Шел он, сгорбившись и поникнув головой, ему было страшно совестно, а отчего, он и сам не знал. Он чувствовал на своей спине взгляд Робинзона. От этого взгляда он еще больше сжимался, словно хотел совсем исчезнуть. Вдруг под каким-то деревом Миха увидел камень, он нагнулся, поднял его и резко повернулся. Робинзон уже садился в машину, и, когда увидел направляющегося к нему Миху, лицо его изменилось. Он, конечно, заметил камень.
— Миха! — предупреждающе крикнул Робинзон.
Но Миха в эту минуту ничего не слышал и, казалось, не замечал самого Робинзона. Он едва успел замахнуться, как Робинзон схватил его за руку:
— Как ты смеешь, сопляк! — Он крутил ему руку до тех пор, пока Миха не выронил камень.— Ты только погляди на него?— Он грубо толкнул Миху.— Убирайся отсюда, ты, Шопен несчастный!
Миха не двигался с места. Он стоял и упрямо смотрел в землю.
Вернувшись домой, он немного постоял у двери и прислушался, нет ли кого в коридоре. Затем осторожно, стараясь не шуметь, отпер дверь своим ключом и, войдя, нарвался на взгляд тети. Как будто она знала, что он именно сейчас вернется из школы, и стояла у дверей. Ему стало совестно, что он как-то по-воровски пробрался в дом. Тетя смотрела на него молча. Они долго стояли так, наконец тетя сказала:
— Захлопни дверь!
Когда щелкнул замок, внутри у него словно тоже что- то крепко, наглухо заперлось.
Как раз больше всех остальных он избегал тетю. Он чувствовал, что боялся этой чужой женщины, без всякой на то причины. Он замечал и то, что тетя не была злой, хотя и старалась казаться строгой,
— Чего ты стоишь?
Миха аккуратно обошел тетю и свернул в свою комнату. Он бросил книги на стол и присел на кровать.
— Робинзон Крузо! Робинзон Крузо! — громко повторил он несколько раз.
И отчетливо увидел развалившегося на солнце с трубкой в зубах Робинзона Крузо, у ног которого на корточках сидел бедный Пятница и смотрел ему в глаза с собачьей преданностью.
А может, вместо Пятницы у ног Робинзона Крузо сидел он, Миха, которому в любое время Робинзон мог дать по шее только за то, что он не умел бросать камней и курить трубку.
— Робинзон Крузо! — повторил он еще раз, и тут в дверь постучалась тетя.
Миха привстал, но почему-то не отозвался, как следовало: «Войдите»,— это показалось ему странным и не* привычным. Он встал и открыл дверь.
— Ты не голоден? — спросила его тетя.
— Нет.
Она подошла к столу, взяла книгу, вынула из кармана передника очки, полистала страницы, снова положила ее на стол и обратилась к Михе:
— Почему?
— Что?
— Почему ты не хочешь кушать?
Миха пожал плечами. Стало тихо. Заметно было, что тетя собиралась завязать разговор, но не знала, с чего начать.
Миха терпеливо ждал. Он понимал, что, если будет молчать, тетя тоже ничего не скажет, она явно искала повода для разговора. Сейчас главное было не проговориться и не сказать лишнего. Это открытие обрадовало его. Но тут же он удивился, обнаружив в себе совсем новые качества. Откуда в нем появилось столько хитрости, злости? «Мама, где мама?»
И тут он отколол такое, чего не мог объяснить сам себе даже много времени спустя. На одну минутку ему показалось, что он в комнате один, он приставил к шкафу стул, влез на него и потянулся за игрушечной шпагой, торчавшей между книгами и коробками. Достав шпагу, он лихо взмахнул ею несколько раз и только тогда вспомнил, что тетя стояла тут же, рядом с ним. Ему стало неловко, и мысль о том, что он выглядел маленьким и глупым, играя в то время, как от него ждали более серьезных поступков, заставила его покраснеть. Он не решался повернуться в сторону тети: как ей объяснить, что все это произошло с ним помимо его воли? Не глядя на тетю, он все же увидел, как она повернулась и вышла из комнаты, захлопнув за собой дверь. Немного постояв, смущенный и растерянный, он вышел в коридор и направился в кухню. Дверь в кухню была открыта. Тетя сидела за столом и пыталась прикурить сигарету. Спички гасли одна за другой. Она бросила сигарету на стол и посмотрела на Миху,
— Простите меня, пожалуйста,— пробормотал Миха,— простите.
Тетя снова попыталась зажечь спичку, Миха подошел к ней совсем близко и сказал:
— Дайте я зажгу!
Тетя протянула ему спички, Миха зажег и дал ей прикурить.
— Садись,— сказала она и указала рукой на стул.
Миха присел на край стула, словно не думая долго
засиживаться, однако вскоре спохватился и сел как следует. И это тоже у него получилось невольно.
— Ты случайно не куришь? — спросила его тетя.
— Нет,— ответил Миха.
— Хорошо,— сказала тетя таким тоном, словно огорчилась, что он не курит.— Твой отец тоже не курит! ===? сказала она. '
— Да.
— Ты, правда, не голоден?
— Нет.
— Ладно, можешь идти.
— Я останусь,— сказал он для приличия.
— Ты любишь хачапури?
— Очень.
— Тогда я тебе утром испеку.
Больше им не о чем было говорить. Муха, застрявшая между оконным стеклом и занавеской, остервенело жужжала, и казалось, они сидели здесь только для того, чтобы прислушиваться к этому жужжанию. Вдруг Миха почувствовал сильный голод. До этого он его совсем не ощущал. О еде и заикаться было нечего, тетя махнула на него рукой. Вместо серьезной беседы она перевела разговор на хачапури, а скоро и вовсе позабыла о нем и занялась кастрюлей, кипевшей на газовой плите.
Миха выскользнул из кухни. От запаха пищи у него
кружилась голова. Ему захотелось как можно скорее унести отсюда ноги. Он открыл дверь и, не заходя в свою комнату, вышел на лестницу. Он прислушался, не играют ли в подъезде сыновья Робинзона. В последнее время он всегда помнил, что нужно быть начеку. Убедившись, что их нет, он сбежал по лестнице и очутился на улице. Поблизости он знал одну закусочную и решил пойти туда. В кармане у него лежала трехрублевка, он даже не помнил, для чего ему ее дали — вероятно, на книги. Книг он не достал, а деньги остались у него. Он почувствовал себя богатым, независимым человеком, поддавшимся настроению прогуляться по городу. Очутившись у дверей закусочной, он остановился: как войти туда, где никогда прежде не бывал? Что ждет его за этой дверью, как его встретят? Может быть, вытолкают в шею. Может, спросят фамилию — кто он, где учится, как посмел войти туда, куда вход учащимся воспрещен. Но голод взял свое, и Миха шагнул в открытые двери закусочной.
В маленькой комнате с низким потолком стояло несколько столиков. Пол был обрызган водой, с потолка свисали липкие, спиралью закрученные мухоморы. Их надо было обходить очень осторожно, чтобы не зацепиться, На прилавке горой возвышались пивные кружки и стаканы. На полках в полумраке поблескивали бутылки с водкой. Миха нерешительно прошел в самый дальний угол и сел за пустой столик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
— Миха! — предупреждающе крикнул Робинзон.
Но Миха в эту минуту ничего не слышал и, казалось, не замечал самого Робинзона. Он едва успел замахнуться, как Робинзон схватил его за руку:
— Как ты смеешь, сопляк! — Он крутил ему руку до тех пор, пока Миха не выронил камень.— Ты только погляди на него?— Он грубо толкнул Миху.— Убирайся отсюда, ты, Шопен несчастный!
Миха не двигался с места. Он стоял и упрямо смотрел в землю.
Вернувшись домой, он немного постоял у двери и прислушался, нет ли кого в коридоре. Затем осторожно, стараясь не шуметь, отпер дверь своим ключом и, войдя, нарвался на взгляд тети. Как будто она знала, что он именно сейчас вернется из школы, и стояла у дверей. Ему стало совестно, что он как-то по-воровски пробрался в дом. Тетя смотрела на него молча. Они долго стояли так, наконец тетя сказала:
— Захлопни дверь!
Когда щелкнул замок, внутри у него словно тоже что- то крепко, наглухо заперлось.
Как раз больше всех остальных он избегал тетю. Он чувствовал, что боялся этой чужой женщины, без всякой на то причины. Он замечал и то, что тетя не была злой, хотя и старалась казаться строгой,
— Чего ты стоишь?
Миха аккуратно обошел тетю и свернул в свою комнату. Он бросил книги на стол и присел на кровать.
— Робинзон Крузо! Робинзон Крузо! — громко повторил он несколько раз.
И отчетливо увидел развалившегося на солнце с трубкой в зубах Робинзона Крузо, у ног которого на корточках сидел бедный Пятница и смотрел ему в глаза с собачьей преданностью.
А может, вместо Пятницы у ног Робинзона Крузо сидел он, Миха, которому в любое время Робинзон мог дать по шее только за то, что он не умел бросать камней и курить трубку.
— Робинзон Крузо! — повторил он еще раз, и тут в дверь постучалась тетя.
Миха привстал, но почему-то не отозвался, как следовало: «Войдите»,— это показалось ему странным и не* привычным. Он встал и открыл дверь.
— Ты не голоден? — спросила его тетя.
— Нет.
Она подошла к столу, взяла книгу, вынула из кармана передника очки, полистала страницы, снова положила ее на стол и обратилась к Михе:
— Почему?
— Что?
— Почему ты не хочешь кушать?
Миха пожал плечами. Стало тихо. Заметно было, что тетя собиралась завязать разговор, но не знала, с чего начать.
Миха терпеливо ждал. Он понимал, что, если будет молчать, тетя тоже ничего не скажет, она явно искала повода для разговора. Сейчас главное было не проговориться и не сказать лишнего. Это открытие обрадовало его. Но тут же он удивился, обнаружив в себе совсем новые качества. Откуда в нем появилось столько хитрости, злости? «Мама, где мама?»
И тут он отколол такое, чего не мог объяснить сам себе даже много времени спустя. На одну минутку ему показалось, что он в комнате один, он приставил к шкафу стул, влез на него и потянулся за игрушечной шпагой, торчавшей между книгами и коробками. Достав шпагу, он лихо взмахнул ею несколько раз и только тогда вспомнил, что тетя стояла тут же, рядом с ним. Ему стало неловко, и мысль о том, что он выглядел маленьким и глупым, играя в то время, как от него ждали более серьезных поступков, заставила его покраснеть. Он не решался повернуться в сторону тети: как ей объяснить, что все это произошло с ним помимо его воли? Не глядя на тетю, он все же увидел, как она повернулась и вышла из комнаты, захлопнув за собой дверь. Немного постояв, смущенный и растерянный, он вышел в коридор и направился в кухню. Дверь в кухню была открыта. Тетя сидела за столом и пыталась прикурить сигарету. Спички гасли одна за другой. Она бросила сигарету на стол и посмотрела на Миху,
— Простите меня, пожалуйста,— пробормотал Миха,— простите.
Тетя снова попыталась зажечь спичку, Миха подошел к ней совсем близко и сказал:
— Дайте я зажгу!
Тетя протянула ему спички, Миха зажег и дал ей прикурить.
— Садись,— сказала она и указала рукой на стул.
Миха присел на край стула, словно не думая долго
засиживаться, однако вскоре спохватился и сел как следует. И это тоже у него получилось невольно.
— Ты случайно не куришь? — спросила его тетя.
— Нет,— ответил Миха.
— Хорошо,— сказала тетя таким тоном, словно огорчилась, что он не курит.— Твой отец тоже не курит! ===? сказала она. '
— Да.
— Ты, правда, не голоден?
— Нет.
— Ладно, можешь идти.
— Я останусь,— сказал он для приличия.
— Ты любишь хачапури?
— Очень.
— Тогда я тебе утром испеку.
Больше им не о чем было говорить. Муха, застрявшая между оконным стеклом и занавеской, остервенело жужжала, и казалось, они сидели здесь только для того, чтобы прислушиваться к этому жужжанию. Вдруг Миха почувствовал сильный голод. До этого он его совсем не ощущал. О еде и заикаться было нечего, тетя махнула на него рукой. Вместо серьезной беседы она перевела разговор на хачапури, а скоро и вовсе позабыла о нем и занялась кастрюлей, кипевшей на газовой плите.
Миха выскользнул из кухни. От запаха пищи у него
кружилась голова. Ему захотелось как можно скорее унести отсюда ноги. Он открыл дверь и, не заходя в свою комнату, вышел на лестницу. Он прислушался, не играют ли в подъезде сыновья Робинзона. В последнее время он всегда помнил, что нужно быть начеку. Убедившись, что их нет, он сбежал по лестнице и очутился на улице. Поблизости он знал одну закусочную и решил пойти туда. В кармане у него лежала трехрублевка, он даже не помнил, для чего ему ее дали — вероятно, на книги. Книг он не достал, а деньги остались у него. Он почувствовал себя богатым, независимым человеком, поддавшимся настроению прогуляться по городу. Очутившись у дверей закусочной, он остановился: как войти туда, где никогда прежде не бывал? Что ждет его за этой дверью, как его встретят? Может быть, вытолкают в шею. Может, спросят фамилию — кто он, где учится, как посмел войти туда, куда вход учащимся воспрещен. Но голод взял свое, и Миха шагнул в открытые двери закусочной.
В маленькой комнате с низким потолком стояло несколько столиков. Пол был обрызган водой, с потолка свисали липкие, спиралью закрученные мухоморы. Их надо было обходить очень осторожно, чтобы не зацепиться, На прилавке горой возвышались пивные кружки и стаканы. На полках в полумраке поблескивали бутылки с водкой. Миха нерешительно прошел в самый дальний угол и сел за пустой столик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10