Потом ему стали выдавать по две книжки, но и этого было мало. Наконец сестра упросила библиотекаршу менять ему книги самостоятельно. Это был праздник. Он часами сидел в библиотеке, окруженный книгами. Старался прочитать как можно больше. На вечер забирал с собой домой разрешенные две книжки. Жизнь его озарилась удивительным светом романтики. Он с нетерпением ждал нового дня, чтобы встретиться с новыми книгами.
В тот памятный вечер Саня стоял перед отцовской корзиной, полной книг, прижимая кулачок к гулко бьющемуся сердцу. Он посмотрел на отца, целиком ушедшего в работу. Пошарил в корзине и достал толстую книгу в красном пере-
плете. На обложке выделялись крупные черные буквы; «Ленин». Он уже много слышал о Ленине, и ему захотелось узнать, о чем пишет этот великий человек. Наверняка, об очень интересном. Стал переворачивать тонкие листки, вчитывался, но ничего не понимал..
Стой поры не раз присаживался он у заветной корзины и перебирал книги в красном переплете. И хотя по-прежнему смысл прочитанного еще плохо укладывался в его голове, он испытывал странное волнение, вчитываясь в гремящие стреляющие слова. Особенно ему нравилось читать ленинские воззвания и письма. Они казались живыми, столько было в них гнева и страсти.
И потом курсантом, он, приходя в увольнение домой, как в детстве, нередко присаживался у отцовской корзины и брал в руки строгий том в твердой красной обложке. Новый мир открывался перед ним, мир захватывающих мыслей, идей, потрясающих, зовущих к прекрасному будущему.
Здесь, вот именно здесь, в джунглях, теперь развертывается освободительное движение, о котором он столько читал в прошлом. Этот народ, как и все люди, хочет жить свободной жизнью, и нужно помочь ему отстоять это право.
Алекс сделает все, чтобы помочь людям завоевать свободу. Ведь рядом с ним столько надежных друзей.
— О чем ты все думаешь, дорогой? — позвал его ласковый голос, и на плечи легли легкие руки.— Я давно стою за твоей спиной, а ты не замечаешь. Тебе пора отдохнуть. Не спал всю ночь. А скоро в новый поход. Теперь ты стал еще нужнее людям. Ты...
- Не надо, родная. Давай лучше помолчим!— Алекс обнял Гаудили.
— Ты забываешь меня, и мне страшно. К тебе все тянутся, и мне кажется, что ты удаляешься от меня. Вот и вчера ушел на весь день один без телохранителей, и опять толкался среди простых людей. Ну, почему ты избегаешь почета, положенного твоему высокому сану? Разве трудно не есть из одного котла с воинами, не спать вместе со всеми на земле, не лезть в самую гущу боя, будто там без тебя не обойдутся?
Он с укором посмотрел на нее.
— Я такой же, как и они. Я сын рабочего, то есть того, кто живет своим трудом.
Гаудили покачала головой,
— Не правда это. Ты сам говорил, что твой отец большой командир. Ты —кадонги, и нельзя тебе смешиваться с теми, у кого низкое происхождение.
— Не говори так, Галюша! — горячо возразил Алекс.-Нет ни низкого, ни высокого происхождения. Вес люди рождаются равными, и только условности, придуманные людьми, разделяют их.
Она упрямо тряхнула головой.
— Я дочь вождя и сама вождь. Я должна стоять над ними. Тогда они будут уважать меня.
— Ты тщеславна, Галюша.
— Я тщеславна?—возмутилась Гаудили.- А разве там, в твоей стране, нет вождя?
Алекс внимательно посмотрел на нее.
— На моей родине есть вожди, но обязаны они этим не своему происхождению. Народ их выделил за полезные дела, за их ум и заслуги. И уважают у нас вождей за то, что они хорошо служат пароду.
— Значит, по-твоему я не имею права быть вождем?—в ее темных глазах сверкнули огоньки, вся крепкая фигурка напряглась. Гневно вспыхнули щеки. Она опустила ресницы, прерывисто дыша.
Алекс спохватился. «И как только обращаться с этими женщинами, да еще с вождями,—растерянно подумал он.—Ну никакого такта у меня нет».
Он боялся, что Гаудили долго теперь будет сердиться. Но она поднесла палец к губам, улыбнулась и сказала с плохо скрытым коварством:
— Значит, будешь теперь вождем сам? Вот хорошо-то! С меня хватит и одного—быть твоей женой. Тем более, что эта должность меня очень устраивает.
— Ты не так поняла меня. Прости, Галюша!..
— Хотя да, вождь сиеми для тебя уже не подходит. Ты же поднимаешься все выше: племена хотят провозгласить тебя своим королем. Теперь уж ты прости меня!— и она, прижав подбородок к левому плечу, снова улыбнулась.
- Ну и лукава ты, как тигрица!—вскричал Алекс.
— Ты тоже хорош, слон! И они оба расхохотались. Гаудили коснулась пальцами его лба.
— Ты, действительно, очень хороший, умный, как тысяча наших старейшин, — посерьезнела она, пристально вглядываясь в него, будто открыв В нем Что-то новое.- Только, пожалуйста, не скромничай. Что бы мы делали без тебя? Десять звезд не заменят одной луны. А что было бы со мной, если бы не ты?
- Это уже за тебя любовь говорит,— смущенно улыбнулся Алекс.
- Ну да, любовь! А разве я это скрываю? — Она тряхнула головой. Потом заглянула ему в глаза.— Пойдем отдохнем хоть часок? Пока все спокойно...
- Убили! Мой командир, беда! Убили!
Алекс и Гаудили резко повернулись. К ним спешил Маунг Джи, бледный, растерянный. Губы тряслись. Не похож он был на начальника караула, службу которого сейчас нес.
- Кого убили? — Алекс мягко отстранил жену.
- Там, там,- юноша показывал вверх по ущелью,— у дока!
Алекс кинулся к госпиталю. Он протолкался сквозь кучку взбудораженных людей и остановился на пороге. Посредине убогого кабинетика и луже крови лежал Макгрейв: голова запрокинута, уши обрезаны, судорожно скрюченные пальцы у горла, где торчал скальпель, в широко раскрытых глазах бесконечное изумление.
— Гаро ко мне! Гайлубу с собаками по следу!— отрывисто приказал Алекс, обжигая яростным взглядом Маунг Джи. Юноша опрометью бросился прочь.
Алекс стоял над Макгрейвом, не в силах оторвать от него взгляда.
«За что?— металось в его голове.— За что убили тебя?
Добрый доктор! Ты хотел, чтобы всем было хорошо, ты был неисправимым идеалистом. Для тебя не существовало врагов. Скольким ты спас жизнь! И вот тебя отблагодарили за это». Все ниже склонялась голова Алекса. В глазах окружающих его людей— вопрос. А что он может ответить на него?
Уйти, спрятаться от этих вопрошающих глаз! Туда, к Гаудили! Только она понимает его. У нее, как у матери, всегда найдется единственное верное слово, снимающее тяжесть с души. К чертям все это! Скорее к ней!
Как слепой шагнул Алекс к двери и ткнулся в широкую грудь Гаро. Сдавленный стон, похожий на рыдание, вырвал-
ся сквозь его плотно сжатые зубы. Он задрожал, как в Приступе лихорадки. Гаро стиснул его плечи, молча похлопывая по спине. Среди больных и раненых слышались тяжелые вздохи, приглушенные всхлипывания. Это плакали мужчины. Те самые мужчины, которые, казалось, привыкли к смерти, даже перестали замечать ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
В тот памятный вечер Саня стоял перед отцовской корзиной, полной книг, прижимая кулачок к гулко бьющемуся сердцу. Он посмотрел на отца, целиком ушедшего в работу. Пошарил в корзине и достал толстую книгу в красном пере-
плете. На обложке выделялись крупные черные буквы; «Ленин». Он уже много слышал о Ленине, и ему захотелось узнать, о чем пишет этот великий человек. Наверняка, об очень интересном. Стал переворачивать тонкие листки, вчитывался, но ничего не понимал..
Стой поры не раз присаживался он у заветной корзины и перебирал книги в красном переплете. И хотя по-прежнему смысл прочитанного еще плохо укладывался в его голове, он испытывал странное волнение, вчитываясь в гремящие стреляющие слова. Особенно ему нравилось читать ленинские воззвания и письма. Они казались живыми, столько было в них гнева и страсти.
И потом курсантом, он, приходя в увольнение домой, как в детстве, нередко присаживался у отцовской корзины и брал в руки строгий том в твердой красной обложке. Новый мир открывался перед ним, мир захватывающих мыслей, идей, потрясающих, зовущих к прекрасному будущему.
Здесь, вот именно здесь, в джунглях, теперь развертывается освободительное движение, о котором он столько читал в прошлом. Этот народ, как и все люди, хочет жить свободной жизнью, и нужно помочь ему отстоять это право.
Алекс сделает все, чтобы помочь людям завоевать свободу. Ведь рядом с ним столько надежных друзей.
— О чем ты все думаешь, дорогой? — позвал его ласковый голос, и на плечи легли легкие руки.— Я давно стою за твоей спиной, а ты не замечаешь. Тебе пора отдохнуть. Не спал всю ночь. А скоро в новый поход. Теперь ты стал еще нужнее людям. Ты...
- Не надо, родная. Давай лучше помолчим!— Алекс обнял Гаудили.
— Ты забываешь меня, и мне страшно. К тебе все тянутся, и мне кажется, что ты удаляешься от меня. Вот и вчера ушел на весь день один без телохранителей, и опять толкался среди простых людей. Ну, почему ты избегаешь почета, положенного твоему высокому сану? Разве трудно не есть из одного котла с воинами, не спать вместе со всеми на земле, не лезть в самую гущу боя, будто там без тебя не обойдутся?
Он с укором посмотрел на нее.
— Я такой же, как и они. Я сын рабочего, то есть того, кто живет своим трудом.
Гаудили покачала головой,
— Не правда это. Ты сам говорил, что твой отец большой командир. Ты —кадонги, и нельзя тебе смешиваться с теми, у кого низкое происхождение.
— Не говори так, Галюша! — горячо возразил Алекс.-Нет ни низкого, ни высокого происхождения. Вес люди рождаются равными, и только условности, придуманные людьми, разделяют их.
Она упрямо тряхнула головой.
— Я дочь вождя и сама вождь. Я должна стоять над ними. Тогда они будут уважать меня.
— Ты тщеславна, Галюша.
— Я тщеславна?—возмутилась Гаудили.- А разве там, в твоей стране, нет вождя?
Алекс внимательно посмотрел на нее.
— На моей родине есть вожди, но обязаны они этим не своему происхождению. Народ их выделил за полезные дела, за их ум и заслуги. И уважают у нас вождей за то, что они хорошо служат пароду.
— Значит, по-твоему я не имею права быть вождем?—в ее темных глазах сверкнули огоньки, вся крепкая фигурка напряглась. Гневно вспыхнули щеки. Она опустила ресницы, прерывисто дыша.
Алекс спохватился. «И как только обращаться с этими женщинами, да еще с вождями,—растерянно подумал он.—Ну никакого такта у меня нет».
Он боялся, что Гаудили долго теперь будет сердиться. Но она поднесла палец к губам, улыбнулась и сказала с плохо скрытым коварством:
— Значит, будешь теперь вождем сам? Вот хорошо-то! С меня хватит и одного—быть твоей женой. Тем более, что эта должность меня очень устраивает.
— Ты не так поняла меня. Прости, Галюша!..
— Хотя да, вождь сиеми для тебя уже не подходит. Ты же поднимаешься все выше: племена хотят провозгласить тебя своим королем. Теперь уж ты прости меня!— и она, прижав подбородок к левому плечу, снова улыбнулась.
- Ну и лукава ты, как тигрица!—вскричал Алекс.
— Ты тоже хорош, слон! И они оба расхохотались. Гаудили коснулась пальцами его лба.
— Ты, действительно, очень хороший, умный, как тысяча наших старейшин, — посерьезнела она, пристально вглядываясь в него, будто открыв В нем Что-то новое.- Только, пожалуйста, не скромничай. Что бы мы делали без тебя? Десять звезд не заменят одной луны. А что было бы со мной, если бы не ты?
- Это уже за тебя любовь говорит,— смущенно улыбнулся Алекс.
- Ну да, любовь! А разве я это скрываю? — Она тряхнула головой. Потом заглянула ему в глаза.— Пойдем отдохнем хоть часок? Пока все спокойно...
- Убили! Мой командир, беда! Убили!
Алекс и Гаудили резко повернулись. К ним спешил Маунг Джи, бледный, растерянный. Губы тряслись. Не похож он был на начальника караула, службу которого сейчас нес.
- Кого убили? — Алекс мягко отстранил жену.
- Там, там,- юноша показывал вверх по ущелью,— у дока!
Алекс кинулся к госпиталю. Он протолкался сквозь кучку взбудораженных людей и остановился на пороге. Посредине убогого кабинетика и луже крови лежал Макгрейв: голова запрокинута, уши обрезаны, судорожно скрюченные пальцы у горла, где торчал скальпель, в широко раскрытых глазах бесконечное изумление.
— Гаро ко мне! Гайлубу с собаками по следу!— отрывисто приказал Алекс, обжигая яростным взглядом Маунг Джи. Юноша опрометью бросился прочь.
Алекс стоял над Макгрейвом, не в силах оторвать от него взгляда.
«За что?— металось в его голове.— За что убили тебя?
Добрый доктор! Ты хотел, чтобы всем было хорошо, ты был неисправимым идеалистом. Для тебя не существовало врагов. Скольким ты спас жизнь! И вот тебя отблагодарили за это». Все ниже склонялась голова Алекса. В глазах окружающих его людей— вопрос. А что он может ответить на него?
Уйти, спрятаться от этих вопрошающих глаз! Туда, к Гаудили! Только она понимает его. У нее, как у матери, всегда найдется единственное верное слово, снимающее тяжесть с души. К чертям все это! Скорее к ней!
Как слепой шагнул Алекс к двери и ткнулся в широкую грудь Гаро. Сдавленный стон, похожий на рыдание, вырвал-
ся сквозь его плотно сжатые зубы. Он задрожал, как в Приступе лихорадки. Гаро стиснул его плечи, молча похлопывая по спине. Среди больных и раненых слышались тяжелые вздохи, приглушенные всхлипывания. Это плакали мужчины. Те самые мужчины, которые, казалось, привыкли к смерти, даже перестали замечать ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67