Запечатывает одну за другой ячейки, но не ход в коридор.
К концу лета все работы закончены. «Замер еще недавно столь многолюдный поселок,— пишет Фабр, применив одно из тех антропоморфических сравнений, которые ему потом поставят в вину.— В почве покоятся тысячи личинок и куколок антофор. Им предстоит лежать в глиняных ячейках до будущей весны».
Сейчас здесь снуют паразиты: мухи антраксы и жуки ситарисы — длинноногие, длиннокрылые, но именуемые, несмотря на это, плечистыми — по-латыни ситарис гумералис. Самки их даже проникают в отверстия коленчатых коридоров, ведущих к ячейкам. Что манит сюда жуков? Корм, собранный антофорами, или плоть зреющих в земле перепончатокрылых?
Действуя карманной лопаткой, Фабр осторожно вскрывает гнезда.
Ячейки у поверхности не похожи на те, что глубже. Оказывается, часть галерей занята осмией трехрогой — тоже землероющей пчелой.
— Какая густота, какая плотность жизни! — дивится Фабр, добираясь до поселения антофор. Вот их ячеи: в одних еще личинки, там — куколки, в третьих уже доспевают пчелы. Попадаются ячейки с паразитной пчелкой мелектой. Не то, не то... И вдруг странный хрупкий кокой янтарного цвета. За ним второй, третий. Они прозрачны, внутри ясно видны жуки. Это ситарис плечистый.
Ячеи совершенно целы, никаких повреждений. Как же жуки сюда проникли?
Потребовались годы наблюдений и размышлений, чтобы распутать сложный узел, в который сплетена естественная история нескольких видов. Но в конце концов Фабр расшифровал одну из самых удивительных книг, открытую на Пустой дороге.
Сначала домой унесён пласт почвы с гнездами антофор и несколько самок жука. Часть ячей антофор закрыта, некоторые раскрыты. Фабр дежурит у широких стаканов с пчелиными гнездами и жуками. И убеждается, что самки ситарис не пытаются проникнуть в глубь гнезд. Они откладывают яйца на пороге, у входа. Мать-ситарис ничего не делает для защиты потомства. Она даже не затыкает коридор, где набросала яйца. Дорога для мелких хищников открыта, и из рассыпанных у входа зародышей сохранятся немногие. Не зря так пло-довиты самки ситарис. Одна из них откладывала яйца тридцать шесть часов подряд, не сдвигаясь с места!
Видимо, в гнезда антофор пробираются личинки жука. В первом возрасте они напоминают крошечный восклицательный знак, но только не застывший и неподвижный, а извивающийся и быстро перемещающийся на трех парах еле заметных ножек.
Фабр ждет не дождется, когда сможет проверить свою догадку. К концу сентября — началу октября из яиц вылупляются в стаканах личинки. Но, несмотря на холода, ни одна не стремится в гнездо. Хоть силком подтаскивай их вглубь, они возвращаются к входу!
Может быть, на свободе личинки ведут себя иначе? Фабр спешит на Пустую дорогу к гнездовью антофор, присматривается к личинкам ситариса, которых теперь хорошо знает. Личинки сгрудились в кучку там, где появились на свет. Так они и зимуют! Только весной солнце вернет их к жизни. Фабр узнал об этом дома: к концу апреля личинки после семимесячного сна начали бегать по стакану.
Не ищут ли они корм? Ведь, вылупившись из яйца в сентябре, они до сих пор маковой росинки во рту не имели. Было время проголодаться! Или, свыше двухсот дней проведя на пороге гнезда, от ячей которого раньше убегали, они наконец почуяли к нему тягу? Или обе причины, действуя совместно, пробудили их активность?
Но нет, опыты ясно показывают: личинки по-прежнему не проявляют интереса ни к самим антофорам, ни к их медовому припасу. Те, которых Фабр помещает в
ячеи, сразу выскальзывают оттуда, а положенные на самый мед или на плавающую по его поверхности личинку антофоры тонут в липкой массе. Если какие и выберутся на сухое, они все равно уже не оправятся.
«Чего им надо, этим переборчивым личинкам?» — ломает голову над своими стаканами Фабр. Сейчас бы отправиться на Пустую дорогу, заглянуть в настоящие гнезда антофор! Нет, он занят в лицее, отлучаться для дальних походов невозможно.
Наконец каникулы. Но сроки ушли, осмотр гнезд в природе ничего не дает. Приходится ждать почти год.
Пока наступит следующая весна, Фабр успеет на тысячи ладов продумать самые невероятные варианты ответа на загадку и посоветуется со стариком Дюфуром. Как дорог ему стал этот сен-северский мудрец с львиной гривой, которая седым ореолом обрамляет высокий лоб и изборожденное морщинами лицо. Белоснежный крахмальный воротник, черный бархатный галстук, на левом отвороте сюртука розетка Почетного легиона... Таким смотрит Дюфур с литографического портрета, что висит на стене в рабочей комнате Фабра. Анри дорожит этим свидетельством дружбы знаменитого натуралиста. В очередном письме Жан-Анри рассказывает ему и о ситарисах и о других паразитах антофор из того же гнездовья. Отвечая на вопросы коллеги, Дюфур вспоминает, как он, занимаясь в свое время пчелами андро-нами, обнаруживал на них маленькие юркие существа, в которых узнал описанных англичанином Ньюпортом триунгулинов. Они оказались личинками жука майки.
Письмо Дюфура открыло глаза Фабру. В самом деле, личинка ситариса во многом похожа на триунгулина майки; майка тоже паразитирует на пчелах антофорах; личинки жуков-паразитов схожи между собой и в тоже время отличаются от личинок других жуков; есть основания предположить,, что. повадки маек и ситарисов также сходны. Но известно, что пчелы сами заносят личинок майки в свои гнезда. Не то же ли происходит и с личинками ситариса?
Подошел апрель. В стаканах проснулось новое поколение перезимовавших личинок. Фабр бросает в стакан пчелу осмию (антофор у него сейчас нет) и следит сквозь лупу за событиями. Ага! Пять юрких личинок
впиваются в пушок, покрывающий пчелу. Фабр повторяет опыт дважды, трижды, десять раз — результат тот же.
Едва наступают весенние каникулы, он отправляется на Пустую, дорогу. Холодно, моросит дождик. На немногих распустившихся цветках —ни одной пчелы. У входов в гнезда стынут окоченевшие антофоры. Одну за другой берет их Фабр своими легкими длинными пальцами. Каждую внимательно осматривает: у всех на груди личинки ситариса. И чаще тоже не одна. Вот минуты, когда исследователь вправе сказать себе: эврика!!
Теперь разрозненные факты и наблюдения легко и естественно связываются в цепь: самки жука ситариса откладывают яйца вблизи гнезд пчел антофор, у входов в галереи; личинки, вылупившись из яиц, упорно держатся места, где вышли на свет, и здесь зимуют; их будит весеннее солнце, но они, не уползая далеко, снуют у входов в коридоры; а когда антофоры выходят, личинки впиваются в опушение на груди молодых пчел.
Тут цепь обрывается. Антофоры с личинками почему-то самцы. Случайное совпадение?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
К концу лета все работы закончены. «Замер еще недавно столь многолюдный поселок,— пишет Фабр, применив одно из тех антропоморфических сравнений, которые ему потом поставят в вину.— В почве покоятся тысячи личинок и куколок антофор. Им предстоит лежать в глиняных ячейках до будущей весны».
Сейчас здесь снуют паразиты: мухи антраксы и жуки ситарисы — длинноногие, длиннокрылые, но именуемые, несмотря на это, плечистыми — по-латыни ситарис гумералис. Самки их даже проникают в отверстия коленчатых коридоров, ведущих к ячейкам. Что манит сюда жуков? Корм, собранный антофорами, или плоть зреющих в земле перепончатокрылых?
Действуя карманной лопаткой, Фабр осторожно вскрывает гнезда.
Ячейки у поверхности не похожи на те, что глубже. Оказывается, часть галерей занята осмией трехрогой — тоже землероющей пчелой.
— Какая густота, какая плотность жизни! — дивится Фабр, добираясь до поселения антофор. Вот их ячеи: в одних еще личинки, там — куколки, в третьих уже доспевают пчелы. Попадаются ячейки с паразитной пчелкой мелектой. Не то, не то... И вдруг странный хрупкий кокой янтарного цвета. За ним второй, третий. Они прозрачны, внутри ясно видны жуки. Это ситарис плечистый.
Ячеи совершенно целы, никаких повреждений. Как же жуки сюда проникли?
Потребовались годы наблюдений и размышлений, чтобы распутать сложный узел, в который сплетена естественная история нескольких видов. Но в конце концов Фабр расшифровал одну из самых удивительных книг, открытую на Пустой дороге.
Сначала домой унесён пласт почвы с гнездами антофор и несколько самок жука. Часть ячей антофор закрыта, некоторые раскрыты. Фабр дежурит у широких стаканов с пчелиными гнездами и жуками. И убеждается, что самки ситарис не пытаются проникнуть в глубь гнезд. Они откладывают яйца на пороге, у входа. Мать-ситарис ничего не делает для защиты потомства. Она даже не затыкает коридор, где набросала яйца. Дорога для мелких хищников открыта, и из рассыпанных у входа зародышей сохранятся немногие. Не зря так пло-довиты самки ситарис. Одна из них откладывала яйца тридцать шесть часов подряд, не сдвигаясь с места!
Видимо, в гнезда антофор пробираются личинки жука. В первом возрасте они напоминают крошечный восклицательный знак, но только не застывший и неподвижный, а извивающийся и быстро перемещающийся на трех парах еле заметных ножек.
Фабр ждет не дождется, когда сможет проверить свою догадку. К концу сентября — началу октября из яиц вылупляются в стаканах личинки. Но, несмотря на холода, ни одна не стремится в гнездо. Хоть силком подтаскивай их вглубь, они возвращаются к входу!
Может быть, на свободе личинки ведут себя иначе? Фабр спешит на Пустую дорогу к гнездовью антофор, присматривается к личинкам ситариса, которых теперь хорошо знает. Личинки сгрудились в кучку там, где появились на свет. Так они и зимуют! Только весной солнце вернет их к жизни. Фабр узнал об этом дома: к концу апреля личинки после семимесячного сна начали бегать по стакану.
Не ищут ли они корм? Ведь, вылупившись из яйца в сентябре, они до сих пор маковой росинки во рту не имели. Было время проголодаться! Или, свыше двухсот дней проведя на пороге гнезда, от ячей которого раньше убегали, они наконец почуяли к нему тягу? Или обе причины, действуя совместно, пробудили их активность?
Но нет, опыты ясно показывают: личинки по-прежнему не проявляют интереса ни к самим антофорам, ни к их медовому припасу. Те, которых Фабр помещает в
ячеи, сразу выскальзывают оттуда, а положенные на самый мед или на плавающую по его поверхности личинку антофоры тонут в липкой массе. Если какие и выберутся на сухое, они все равно уже не оправятся.
«Чего им надо, этим переборчивым личинкам?» — ломает голову над своими стаканами Фабр. Сейчас бы отправиться на Пустую дорогу, заглянуть в настоящие гнезда антофор! Нет, он занят в лицее, отлучаться для дальних походов невозможно.
Наконец каникулы. Но сроки ушли, осмотр гнезд в природе ничего не дает. Приходится ждать почти год.
Пока наступит следующая весна, Фабр успеет на тысячи ладов продумать самые невероятные варианты ответа на загадку и посоветуется со стариком Дюфуром. Как дорог ему стал этот сен-северский мудрец с львиной гривой, которая седым ореолом обрамляет высокий лоб и изборожденное морщинами лицо. Белоснежный крахмальный воротник, черный бархатный галстук, на левом отвороте сюртука розетка Почетного легиона... Таким смотрит Дюфур с литографического портрета, что висит на стене в рабочей комнате Фабра. Анри дорожит этим свидетельством дружбы знаменитого натуралиста. В очередном письме Жан-Анри рассказывает ему и о ситарисах и о других паразитах антофор из того же гнездовья. Отвечая на вопросы коллеги, Дюфур вспоминает, как он, занимаясь в свое время пчелами андро-нами, обнаруживал на них маленькие юркие существа, в которых узнал описанных англичанином Ньюпортом триунгулинов. Они оказались личинками жука майки.
Письмо Дюфура открыло глаза Фабру. В самом деле, личинка ситариса во многом похожа на триунгулина майки; майка тоже паразитирует на пчелах антофорах; личинки жуков-паразитов схожи между собой и в тоже время отличаются от личинок других жуков; есть основания предположить,, что. повадки маек и ситарисов также сходны. Но известно, что пчелы сами заносят личинок майки в свои гнезда. Не то же ли происходит и с личинками ситариса?
Подошел апрель. В стаканах проснулось новое поколение перезимовавших личинок. Фабр бросает в стакан пчелу осмию (антофор у него сейчас нет) и следит сквозь лупу за событиями. Ага! Пять юрких личинок
впиваются в пушок, покрывающий пчелу. Фабр повторяет опыт дважды, трижды, десять раз — результат тот же.
Едва наступают весенние каникулы, он отправляется на Пустую, дорогу. Холодно, моросит дождик. На немногих распустившихся цветках —ни одной пчелы. У входов в гнезда стынут окоченевшие антофоры. Одну за другой берет их Фабр своими легкими длинными пальцами. Каждую внимательно осматривает: у всех на груди личинки ситариса. И чаще тоже не одна. Вот минуты, когда исследователь вправе сказать себе: эврика!!
Теперь разрозненные факты и наблюдения легко и естественно связываются в цепь: самки жука ситариса откладывают яйца вблизи гнезд пчел антофор, у входов в галереи; личинки, вылупившись из яиц, упорно держатся места, где вышли на свет, и здесь зимуют; их будит весеннее солнце, но они, не уползая далеко, снуют у входов в коридоры; а когда антофоры выходят, личинки впиваются в опушение на груди молодых пчел.
Тут цепь обрывается. Антофоры с личинками почему-то самцы. Случайное совпадение?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80