него не проблема… — Говоря это, Климунда пристально смотрел на Иваницкого. Неужели откажется? Ведь любит же превыше всего деньги и должен решиться на риск. — Так можно эту коллекцию…
— Откуда знаешь этого парня?
— Зачем тебе?
— Так, любопытно.
— Не догадываешься, откуда такие берутся?
Иваницкий задумался.
— Твоё предложение мне в принципе нравится, — наконец вяло заговорил он. — Может, все-таки выпьешь кофе?
— Охотно… — облегчённо вздохнул Климунда.
На подкладке кепки, потерянной преступником у окружного шоссе, эксперты нашли несколько волосков. Утром майор Шульга знал, что кепку носил мужчина лет тридцати — тридцати пяти, брюнет, начавший лысеть, и что он недавно стригся. Майор даже узнал группу его крови.
Круг поисков сразу сузился. Грабитель был из Вишнянки, очевидно, строитель, примерно сорок второго года рождения. По всему видно, что он хорошо знал местность…
Весь день майор просидел с участковым инспектором Вильченко, изучая список обитателей посёлка. Оказалось, что среди них было много строителей — десятки маляров, штукатуров, столяров…
Постепенно список уменьшался… Сначала вычеркнули всех совсем молодых и пожилых. Потом Вильченко, знавший каждого жителя Вишнянки — работал тут полтора десятка лет, — вычеркнул всех белобрысых. Вне подозрений были ещё двое.
— Владимир Пухов, — объяснил Вильченко майору, — вместе с женой четыре дня назад поехал на Азовское море. А вот этот, Мазуренко, уже две недели в больнице.
В списке осталось четверо…
…Вильченко шёл впереди, а Шульга с оперативником в штатском — на некотором расстоянии за ним. Участковый держал под мышкой портфель… Они условились, что Вильченко будет заходить в дома будто бы для проверки паспортного режима, заглядывать в домовые книги и незаметно выяснять, где было позавчера вечером подозреваемое лицо.
Дальше надо было действовать, учитывая, что кто-то из четырех имеет оружие и может применить его.
Из первого дома Вильченко вышел довольно быстро. Сообщил: Казанцев в командировке. Уже вторую неделю. Их бригада что-то монтирует в Конотопе.
— Теперь Набоченко? — спросил Шульга, хотя они заблаговременно условились о порядке проверки подозреваемых.
Вильченко кивнул.
— Его дом в переулке направо.
Набоченко больше всего интересовал Шульгу. Сидел в тюрьме за кражу и после отбытия наказания успел «заработать» пятнадцать суток за мелкое хулиганство.
Дом Набоченко выходил окнами прямо на улицу. Вдоль дорожки — цветы. По обеим сторонам — яблони. Нарядный двор заботливых хозяев.
Борис Набоченко спал на раскладушке под кустом сирени. Участковый огляделся вокруг, увидел старушку, спешившую к нему из огорода, приветливо улыбнулся ей. Бывает же такое: родители Бориса — образец для всех в Вишнянке, настоящие труженики, честные и уважаемые люди, а сын, как связался ещё в школе с компанией лоботрясов, так и до сих пор не разойдётся.
— Как дела, Катерина Власьевна? — приветливо спросил у старушки.
Та вытерла правую руку фартуком, подала лодочкой, боязливо бросив взгляд на Бориса.
— Натворил что-нибудь мой?
— Поговорить надо, Власьевна. — Вильченко подвёл старушку к калитке, чтобы Борис, если бы случайно проснулся, не мог ничего услышать. — Где ваш сын был позавчера вечером?
У старушки испуганно задрожали губы, она неопределённо пожала плечами.
— Не хотите, не говорите, Власьевна, — сердито буркнул участковый. — Сами выясним. Но вы же не сможете не сказать правду. Хотя это и повредит вам…
Старушка махнула рукой.
— Борис поздно вернулся позавчера пьяный…
— Не говорил, где был?
— А мы уже и не спрашиваем. Все равно не скажет. Ещё и ругается, угрожает…
— На работе в тот день был?
— Ушёл утром.
— Деньги у него есть?
— А кто ж его знает? Иногда что-нибудь старик у него и возьмёт, а вообще спускает все, что получает.
— Вы побудьте тут, Власьевна. — Вильченко сделал знак Шульге, и они втроём направились к раскладушке. Участковый нагнулся над Набоченко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26