Раздался резкий щелчок замка, и шея Африз из Тарии была окольцована сталью! В следующее мгновение Камчак поднял её, испуганную, на ноги лицом к себе и обеими руками сорвал с лица вуаль! Затем, раньше чем хоть один из ошарашенных тарианцев успел опомниться, он сорвал смачный поцелуй с губ ошеломленной Африз. После чего отшвырнул её от себя через низкий стол, где она упала на пол рядом с тачакскими рабынями, танцевавшими для её удовольствия. Кайва, как по волшебству, появившаяся в руке Камчака, остановила тех, кто рванулся отомстить за первую девушку их города. Я стоял рядом с Камчаком, готовый защитить его ценой своей жизни, но перепуганный тем, что произошло, не меньше, чем любой в зале.
Гордая тарианка теперь стояла на коленях, схватившись за ошейник. Ее нежные пальцы в перчатках вцепились в него и пытались сорвать с шеи.
Камчак посмотрел на нее, презрительно оскалясь.
— Под твоим бело-золотым платьем я учуял запах рабыни.
— Слин! Слин! Слин! — визжала она.
— Опусти вуаль! — приказал Сафрар.
— Немедленно сними ошейник! — крикнул кочевнику Камрас, полномочный представитель Фаниуса Турмуса, правителя Тарии.
— Кажется, — сказал Камчак, — я забыл ключ.
— Пошлите за кузнецом! — вскричал Сафрар.
Со всех сторон неслись угрожающие крики:
«Убить тачакского слина! Пытать его!», «Тарларионового масла! Кровососной травы!», «Выпотрошить его! Выпороть и сжечь!».
Камчак был неподвижен. И никто не приближался к нему, потому что в его умелых руках воина блестела кайва.
— Убейте его! — визжала Африз. — Убейте его!
— Опусти вуаль, — повторил Сафрар, обращаясь теперь к ней, — стыда у тебя совсем, что ли, нет?
Девушка попыталась натянуть складки вуали, но ей пришлось одной рукой придерживать её, поскольку Камчак оторвал скрепляющие её булавки.
От злости тарианка была вне себя. Он, тачак, посмотрел ей в лицо.
Я был доволен. Мне понравилась смелость Камчака. Это было лицо, за которое мужчина мог рискнуть многим, даже смертью в пыточных подземельях Тарии, лицо её было прекрасным, хотя теперь оно, конечно, было искажено гневом, что, однако, не портило его.
— Вы, конечно, все помните, — сказал Камчак, что я — посланец народов фургонов и в черте города мне гарантирована неприкосновенность.
— Убить его! — вскричало несколько голосов.
— Это — шутка! — выкрикнул Сафрар. — Шутка! Тачакская шутка!
— Убейте его!!! — визжала Африз.
Но никто не выступил против кайвы.
— Теперь, милая Африз, — настаивал Сафрар, — ты должна успокоиться. Скоро придет кузнец и освободит тебя, все будет хорошо. Вернись в комнату.
— Нет! — вскричала Африз. — Тачак должен быть убит!
— Это невозможно, дорогая, — сказал Сафрар.
— Я вызываю тебя! — произнес Камрас, плюя под ноги Камчаку.
В мгновение я увидел, как глаза Камчака сверкнули, хотя он не мог принять вызов чемпиона Тарии за этим столом. Он пожал плечами и ухмыльнулся.
— Мне не за что биться, — ответил он.
На Камчака это не было похоже.
— Ты — трус, — закричал Камрас.
Я подумал о том, понимал ли Камрас силу оскорбления, которое он осмелился бросить в лицо человеку, имевшему шрам храбрости.
К моему изумлению, Камчак только улыбнулся.
— Так за что вы предлагаете мне драться? — спросил он.
— Что ты имеешь в виду? — поинтересовался Камрас.
— Что я выиграю? — уточнил Камчак.
— Африз из Тарии! — вскричала Африз.
Раздались крики ужаса, протеста.
— Да, — вскричала Африз, — если ты победишь Камраса, чемпиона Тарии, я — Африз из Тарии — буду стоять у столба во имя любви!
— Я буду биться, — спокойно сказал Камчак.
В комнате повисла тишина.
Я оглянулся на Сафрара, он прикрыл глаза и кивнул головой.
— Хитрый тачак, — прошептал он. «Да, — сказал я сам себе, — хитрый тачак». Камчак при помощи гордости Африз, горячности Камраса, оскорбленных тарианцев вынудил девушку к выражению заявления о своем участии в Войне Любви. Это был нечто, что он не хотел покупать золотой сферой у Сафрара-торговца, это было то, что он сам был способен устроить, опираясь только на тачакскую хитрость. Впрочем, я предположил, что Сафрар, опекун Африз, не позволит этому осуществиться.
— Нет, моя дорогая, — говорил Сафрар девушке. — Ты не должна ждать удовлетворения этому ужасному оскорблению, которому ты подверглась, даже не должна думать об играх. Ты должна забыть этот неприятный вечер и не думать о слухах, которые расползутся, — о том, что сделал тачак и как ему позволили спастись.
— Никогда, — вскричала Африз, — я буду стоять у столба! Я буду! Я буду!
— Нет, — сказал Сафрар, — не могу этого разрешить, пусть лучше люди смеются над Африз. Может быть, через несколько лет они все позабудут.
— Я прошу, чтобы мне разрешили стоять, — упрямилась девушка. — Я прошу тебя, Сафрар, разреши мне!
— Нет. Очень скоро ты достигнешь совершеннолетия, обретешь свои богатства и тогда сможешь делать все, что захочешь.
— Но это будет после игр! — вскричала девушка.
— Да, — сказал Сафрар будто бы в раздумье, — Это правда.
— Я защищу её, — сказал Камрас, — и не проиграю.
— Конечно, ты никогда не проигрывал… — заколебался Сафрар.
— Разреши! — вскричали некоторые из гостей.
— Если ты не разрешишь, — плакала Африз, — моя честь будет навсегда поругана.
— Если ты не разрешишь это, — жестко сказал Камрас, — у меня, может, больше не будет случая скрестить сталь с этим хитрым варваром.
И тут я внезапно вспомнил, что согласно тарианским законам вся собственность, движимая и недвижимая, обращенной в рабство женщины автоматически передается ближайшему родственнику-мужчине или ближайшей родственнице-женщине, если не найдется ближайшего родственника-мужчины, или… в остальных случаях опекуну, если есть такой. Таким образом, если Африз из Тарии по каким-то причинам попадет к Камчаку и станет его рабыней, то все её огромное богатство будет немедленно передано кому? Конечно же, Сафрару, торговцу из Тарии. Более того, чтобы избежать лишних осложнений и собрать побольше налогов с наследования, закон обратной силы не имел. Даже если человек каким-нибудь образом позднее освободится или просто убежит из рабства и ему удастся восстановить свой статус свободного человека, он не получит ничего из своего прежнего имущества.
— Хорошо, — сказал Сафрар, опустив глаза, как будто бы принимая решение против своей воли, — я разрешаю моей подопечной, Африз из Тарии, стоять у столба в Войне Любви.
Толпа издала крик радости, уверенная теперь, что тачак будет образцово наказан за свое грубое обращение с богатейшей девушкой Тарии.
— Спасибо, мой опекун, — сказала Африз и, окинув Камчака напоследок злобным взглядом, гордо выпрямилась и в вихре бело-золотых шелков быстро прошла к выходу.
— Посмотри, как она идет!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
Гордая тарианка теперь стояла на коленях, схватившись за ошейник. Ее нежные пальцы в перчатках вцепились в него и пытались сорвать с шеи.
Камчак посмотрел на нее, презрительно оскалясь.
— Под твоим бело-золотым платьем я учуял запах рабыни.
— Слин! Слин! Слин! — визжала она.
— Опусти вуаль! — приказал Сафрар.
— Немедленно сними ошейник! — крикнул кочевнику Камрас, полномочный представитель Фаниуса Турмуса, правителя Тарии.
— Кажется, — сказал Камчак, — я забыл ключ.
— Пошлите за кузнецом! — вскричал Сафрар.
Со всех сторон неслись угрожающие крики:
«Убить тачакского слина! Пытать его!», «Тарларионового масла! Кровососной травы!», «Выпотрошить его! Выпороть и сжечь!».
Камчак был неподвижен. И никто не приближался к нему, потому что в его умелых руках воина блестела кайва.
— Убейте его! — визжала Африз. — Убейте его!
— Опусти вуаль, — повторил Сафрар, обращаясь теперь к ней, — стыда у тебя совсем, что ли, нет?
Девушка попыталась натянуть складки вуали, но ей пришлось одной рукой придерживать её, поскольку Камчак оторвал скрепляющие её булавки.
От злости тарианка была вне себя. Он, тачак, посмотрел ей в лицо.
Я был доволен. Мне понравилась смелость Камчака. Это было лицо, за которое мужчина мог рискнуть многим, даже смертью в пыточных подземельях Тарии, лицо её было прекрасным, хотя теперь оно, конечно, было искажено гневом, что, однако, не портило его.
— Вы, конечно, все помните, — сказал Камчак, что я — посланец народов фургонов и в черте города мне гарантирована неприкосновенность.
— Убить его! — вскричало несколько голосов.
— Это — шутка! — выкрикнул Сафрар. — Шутка! Тачакская шутка!
— Убейте его!!! — визжала Африз.
Но никто не выступил против кайвы.
— Теперь, милая Африз, — настаивал Сафрар, — ты должна успокоиться. Скоро придет кузнец и освободит тебя, все будет хорошо. Вернись в комнату.
— Нет! — вскричала Африз. — Тачак должен быть убит!
— Это невозможно, дорогая, — сказал Сафрар.
— Я вызываю тебя! — произнес Камрас, плюя под ноги Камчаку.
В мгновение я увидел, как глаза Камчака сверкнули, хотя он не мог принять вызов чемпиона Тарии за этим столом. Он пожал плечами и ухмыльнулся.
— Мне не за что биться, — ответил он.
На Камчака это не было похоже.
— Ты — трус, — закричал Камрас.
Я подумал о том, понимал ли Камрас силу оскорбления, которое он осмелился бросить в лицо человеку, имевшему шрам храбрости.
К моему изумлению, Камчак только улыбнулся.
— Так за что вы предлагаете мне драться? — спросил он.
— Что ты имеешь в виду? — поинтересовался Камрас.
— Что я выиграю? — уточнил Камчак.
— Африз из Тарии! — вскричала Африз.
Раздались крики ужаса, протеста.
— Да, — вскричала Африз, — если ты победишь Камраса, чемпиона Тарии, я — Африз из Тарии — буду стоять у столба во имя любви!
— Я буду биться, — спокойно сказал Камчак.
В комнате повисла тишина.
Я оглянулся на Сафрара, он прикрыл глаза и кивнул головой.
— Хитрый тачак, — прошептал он. «Да, — сказал я сам себе, — хитрый тачак». Камчак при помощи гордости Африз, горячности Камраса, оскорбленных тарианцев вынудил девушку к выражению заявления о своем участии в Войне Любви. Это был нечто, что он не хотел покупать золотой сферой у Сафрара-торговца, это было то, что он сам был способен устроить, опираясь только на тачакскую хитрость. Впрочем, я предположил, что Сафрар, опекун Африз, не позволит этому осуществиться.
— Нет, моя дорогая, — говорил Сафрар девушке. — Ты не должна ждать удовлетворения этому ужасному оскорблению, которому ты подверглась, даже не должна думать об играх. Ты должна забыть этот неприятный вечер и не думать о слухах, которые расползутся, — о том, что сделал тачак и как ему позволили спастись.
— Никогда, — вскричала Африз, — я буду стоять у столба! Я буду! Я буду!
— Нет, — сказал Сафрар, — не могу этого разрешить, пусть лучше люди смеются над Африз. Может быть, через несколько лет они все позабудут.
— Я прошу, чтобы мне разрешили стоять, — упрямилась девушка. — Я прошу тебя, Сафрар, разреши мне!
— Нет. Очень скоро ты достигнешь совершеннолетия, обретешь свои богатства и тогда сможешь делать все, что захочешь.
— Но это будет после игр! — вскричала девушка.
— Да, — сказал Сафрар будто бы в раздумье, — Это правда.
— Я защищу её, — сказал Камрас, — и не проиграю.
— Конечно, ты никогда не проигрывал… — заколебался Сафрар.
— Разреши! — вскричали некоторые из гостей.
— Если ты не разрешишь, — плакала Африз, — моя честь будет навсегда поругана.
— Если ты не разрешишь это, — жестко сказал Камрас, — у меня, может, больше не будет случая скрестить сталь с этим хитрым варваром.
И тут я внезапно вспомнил, что согласно тарианским законам вся собственность, движимая и недвижимая, обращенной в рабство женщины автоматически передается ближайшему родственнику-мужчине или ближайшей родственнице-женщине, если не найдется ближайшего родственника-мужчины, или… в остальных случаях опекуну, если есть такой. Таким образом, если Африз из Тарии по каким-то причинам попадет к Камчаку и станет его рабыней, то все её огромное богатство будет немедленно передано кому? Конечно же, Сафрару, торговцу из Тарии. Более того, чтобы избежать лишних осложнений и собрать побольше налогов с наследования, закон обратной силы не имел. Даже если человек каким-нибудь образом позднее освободится или просто убежит из рабства и ему удастся восстановить свой статус свободного человека, он не получит ничего из своего прежнего имущества.
— Хорошо, — сказал Сафрар, опустив глаза, как будто бы принимая решение против своей воли, — я разрешаю моей подопечной, Африз из Тарии, стоять у столба в Войне Любви.
Толпа издала крик радости, уверенная теперь, что тачак будет образцово наказан за свое грубое обращение с богатейшей девушкой Тарии.
— Спасибо, мой опекун, — сказала Африз и, окинув Камчака напоследок злобным взглядом, гордо выпрямилась и в вихре бело-золотых шелков быстро прошла к выходу.
— Посмотри, как она идет!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104