Найдите ответ на эти вопросы, присовокупите его ко всему остальному и судите сами, не подтверждаются ли мои опасения относительно того, что приглашение в Кэтлегон было приглашением в западню, а мифические вандейцы использованы в качестве приманки.
— Раны Господни! Это слишком! — не на шутку разъярился Белланже. — Вы, должно быть, с ума сошли. Ваши нападки на жену затрагивают честь мужа.
— Я просто излагаю факты, неопровержимые факты, к которым было бы неплохо присмотреться.
За исключением Кадудаля, очередным проклятием изъявившего полное согласие с Кантэном, все пришли в ужас. Тэнтеньяк попробовал урезонить молодого человека.
— Мой дорогой Кантэн, это совершенно невероятно.
— Для меня это не более невероятно, чем существование вандейцев и республиканского войска под командованием Груши. Уверя вас, господа, я не верю, что хоть один республиканский солдат находится по сю сторону Орэ.
— Вы должны отказаться от своих слов, — вскипел Белланже, — даже если для этого потребуется обнажить против вас шпагу.
— Шпага еще никогда ничего не доказывала, — сказал Тэнтеньяк. — К чему лишние ссоры? Но мы отклоняемся от нашего предмета и говорим о вещах, которые сейчас меня нисколько не интересуют. С меня довольно. Остальное может подождать.
— Такое дело не может ждать! — выпалил Белланже.
— Разумеется, нет, — поддержал виконта Констан. — Здесь самым возмутительным образом задета честь господина де Белланже.
Кантэн рассмеялся в лицо Констану, чем поверг в шок все общество.
— Не слишком ли обожгли пальцы те, кого вы подрядили таскать для вас каштаны из огня?
Обезумевший от справедливого намека Констан занес было руку для удара, но Тэнтеньяк бросился между ними.
— Ни слова больше! До чего мы опускаемся? Силы небесные! В интересах десяти тысяч человек мы пытаемся доискаться до истины, а вы своей ссорой все запутываете. Совещание закончено. Вам известно мое решение и остается выполнять его. Можете идти. Кантэн, будьте любезны остаться.
Однако Белланже уходить не собирался.
— Еще ничего не закончено. Я не могу подчиниться вашему распоряжению.
Констан поддержал бы его, но Тэнтеньяк, окончательно потеряв терпение, властным жестом велел всем удалиться. Ла Уссеэ, Ла Марш и Кадудаль подчинились, и несговорчивой парочке пришлось последовать их примеру. Последними словами Констана была неприкрытая угроза, брошенная командиру.
— Раз вы отказываетесь слушать, Тэнтеньяк, вам придется взять на себя все последствия. Кроме вас есть еще и другие; они не откажутся, они поймут, что долг призывает нас в Жослэн.
— Болван, — сказал Тэнтеньяк, когда дверь, наконец, закрылась. — До его ослиных мозгов не дошло ничего из того, что вы говорили. Вы слышали его. Он все еще произносит высокопарные речи про Жослэн и этих предполагаемых вандейцев. Возможно, фактов у вас не так уж и много, и каждый из них в отдельности звучит не слишком убедительно. Но все вместе взятые они составляют пренеприятный клубок, — он устало опустился на стул. — Вы все нам сказали или есть что-нибудь еще?
— Полагаю, вы догадались, что Гош любовник виконтессы?
— Боже правый! Вы делаете такой вывод на основании остального?
— Напротив. На этом основании я делаю вывод об остальном.
Кантэн рассказал обо всем, что ему было известно, и поверг шевалье в еще большее уныние.
— Понятно, — проговорил он. — А Белланже? Какова его роль в этом деле?
— Роль глупца и рогоносца, настолько уверенного в своей неотразимости, что броню его самовлюбленности не способна пробить даже ревность.
Они долго говорили об этом и проговорили бы еще дольше, если бы не вернулся Кадудаль.
Он задыхаясь ворвался в библиотеку. Лицо его пылало.
— Здесь приложил руку сам дьявол, — объявил шуан. — Этот скотина Шеньер, которого вы взяли в свой штаб, заварил хорошую кашу. Он будоражит людей в парке и зовет добровольцев отправиться с ним в Жослэн.
Тэнтеньяк вскочил со стула.
— Боже мой! Не этим ли он грозил? Безумец! — он бросился к двери. — Идемте! Я прикажу арестовать его!
Кадудаль удержал своего командира за руку.
— Вы опоздали, шевалье. Я говорил вам, что вчерашний вечер послужил для этих парней последней каплей. Теперь от них можно ждать всяких неприятностей. Они постоянно спрашивают, где принц, которого им обещали, клянутся, что их обманули и предали. Только вера в предводителей: Сен-Режана, Гиймо и меня, — да любовь к вам держат их в подчинении. Они могут взорваться, как порох, и вот теперь этот болван Шеньер поднес к ним спичку.
— Как же быть? — Тэнтеньяк высвободил руку из цепких пальцев Кадудаля. — Нельзя ждать, пока он привлечет всех на свою сторону. Надо поговорить с ними, сделать все, что в наших силах и обезвредить этот сентиментальный яд.
— Но никакого насилия, шевалье, иначе они устроят нам сущий ад. Ни арестов, ни угроз арестов: нельзя доводить их до крайности.
Они поспешно вышли из библиотеки, прошли через пустой вестибюль, пересекли террасу и, не глядя на дам и офицеров из числа эмигрантов, которые столпились у балюстрады, с любопытством наблюдая за тем, что происходит внизу, спустились по лестнице. В воздухе звенел страстный голос. Над заливавшем луг морем красных мундиров, возвышался Констант де Шеньер; с непокрытой головой он сидел на коне и энергично жестикулировал. Когда Тэнтеньяк и его спутники протиснулись ближе, они услышали заключительные слова его патетической речи.
— Разве можем мы допустить, чтобы Синие перерезали доблестных вандейцев господина де Шаретта, наших братьев по оружию, которые спешили нам на помощь, если в наших силах их спасти?
В ответ над окружавшей Констана толпой поднялся рев. Тэнтеньяк протиснулся ближе к говорившему. По приказу Кадудаля ряды красных мундиров расступились. Но когда шевалье поднялся на повозку рядом с Констаном, Кантэн остановил его.
— Пусть говорит Кадудаль, — сказал он. — Его они лучше поймут.
Кадудаль с удивительной для такого плотного человека ловкостью одним прыжком оказался рядом с Тэнтеньяком и сразу обратился к собравшимся на их родном бретонском наречии.
Констан встретил шуана презрительной ухмылкой, но поняв, что она дает новому оратору преимущества перед собой, перестал улыбаться.
Влияние и авторитет, которыми Кадудаль пользовался у большинства шуанов, сразу дали о себе знать, но громкие выкрики, то и дело звучавшие над толпой, свидетельствовали о том, что страстный призыв Констана раздул тлеющие искры недовольства в яркий огонь и погасить его будет не так-то просто. Понимая это, Констан вновь бросился в атаку, как только Кадудаль замолчал. Он сразу перешел к сути дела.
— Пять тысяч наших братьев по оружию осаждены в Жослэне и, если мы не поспешим им на помощь, будут уничтожены «синими».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
— Раны Господни! Это слишком! — не на шутку разъярился Белланже. — Вы, должно быть, с ума сошли. Ваши нападки на жену затрагивают честь мужа.
— Я просто излагаю факты, неопровержимые факты, к которым было бы неплохо присмотреться.
За исключением Кадудаля, очередным проклятием изъявившего полное согласие с Кантэном, все пришли в ужас. Тэнтеньяк попробовал урезонить молодого человека.
— Мой дорогой Кантэн, это совершенно невероятно.
— Для меня это не более невероятно, чем существование вандейцев и республиканского войска под командованием Груши. Уверя вас, господа, я не верю, что хоть один республиканский солдат находится по сю сторону Орэ.
— Вы должны отказаться от своих слов, — вскипел Белланже, — даже если для этого потребуется обнажить против вас шпагу.
— Шпага еще никогда ничего не доказывала, — сказал Тэнтеньяк. — К чему лишние ссоры? Но мы отклоняемся от нашего предмета и говорим о вещах, которые сейчас меня нисколько не интересуют. С меня довольно. Остальное может подождать.
— Такое дело не может ждать! — выпалил Белланже.
— Разумеется, нет, — поддержал виконта Констан. — Здесь самым возмутительным образом задета честь господина де Белланже.
Кантэн рассмеялся в лицо Констану, чем поверг в шок все общество.
— Не слишком ли обожгли пальцы те, кого вы подрядили таскать для вас каштаны из огня?
Обезумевший от справедливого намека Констан занес было руку для удара, но Тэнтеньяк бросился между ними.
— Ни слова больше! До чего мы опускаемся? Силы небесные! В интересах десяти тысяч человек мы пытаемся доискаться до истины, а вы своей ссорой все запутываете. Совещание закончено. Вам известно мое решение и остается выполнять его. Можете идти. Кантэн, будьте любезны остаться.
Однако Белланже уходить не собирался.
— Еще ничего не закончено. Я не могу подчиниться вашему распоряжению.
Констан поддержал бы его, но Тэнтеньяк, окончательно потеряв терпение, властным жестом велел всем удалиться. Ла Уссеэ, Ла Марш и Кадудаль подчинились, и несговорчивой парочке пришлось последовать их примеру. Последними словами Констана была неприкрытая угроза, брошенная командиру.
— Раз вы отказываетесь слушать, Тэнтеньяк, вам придется взять на себя все последствия. Кроме вас есть еще и другие; они не откажутся, они поймут, что долг призывает нас в Жослэн.
— Болван, — сказал Тэнтеньяк, когда дверь, наконец, закрылась. — До его ослиных мозгов не дошло ничего из того, что вы говорили. Вы слышали его. Он все еще произносит высокопарные речи про Жослэн и этих предполагаемых вандейцев. Возможно, фактов у вас не так уж и много, и каждый из них в отдельности звучит не слишком убедительно. Но все вместе взятые они составляют пренеприятный клубок, — он устало опустился на стул. — Вы все нам сказали или есть что-нибудь еще?
— Полагаю, вы догадались, что Гош любовник виконтессы?
— Боже правый! Вы делаете такой вывод на основании остального?
— Напротив. На этом основании я делаю вывод об остальном.
Кантэн рассказал обо всем, что ему было известно, и поверг шевалье в еще большее уныние.
— Понятно, — проговорил он. — А Белланже? Какова его роль в этом деле?
— Роль глупца и рогоносца, настолько уверенного в своей неотразимости, что броню его самовлюбленности не способна пробить даже ревность.
Они долго говорили об этом и проговорили бы еще дольше, если бы не вернулся Кадудаль.
Он задыхаясь ворвался в библиотеку. Лицо его пылало.
— Здесь приложил руку сам дьявол, — объявил шуан. — Этот скотина Шеньер, которого вы взяли в свой штаб, заварил хорошую кашу. Он будоражит людей в парке и зовет добровольцев отправиться с ним в Жослэн.
Тэнтеньяк вскочил со стула.
— Боже мой! Не этим ли он грозил? Безумец! — он бросился к двери. — Идемте! Я прикажу арестовать его!
Кадудаль удержал своего командира за руку.
— Вы опоздали, шевалье. Я говорил вам, что вчерашний вечер послужил для этих парней последней каплей. Теперь от них можно ждать всяких неприятностей. Они постоянно спрашивают, где принц, которого им обещали, клянутся, что их обманули и предали. Только вера в предводителей: Сен-Режана, Гиймо и меня, — да любовь к вам держат их в подчинении. Они могут взорваться, как порох, и вот теперь этот болван Шеньер поднес к ним спичку.
— Как же быть? — Тэнтеньяк высвободил руку из цепких пальцев Кадудаля. — Нельзя ждать, пока он привлечет всех на свою сторону. Надо поговорить с ними, сделать все, что в наших силах и обезвредить этот сентиментальный яд.
— Но никакого насилия, шевалье, иначе они устроят нам сущий ад. Ни арестов, ни угроз арестов: нельзя доводить их до крайности.
Они поспешно вышли из библиотеки, прошли через пустой вестибюль, пересекли террасу и, не глядя на дам и офицеров из числа эмигрантов, которые столпились у балюстрады, с любопытством наблюдая за тем, что происходит внизу, спустились по лестнице. В воздухе звенел страстный голос. Над заливавшем луг морем красных мундиров, возвышался Констант де Шеньер; с непокрытой головой он сидел на коне и энергично жестикулировал. Когда Тэнтеньяк и его спутники протиснулись ближе, они услышали заключительные слова его патетической речи.
— Разве можем мы допустить, чтобы Синие перерезали доблестных вандейцев господина де Шаретта, наших братьев по оружию, которые спешили нам на помощь, если в наших силах их спасти?
В ответ над окружавшей Констана толпой поднялся рев. Тэнтеньяк протиснулся ближе к говорившему. По приказу Кадудаля ряды красных мундиров расступились. Но когда шевалье поднялся на повозку рядом с Констаном, Кантэн остановил его.
— Пусть говорит Кадудаль, — сказал он. — Его они лучше поймут.
Кадудаль с удивительной для такого плотного человека ловкостью одним прыжком оказался рядом с Тэнтеньяком и сразу обратился к собравшимся на их родном бретонском наречии.
Констан встретил шуана презрительной ухмылкой, но поняв, что она дает новому оратору преимущества перед собой, перестал улыбаться.
Влияние и авторитет, которыми Кадудаль пользовался у большинства шуанов, сразу дали о себе знать, но громкие выкрики, то и дело звучавшие над толпой, свидетельствовали о том, что страстный призыв Констана раздул тлеющие искры недовольства в яркий огонь и погасить его будет не так-то просто. Понимая это, Констан вновь бросился в атаку, как только Кадудаль замолчал. Он сразу перешел к сути дела.
— Пять тысяч наших братьев по оружию осаждены в Жослэне и, если мы не поспешим им на помощь, будут уничтожены «синими».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105