Уилла знала, что эти простые слова, произнесенные в самом конце разговора, честнее и искренней, чем цветистые соболезнования, которыми ее потчевали на похоронах.
— Я тоже потом загляну туда.
Хэм кивнул ей и собеседнику и, шагая вразвалочку, направился к лошади.
— Как ты, Уилл, держишься? — спросил второй мужчина. Она пожала плечами, удивляясь на себя, что никак не может решиться на серьезный и важный разговор.
— Знаешь, давай лучше завтра, — сказала она. — Завтра будет легче. Как по-твоему?
Нэйт отлично знал, что завтра легче не будет, но ничего не сказал. Отхлебнул пива, вздохнул. Он приехал сюда из-за Уиллы. Нэйт Торренс был другом, соседом, скотоводом, а также адвокатом, который вел дела Джека Мэрси. Нэйт с тоской подумал о завтрашнем дне. Уиллу ждет тяжелый удар.
— Пошли пройдемся. — Он поставил бутылку на перила, взял Уиллу под руку. — Хочется ноги размять.
Ноги у Торренса были длинные. К семнадцати годам он вымахал на шесть футов два дюйма, но на этом не остановился. Теперь, в тридцать три года, Нэйт имел шесть футов и шесть дюймов, да к тому же еще был тощ, как оглобля. Пшеничные патлы свисали из-под шляпы на глаза, а глаза были такими же синими, как монтанское небо. Лицо адвоката было обветренным и загорелым. Длинные руки со здоровенными пятернями, огромные ступни. При всем при этом Нэйт умудрялся двигаться с поразительной грациозностью.
Он был похож на ковбоя, ходил ковбойской походкой, но сердце у Нэйта было нежное. По крайней мере в том, что касалось его семьи, его лошадей и стихов Китса. Однако, когда речь заходила о делах юридических, Нэйт был тверже гранита. Здесь все для него было просто, все делилось на две категории: правильно или неправильно.
К Уилле Мэрси относился с искренней симпатией и очень мучился из-за того, что придется подвергнуть ее тяжкому испытанию.
— У меня еще никто из близких не умирал, — сказал Нэйт вслух. — Поэтому я не могу сказать, как другие: «Я знаю, что ты сейчас чувствуешь».
Они прошли мимо кухни, мимо амбара, мимо курятника, откуда доносилось отчаянное кудахтанье.
— Мы с ним не были близки. Он вообще никого к себе не допускал. Поэтому я и сама не знаю, что я сейчас чувствую…
— На ранчо… — Нэйт запнулся, ибо тема была деликатной. — На ранчо столько работы.
— Ничего. У меня хорошие работники, хорошая земля, хороший скот. — Она с улыбкой посмотрела на своего спутника. — И еще у меня хорошие друзья.
— Уилл, ты можешь на меня рассчитывать. На меня и на всех остальных.
— Знаю.
Она смотрела на загоны для скота, на хозяйственные постройки, на дома и еще дальше — туда, где земля сливалась с бездонным небом.
— Род Мэрси владеет этой землей больше ста лет. Мы выращивали скот, сеяли пшеницу, разводили лошадей. Я знаю, как это делается. Все останется по-прежнему, ничего не изменится.
Все изменится, подумал Нэйт. Уже изменилось. Мира, о котором говорит Уилла, больше нет. Его перевернул с ног на голову человек, который недавно умер. У этого человека было каменное сердце. И лучше известить девушку об этом прямо сейчас, пока она не села в седло и не ускакала в прерию.
— Знаешь, давай-ка прочтем завещание прямо сейчас, — решительно заявил он.
Глава 2
Кабинет Джека Мэрси находился на втором этаже и был размером с танцевальный зал. Стены здесь были обшиты золотистой сосной, выросшей на землях Джека и отполированной до янтарного блеска. Казалось, все помещение наполнено солнечным сиянием. Из высоченных окон открывался вид на ранчо: куда ни глянешь, всюду только пастбища и небо. Джек любил повторять, что из этих окон ему видно все самое важное, что только есть в жизни. Поэтому штор на окнах не было.
Пол был устлан коврами из его коллекции, кресла обиты бордовой и коричневой кожей. Эти цвета Джек любил больше всего.
На стенах красовались охотничьи трофеи — головы лосей, туров, медведей, оленей. В углу угрожающе вздыбилось чучело здоровенного черного гризли: пасть оскалена, стеклянные глазки яростно горят, когти выпущены.
Здесь же, за стеклом, было выставлено любимое оружие покойного. От прадеда остались «винчестер» и допотопный «кольт». Сам Джек отдавал предпочтение винтовке «браунинг» (ею-то он и завалил медведя), «мосбергу», использовавшемуся для охоты на птиц, и «магнуму» сорок четвертого калибра для средней дичи.
Это была мужская комната, где и пахло по-мужски — кожей, деревом и еще кубинским табаком, которому покойный отдавал предпочтение.
Сделанный на заказ письменный стол походил на целое озеро с отполированной гладью. В тумбах разместилось множество выдвижных ящиков, окованных сияющей медью. Сейчас за этим столом сидел Нэйт Торренс, перелистывая бумаги. Он не торопился — ждал, пока все рассядутся и утихнут.
Тэсс чувствовала себя здесь весьма неуютно, словно пивная бочка на церковном празднике, подумала она. На ковбоя-юриста Тэсс бросила весьма скептический взгляд. Надо же, поди, разоделся во все самое лучшее. Парень вообще-то собой не дурен, только уж больно смахивает на деревенщину. Похож на молодого Джимми Стюарта — долговязый, тихий и сексапильный. Но дылда, который носит габардиновый костюм с ковбойскими сапогами, совсем не в ее вкусе.
Поскорей бы уж закончился весь этот балаган. Тэсс покосилась на вздыбленного гризли, на ободранного горного козла, на выставленный вдоль стены арсенал. Ну и местечко, подумала она. Ну и народец.
Рядом с ковбоем-юристом сидела тощая пигалица с крашенными хной волосами. Она целомудренно поджала костлявые ноги, торчавшие из-под кошмарной черной юбки. Тут как тут был и Благородный Туземец: небесной красоты лицо с загадочными глазами плюс запах конюшни.
Лили, как обычно, нервничает, подумала Тэсс. Кулачки сжала, голову опустила, только синяк все равно не спрятать. Миленькая, хрупкая. Похожа на птичку, по ошибке попавшую в стаю стервятников.
Сердце Тэсс дрогнуло, и она поспешно перевела взгляд на Уиллу.
Девочка-ковбой, скривилась Тэсс. Упрямая, молчаливая и скорее всего жуткая дура. Что ж, по крайней мере джинсы и ковбойская рубашка идут ей больше, чем мешковатое платье, в которое она вырядилась на похоронах. Надо признать, девчонка смотрится совсем неплохо — вон как живописно развалилась в кожаном кресле, закинув ногу на ногу. Смуглое лицо словно высечено из камня.
Судя по тому, что Уилла на похоронах не уронила ни одной слезинки, большой любви к папаше она тоже не питала.
Для всех присутствующих это всего лишь бизнес, заключила Тэсс и нетерпеливо забарабанила пальцами по подлокотнику.
Словно услышав ее мысли, Нэйт поднял голову и взглянул ей в глаза. Тэсс поежилась — показалось, будто адвокат видит ее насквозь. Видит и осуждает. Во всяком случае, взгляд его был весьма неприязненным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116