Эту пилюлю пришлось проглотить. Для начала Пец отправил Авдотьина в координатор: обозреть все в целом, подумать. Потом им займется референт.
За время беседы было выкурено с десяток сигарет. Оставшись один, Валерьян Вениаминович открыл окно, чтобы проветрить кабинет. Но из подсвеченных электрическими лампами сумерек потянул сложный букет запахов: сырой бетон, неполностью сгоревший в газовых резаках ацетилен, нагретый битум, машинное масло и… – он с интересом потрепетал ноздрями, не ошибается ли, – свиной навоз. Откуда-то определенно пахло свинарником. «Что за новость? Химикалий такой употребляют, что ли?…» Пец закрыл окно, включил кондиционер.
II
В то самое время, как кабинет директора покидали высокие гости, десятью этажами ниже по лестницам осевой башни поднимался, шагая через ступеньку, долговязый черноволосый человек в берете, тренировочном синем костюме и очках. У него была такая привычка: последние пролеты преодолевать не в лифте, а пешком – для укрепления ног и настройки на дела. Сегодня Юрию Акимовичу это было особенно необходимо.
«Ну, сейчас папа Пец мне выдаст: да как вы пошли на такую авантюру, да смешали грузопоток, да поставили под угрозу ночные работы!… И отлично, и пожалуйста, пора выяснить отношения, расставить точки над «i». Существует нормальная последовательность сооружения объектов, многоуважаемый Валерьян Вениаминович: подготовка площадки, закладка фундамента, сооружение надземной части, сантехмонтаж, отделка – и только после этого сдача и ввод в эксплуатацию. И если эта последовательность нарушена, то с архитектора, как говорится, взятки гладки. А у нас она не то что нарушена, ее и не было никогда, все смешалось, как в доме Облонских. Одну подземную часть трижды перепроектировал и переделывал (сейчас снова переделывать на этот… «вихревой вороночный ввод»), четыре раза менял проект зоны эпицентра. А эти три слоя! А сдача в эксплуатацию недостроенных этажей! А спираль!…»
(«Погнался за интереснятиной в Шаре: возведение башни в неоднородном пространстве – с искривлением тяготения, ускорением времени… ах, ах! Вот и имеешь мороку на всю жизнь: чем дальше вверх, тем больше проблем».)
«…А вообще говоря. Валерьян Вениаминович, вы не очень: пока объект сооружается, архитектор на нем царь и бог. Так заведено с античных времен. А у нас здесь кто архитектор? Надсмотрщик, прораб, погоняла, разрешитель текущих забот, мальчик для битья… Кто угодно, только не творческий руководитель проекта! А ведь архитектура, смею заметить, – это искусство. Конечно, когда надо что-то, так «наш катаганский Корбюзье», ах-ах! А как начинаются осложнения, то Зискинд не так спроектировал, Зискинд не -учел специфики, Зискинд то, Зискинд се… мальчик для битья».
(«Мне показалось снизу – или в самом деле кольцо-лифт монтируют с перекосом? Да точно, слева забетонировали этажа на два выше. И куда там прораб смотрит, в осевой башне нагрузка неотцентрована, если еще кольцо добавит… Забыли, что в Таращанске НПВ выделывало, начисто забыли! Может, подняться сразу туда. минуя дирекцию? Нет, выйдет некорректно, папа Пец подумает, что я трушу, уклоняюсь от разговора».)
«…Я отпарирую очень просто: Валерьян Вениаминович, если бы я мог с вами связаться по телефону, то непременно согласовал бы. Но у вас же его нет. Бережете свой покой, а теперь сами в претензии!…»
В кабинет директора Юрий Акимович вошел энергичной походкой. Пец поднялся навстречу ему из-за стола.
– Ругать будете? – воинственно спросил архитектор.
– Нет, Юра, не буду. Все правильно, напрасно вы поспешничали, чтобы поставить меня перед фактом, только себе и другим жизнь вчера осложнили. Я бы согласился.
– Ну, вот – поди знай… – Худое лицо Зискинда выразило облегчение, но заодно и разочарование, что доводы, которые он приготовил, остались без применения. – Так я пойду?
– Жаль, конечно, что решение не вызрело раньше, – продолжал Пец, – но если бы затянули с ним и дальше, отклонение от оптимальности было бы еще худшим. Так что и вам это должно послужить уроком…
– В смысле? – насторожился архитектор.
– В смысле безудержно смелого – но в то же время и комплексного, хорошо рассчитанного – проектирования в НПВ. Проектирования-фантазирования, если хотите. С большим запасом возможностей. Симфонического такого, понимаете?
– Симфонического – это звучит. Проект-симфония… Уже, Валерьян Вениаминович, рисуем помаленьку. Проект Шаргорода. Закачаетесь, когда выдадим.
– Не помаленьку надо. Форсируйте.
– Бу сде… так я пойду?
– Объясните мне только, что делает на крыше Корнев с раннего утра? С ним группа Васюка и бригада Ястребова.
– На крыше?! – Теперь на лице Юрия Акимовича были озадаченность и тревога. – Но ведь договорились же на крыше ничего не делать! Послушайте, это опасно: они там нагрузят осевую башню с перекосом, кольцо-лифт еще не сбалансировано, да внутри башни… может плохо кончиться.
– Значит, не знаете? – Директор присел на край стола. – Между тем они там четвертые сутки по своему времени… Юра, вас переселили наверх не только для ускоренного проектирования, но и для присмотра за всем. Верх отсюда почти не координируется, вы же знаете.
– Ну, Валерьян Вениаминович, Корнев есть Корнев. А как они туда доставляют все? Лифт до крыши не ходит, лестницы ненадежны.
– Корнев есть Корнев, Зискинд есть Зискинд. а диетическое яйцо – это диетическое яйцо… Вертолеты им все доставляют. Знаете, вертолет есть вертолет.
– Да ла-адно. Валерьян Вениаминович, я все понял! – Зискинд даже переступил ногами от нетерпения. – Я пошел выяснять.
– Секундочку. – Пец подвел архитектора к окну. – Обоняние у вас нормальное? Что вы скажете об этом? Новое в высотном строительстве? Упрочняющие присадки свиного навоза к бетону?
Зискинд недоуменно потянул ноздрями – и даже побледнел:
– Не надо так шутить. Валерьян Вениаминович! За такие вещи… Хорошо, я разберусь, доложу. – Он метнулся к двери, исчез.
Валерьян Вениаминович закрыл окно, сел в кресло. Он почти зримо представил, как главный архитектор, заряженный этим разговором, ракетой возносится на высокие уровни – выяснять, наводить порядок, приводить в чувство… А его самого кресло располагало к отдыху. «Нет, рано». На табло координаторных часов над дверью было 72.10. Директор нажал кнопку, в дверях появилась секретарша.
– Связь с крышей?
– Еще нет.
– Готовьте приказ об увольнении Терещенко.
– До 24.00 Земли? – уточнила Нина Николаевна срок, в который бедный бригадир связистов навсегда покинет Шар: ей такие приказы были не впервой.
– Да, как обычно.
– Ясно. – Секретарша подошла к столу, положила перед Валерьяном Вениаминовичем бумагу. – Я справилась о грузах, которые доставлены на крышу Александру Ивановичу, вот перечень.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134