— Кури, камрад, вместе воевать будем — ты за Венгрию, я за Россию и за Украину.
2 августа. В Старой Гуте бойцы нашего соединения встретились со старыми друзьями — колхозниками. Они поведали нам о своем горе: немецко-мадьярские фашисты не дали им собрать урожай. Хлеб гибнет на корню. Партизаны решили оказать помощь населению. На полях села закипела работа. Люди, изголодавшиеся по мирному крестьянскому труду, настолько увлеклись, что даже не проверили, есть ли на полях вражеские мины. В результате произошел страшный случай — погибли два партизана. Пришлось временно приостановить работы, пока минеры не прочесали всю местность.
9 августа. За шесть дней соединение построило надежную оборону, которая гарантирует от неожиданных атак противника.
Каждый отряд выслал по две группы разведчиков: одну — в ближний район, другую — в дальний. У нас стало правилом: как только соединение остановилось хотя бы на кратковременный отдых, немедленно во все концы высылаются разведчики, а в населенные пункты — партизанская агентура. Это дает нам возможность всегда знать, что делает противник не только в непосредственной близости, но за сто и больше километров.
20 августа. Оказывая помощь населению в уборке урожая, партизаны в то же время заготавливали продукты и для себя. Все наши отряды централизованно снабжаются. Раньше хозяйственными делами занимался комендантский взвод, теперь объем работ по заготовкам и распределению продуктов намного возрос, и пришлось создавать хозяйственную часть, по главе которой стал мой помощник—старшин лейтенант Подгорный. Он начал с того, что развернул работы по уборке хлебов и заготовке сена.
Все взрослое население Старой Гуты вместе с партизанами с утра до ночи трудилось в поле. Собранного хлеба хватит на нужды соединения, старогутинцев и беженцев, находящихся на территории расположения наших отрядов. Детей Подгорный привлек для сбора грибов и ягод.
Должен сказать, что Николай Леонтьевич Подгорный проявил себя умелым организатором и хорошим партизанским интендантом. Этих его положительных качеств я сначала не знал. Пришел он к нам в начале марта. Войну начал на границе, отступал со своей частью почти до самого Путивля, здесь попал в окружение. Пробиться на восток к фронту не удалось, вот и пошел в партизаны. Воевать в отряде он начал рядовым. После первых боев был назначен командиром отделения, а затем взвода. После боя в Новослободском лесу принял роту, а теперь — помощник командира партизанского соединения.
21 августа. Получил радиограмму, в которой мне предлагалось явиться в Москву на совещание командиров партизанских отрядов. Прибыть я должен был на аэродром орловских партизан. II день отъезда меня окружили разведчики, минеры, артиллеристы, медработники, стрелки. Все дают письма родным или близким и просят опустить их в почтовый ящик в Москве.
В столице я не был с 1931 года, когда учился на высших курсах командного состава Красной Армии «Выстрел». Никогда не думал, что сейчас, в разгар тяжелой войны, мне придется оставить на время своих боевых друзей и лететь в Москву. На орловском аэродроме я встретил много знакомых по совместным боям командиров партизанских отрядов и соединений. Здесь были Гуд-зенко, Дука, Покровский, Кошелев, Сабуров, Ромашин, Емлю-тин и другие.
Линию фронта пересекли ночью на высоте около трех тысяч метров. Вражеские зенитки все время вели огонь по самолету. Несколько раз машина попадала в лучи прожекторов, но летчик, умело маневрируя, неизменно уходил из полосы ослепляющего света.
24 августа. Прибыли в Москву. С аэродрома нас сразу же отвели в штаб К. К. Рокоссовского, где состоялась теплая, обстоятельная беседа. Командующий интересовался партизанской тактикой, условиями борьбы по ту сторону фронта, состоянием вражеского тыла, коммуникациями и передвижением по ним фашистских войск и т. д.
26 августа. Всех нас пригласили в Центральный штаб партизанского движения. Здесь также состоялась обстоятельная беседа.
31 августа. Утром по телефону нас предупредили, чтобы мы никуда не отлучались и ждали вызова в Кремль. Вскоре этот вызов последовал. Когда вошли в Кремль, товарищи предложили мне идти впереди всех. Ты, мол, самый старший по партизанскому стажу, вот и будь направляющим. До этого в Кремле я не бывал и, признаться, немного волновался.
На приеме в Ставке Верховного Главнокомандования было человек двадцать командиров партизанских соединений и отрядов. Когда все расселись за длинным столом, я осмотрелся по сторонам. Вижу, на столе лежит карта походов нашего Сумского соединения, которую Войцехович составлял в Старой Гуте. Тогда ее отправили самолетом в Центральный штаб партизанского движения, а теперь она здесь, в Кремле. Что бы это могло значить?
Прием был продолжительным. Нас подробно расспрашивали о боевых делах отрядов, быте, связях с народом, вооружении, обмундировании. Когда спросили об источниках пополнения боеприпасами, я ответил, что источник один — трофеи.
— А почему ваши отряды стали рейдирующими? — спрашивали меня.
Я рассказал, что мы вынуждены были уйти 1 декабря 1941 года из Спадщанского леса, как дважды уходили из Хинеля и Старой Гуты рейдами на Путивль, и на опыте убедились в преимуществе маневренных действий. Тут же мне задали вопрос: может ли наше соединение совершить рейд на правый берег Днепра?
Мысль о выходе на Правобережную Украину у нас никогда раньше не возникала. До этого мы совершали рейды из одного района в другой, по знакомым нам местам. Выходили за пределы Путивльского района, рейдировали по всей северной части Сум-
ской области, иногда даже переходили границы Украины, Курской и Орловской областей Российской Федерации. Это были не простые передвижения с одного места на другое под натиском превосходящих сил противника. Нет. В процессе переходов соединение наносило врагу удары в самые больные места. Но ходить все время по одним и тем же районам не было смысла. Обстановка требовала, чтобы соединение действовало на Правобережье. Теперь нам предстояло пройти по территории нескольких областей, форсировать Десну, Днепр. А пройти туда мы, безусловно, сумеем, ведь там и земля, и люди такие же советские, как на Сумщи-не или в районах Брянских лесов. Хорошенько поразмыслив, я сказал, что выйти на правый берег Днепра мы сможем.
Напротив меня сидел Александр Николаевич Сабуров. Еще до вылета в Москву, в Старой Гуте, у нас был разговор о совместном рейде на Сумщину. Он поднялся и заявил, что тоже хотел бы со своими отрядами двинуться на правый берег Днепра. Согласие было дано. Нам предложили составить заявку на все, что потребуется для рейда на Правобережье.
Выйдя из Кремля, мы еще не осознали в полной мере всю важность этого совещания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58