— ВЗЯЛИ. — Телефонный голос был точен и хладнокровен. - Положительное считывание с фотоэлементов. Кассета с пленкой извлечены. — Человек в белом комбинезоне положил трубку на телефонный аппарат. Спустя мгновение он встал из-за массивного стола и прошел по ворсистому ковру к окну. Он постоял там, разглядывая все еще пустые лос-анджелесские дома, время от времени бросая взгляд за горизонт, на невидимую пустыню.
ТО, ЧТО БЫЛО ПРЕЖДЕ.
Долгий переезд от места сбора... Мили пустыни за ветровым стеклом, в то время как грузовик несется по автостраде, пересекающей долину. Песок и пожухлая растительность вибрировали не только от движения машины. Ее руки все еще тряслись, когда она держала видеокамеру, как будто бы пальцы ее несли на себе отдачу ружейных выстрелов. Грохот на лос-анджелесском складе обдал ее шквалом океанской бури — каждый выстрел был как девятый вал, каждый гулким эхом потом еще долго отдавался в пустом пространстве. Кровь казалась черной внутри мерцавшего фосфорическими точками мира камеры.
Она перевела объектив с пейзажа за окном на его лицо.
Кости под кожей были подобны рифам, поднимавшимся со дна спокойных морей, застывших во времени. Берега, скрытые от взгляда, тайны, трепещущие на грани раскрытия. И тем не менее, они никогда не будут раскрыты. Его глаза смотрели поверх рулевого колеса. Интересно, а сколько же миль пронеслось под его взглядом за время, которое прошло между теми кровавыми брызгами в Лос-Анджелесе, и той дорогой, по которой они неслись сейчас?
Еще несколько секунд после того, как она оторвала камеру от глаза, окружающий мир оставался серым и бесцветным, окрашенным в безликие черно-белые тона видеоискателя. Затем постепенно она стала различать всевозможные буроватости пустыни:
— Так вот каков мир, в который мы сейчас въезжаем... Который мы создали!
Она откинула голову на спинку сидения и закрыла глаза. Вся жизнь была прожита давным-давно и ушла в темные недра земли. Эти пустоты, уносящиеся к горизонту, были вырезаны из ее собственного тела и растянуты, словно кожа, скрывающая спрятанные в земле кости.
— Устала? — Он повернул голову и посмотрел на нее. Его собственные глаза покраснели от блеска солнца и долгого созерцания раскаленного асфальта.
Она кивнула. Рука ее по-прежнему была напряжена, а палец нажимал на кнопку «запись». И ей было уже плевать на то, какой сумасшедший план салона кабины грузовика или проносящейся за окном пустыни сейчас снимала лежавшая на ее коленях камера.
— Ложись спать. Выключай ее и ложись спать. Его голос. Не стоит и говорить, насколько он изменился с самого начала. Но и она изменилась вместе с ним в параллельной прогрессии. «Ведь ничего не случится до тех пор, пока мы достигнем Борона. Это правда, - подумала она. — Ведь это ничто иное, как мертвое время. Хотя оно и утекает, словно кровь из сердца».
Вакуум, комок в горле. Потеря. Утрата. Если ей удастся уснуть, то в этот раз она будет отрезана от всей этой плоской агонии. Время на его стороне. «Мы въехали, вступили в новый жесткий и жестокий на ощупь мир. Я потеряла это человеческое заблуждение — думать о том, что мы будем жить вечно».
Она открыла глаза и увидела, как он ведет машину, а мимо проносится пустыня. Она осторожно положила свою голову ему на плечо. Как же он похудел. Кость была так близка к поверхности. Под кожей текла кровь. Все еще живой в данное время. В зеркале она увидела свое собственное лицо. Глаза изучали выжидательное выражение плоти. Она наклонила лежавшую на коленях камеру, чтобы на какую-то секунду поймать отраженный образ, затем вновь закрыла глаза, погружаясь в дремоту, и отпустила палец с кнопки «запись». Отрезок времени, удаленный из мира и помещенный в закупоренную тьму.
Наступила ночь, когда она проснулась и инстинктивно, после столь долгой паузы, вновь подняла камеру и нажала на кнопку. Звезды, увиденные через ветровое стекло и электронику камеры, были неподвижными на видоискателе. Грузовик остановился. Они приехали. Сидение у руля было пустым, а дверь со стороны водителя открыта. Она распахнула свою дверцу и высунулась из кабины грузовика.
Холмы на той стороне автострады — черные силуэты на фоне ночного неба — проскользнули в! фосфорическом мире, потом пошла прямая линия! асфальта, исчезающая за горизонтом, затем низенькие домишки да мертвая неоновая вывеска «Мотель «Островок в пустыне».
Завершив панорамную съемку, она наконец увидела его за металлическими столбами, поддерживающими изображенную на вывеске нырялыци-цу. Он стоял у дверей ближайшей постройки: рука и часть лица подсвечены его же собственным фонариком. В наушниках, подключенных к камере, она услышала слабый металлический щелчок, после чего дверь распахнулась настежь. Он повернулся и махнул ей рукой. Когда она подошла вместе с камерой поближе, то увидела, что это офис мотеля. Она сняла его и длинный конус света, падающий внутрь здания.
— Мы можем в эту ночь поспать здесь, — промолвил он, — а утром перегоним грузовик к яме.
— Хорошо, — она услышала в наушниках свой собственный голос с секундной задержкой, так как уже началась запись. Она не спеша прошлась по темному помещению, пока он опять ходил к грузовику. Достаточное количество света от звезд и ночной луны, просачивавшегося сюда, падало на серебристые контуры стульев, конторку и дверь за ней. Ничего, кроме пустоты. Как и во всех остальных комнатах мотеля.
Она знала, что по крайней мере в этой придорожной гостинице не будет проблем со свободной комнатой.
Он вернулся, держа в руках пару бумажных пакетов со свежей сменой белья и едой. Она прошла вслед за ним мимо конторки, в ту комнату, что была за нею. Пакеты были брошены на пол, а фонарик вертикально поставлен между ними так, что луч его расплылся овалом на потолке, наполняя комнату рассеянным сиянием.
Зеркало, покрытое толстым слоем пыли, но тем не менее целое, висело на стене рядом с дверью.
Она сняла с плеча сумку с блоком питания камеры и положила этот тяжелый предмет на стоявший у зеркала туалетный столик, а потом сняла это сверху, целя объективом в зеркало. Она настроила видоискатель так, чтобы в кадре была видна как можно большая часть комнаты, отразившейся в зеркале.
Сухие сандвичи и вода из термоса.
Они сидели на кровати, молча и не спеша прожевывали пищу; единственным звуком было... тихое гудение двигавшейся внутри камеры пленки. Запив последний сухарь, он уронил бумажный стаканчик на пол и лег на кровать. И зеркало отразило то, как он посмотрел на нее.
— Почему ты ее не выключишь? - Его рука потянулась к камере. — Ведь Фронт все равно всю эту ерунду повырежет.
Она пожала плечами, повертев в руках корку, которую ей вовсе не хотелось есть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51