Но всему есть конец: вальс вышел из моды и не мог помочь на службе, тогда граф успел вовремя сделаться набож-
ным, а потому шел все вперед,Теперь он уже не кутил, занимал несколько должностей, состоял попечителем различных богоугодных заведений и членом различных акционерных компаний, одним словом, заглаживал и былые грехи, и былые долги. Спокойствие в манерах, тонкая, не лишенная гордого сознания своего значения и своих достоинств снисходительная деликатность в обращении, склонность к легкой, никого не оскорбляющей, по в то же время меткой насмешливости были отличительными чертами характера графа. Зная в совершенстве французский язык, он редко говорил по-русски, но в его русской речи попадались такие простонародные, не петербургские и не чиновнические обороты, что его принадлежность к числу родовитых бар, «отцов» бесчисленного множества крестьян была ясна, как день. Он более всего старался не быть «выскочкой», хотя и без его усилий никакой граф Стругов не мог бы быть сочтен выскочкой. Вследствие этой скромности он всегда старался становиться в задние ряды во всех многолюдных обществах и, кажется, не замечал, что именно это обстоятельство заставляло расступаться перед ним тех, кто стоит впереди, а значит, и обращало еще больше внимания на него, великодушно стремящегося стушеваться и скрыть свою личность за спиною толпы. На пышных раутах он забивался куда-нибудь в такой угол, где его было бы очень трудно отыскать, если бы через четверть часа этот угол не делался таким шумным и тесным, что многие тщетно добивались чести постоять хоть минуту в этом углу...
При появлении графа в комнате, где стоял гроб покойного Обноскова, Алексей Алексеевич тотчас же подошел к почетному гостю и предупредительно попросил ого стать па самое удобное место.
— Пожалуйста не беспокойтесь,— ответил граф,— мне совершенно все равно, где стоять.
— Помилуйте, граф,— рассыпался Обносков,— тут постоянно будут сновать мимо вас и тревожить вас посетители.
— А я вот в уголок проберусь,— ответил граф и пробрался в уголок, скромно извиняясь перед теми лицами, мимо которых он пробирался и которых, по его мнению, а не в действительности,, он потревожил.
Обносков сбил всех с ног, посылая гонца за гонцом торопить запоздавших попов, и снова возвратился к графу. Он, кажется, начинал мозолить глаза значительному гостю; это дало повод тому подумать, что Обносков напрашивается на разговор, и снисходительный аристократ счел своим долгом исполнить желание не отходившего от него ближнего.
— Вы, кажется, распорядитель похорон? — спросил граф, чтобы как-нибудь начать беседу.
— Да-с. У дядюшки не было других ближних родственников мужчин, кроме меня,— ответил Обносков, делая умилительно-почтительное лицо.
— А! так это вы, значит, ездили, как я слышал, оканчивать ученье в Берлин?
— В Гейдельберг,— поправил Обносков.
— Да, да, виноват, в Гейдельберг. Мне так и говорил мой покойный друг... Ра'но он у нас свернулся,— вздохнул граф.— Прекрасная была душа!
Обносков потупил глаза и тоже вздохнул, услышав эти теплые слова.
— Скажите, граф,— начал он нерешительно через минуту,— вероятно, общество «Водяных сообщений в России» выдаст какое-нибудь вспомоществование родственницам дяди?..
— Непременно,— утвердительно отвечал граф.— Я думал, что вы уже получили деньги на похороны, ему назначена тысяча рублей... Конечно, это небольшая сумма, но что прикажете делать: больше мы не могли выдать... Времена, времена плохие! — приподнял граф плечи.
— Кажется, в компании обыкновенно выдается годовое жалованье,— несмелым топом заметил Обносков.
— Да, но это не идет в счет похоронных денег. Я уже озаботился, чтобы единовременное пособие было выдано жене покойного.
— Вы, вероятно, введены в ошибку: он не был женат, граф,— быстро перебил Обносков, и его лицо зарумянилось от волненья.
—- Ну да, ну да,— повертел граф рукою в воздухе.-— Не был венчан... Но это все равно. У них были дети.
— Помилуйте, это совсем не все равно,— уже совершенно серьезно проговорил Обносков,
— Ну, конечно, конечно, не все равно,—ответил граф совершенно спокойно, но у него слегка покоробило лицо, так что посторонний наблюдатель мог бы заметить под маскою этого наружного спокойствия следы подавленной досады.— Но я хотел сказать,— продолжал он, - что покойный мой друг жил столько лет этом женщиной и гражданском браке...
— У пас, граф, не существует подобных браков,— холодно заметил Обносков.
— Э, боже мой, вы гоняетесь за словами! — не-терпеливо произнес граф, едва не топнув ногою.
- Не за словами, а за идеями, за идеями! Гражданский брак выдумали нигилисты, а это была просто незаконная связь...
—Ну, связь, прекрасно! Вам нравится это слово, возьмите его. Но эта связь продолжалась столько лет и была так серьезна, что ее нельзя считать простым развратом, и та женщина, с которой жил мой покой-ный Друг, имеет право на нашу помощь.
И этих делах, граф, давность по нашим законам! ничего не поправляет,— настойчиво стоял на своем Обносков.— И никто не имеет права отдать этой женщине деньги, следующие наследникам моего дяди,
ник го!
Я! резко проговорил граф Стругов, уже ме-ТавШИЙ глазами молнии на Обноскова.—То есть наша компания,— вдруг спохватился граф, увидав, что Обнос новым подмечено его раздражение, и принял снова свое холодно-спокойное выражение.
— Разве вы, граф, и ваша компания стоите вне Общих государственных законов? — едко спросил Обносков.
— Нет-с, как можно! Мы подчиняемся им, как и все другие, уже насмешливо ответил граф.
Гак как же ВЫ отдадите- наши деньги ей?
Не ваши, а свои. Мы их и за окно можем бросить, уже совсем весело усмехался граф и смотрел па Обпоскова как-то сверху вниз, точно перед ним находилась какая-то маленькая, едва заметная букашка.
Да ведь эти деньги нам следуют по закону!-волновался Обносков.
— По какому? — бросил на него насмешливый-взгляд собеседник.— Где это вы нашли закон, что
компания обязана выдавать годовое жалованье родным ее умерших агентов?
На лбу Обноскова проступил холодный пот; это не ускользнуло от внимания графа; он сохранял спокойствие и смеялся в душе.
— Я, граф, принужден вам сказать, что, по моему мнению, вы просто желаете потакать разврату. Вы хотите покровительствовать тому, что преследуется нашими законами. Я готов все это считать шуткой, так как самое ваше положение в свете не оправдывает такого образа действий. Если бредни какого-нибудь безродного отрицателя брака и законных прав на наследство могут быть только смешны, то ваше поощрение, ваше признание прав любовницы и незаконнорожденных детей на наследство просто опасны.
Граф молчал, точно. Обносков шипел где-то очень далеко внизу и его слова не могли долетать до той вершины, где стоял его гордый противник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
ным, а потому шел все вперед,Теперь он уже не кутил, занимал несколько должностей, состоял попечителем различных богоугодных заведений и членом различных акционерных компаний, одним словом, заглаживал и былые грехи, и былые долги. Спокойствие в манерах, тонкая, не лишенная гордого сознания своего значения и своих достоинств снисходительная деликатность в обращении, склонность к легкой, никого не оскорбляющей, по в то же время меткой насмешливости были отличительными чертами характера графа. Зная в совершенстве французский язык, он редко говорил по-русски, но в его русской речи попадались такие простонародные, не петербургские и не чиновнические обороты, что его принадлежность к числу родовитых бар, «отцов» бесчисленного множества крестьян была ясна, как день. Он более всего старался не быть «выскочкой», хотя и без его усилий никакой граф Стругов не мог бы быть сочтен выскочкой. Вследствие этой скромности он всегда старался становиться в задние ряды во всех многолюдных обществах и, кажется, не замечал, что именно это обстоятельство заставляло расступаться перед ним тех, кто стоит впереди, а значит, и обращало еще больше внимания на него, великодушно стремящегося стушеваться и скрыть свою личность за спиною толпы. На пышных раутах он забивался куда-нибудь в такой угол, где его было бы очень трудно отыскать, если бы через четверть часа этот угол не делался таким шумным и тесным, что многие тщетно добивались чести постоять хоть минуту в этом углу...
При появлении графа в комнате, где стоял гроб покойного Обноскова, Алексей Алексеевич тотчас же подошел к почетному гостю и предупредительно попросил ого стать па самое удобное место.
— Пожалуйста не беспокойтесь,— ответил граф,— мне совершенно все равно, где стоять.
— Помилуйте, граф,— рассыпался Обносков,— тут постоянно будут сновать мимо вас и тревожить вас посетители.
— А я вот в уголок проберусь,— ответил граф и пробрался в уголок, скромно извиняясь перед теми лицами, мимо которых он пробирался и которых, по его мнению, а не в действительности,, он потревожил.
Обносков сбил всех с ног, посылая гонца за гонцом торопить запоздавших попов, и снова возвратился к графу. Он, кажется, начинал мозолить глаза значительному гостю; это дало повод тому подумать, что Обносков напрашивается на разговор, и снисходительный аристократ счел своим долгом исполнить желание не отходившего от него ближнего.
— Вы, кажется, распорядитель похорон? — спросил граф, чтобы как-нибудь начать беседу.
— Да-с. У дядюшки не было других ближних родственников мужчин, кроме меня,— ответил Обносков, делая умилительно-почтительное лицо.
— А! так это вы, значит, ездили, как я слышал, оканчивать ученье в Берлин?
— В Гейдельберг,— поправил Обносков.
— Да, да, виноват, в Гейдельберг. Мне так и говорил мой покойный друг... Ра'но он у нас свернулся,— вздохнул граф.— Прекрасная была душа!
Обносков потупил глаза и тоже вздохнул, услышав эти теплые слова.
— Скажите, граф,— начал он нерешительно через минуту,— вероятно, общество «Водяных сообщений в России» выдаст какое-нибудь вспомоществование родственницам дяди?..
— Непременно,— утвердительно отвечал граф.— Я думал, что вы уже получили деньги на похороны, ему назначена тысяча рублей... Конечно, это небольшая сумма, но что прикажете делать: больше мы не могли выдать... Времена, времена плохие! — приподнял граф плечи.
— Кажется, в компании обыкновенно выдается годовое жалованье,— несмелым топом заметил Обносков.
— Да, но это не идет в счет похоронных денег. Я уже озаботился, чтобы единовременное пособие было выдано жене покойного.
— Вы, вероятно, введены в ошибку: он не был женат, граф,— быстро перебил Обносков, и его лицо зарумянилось от волненья.
—- Ну да, ну да,— повертел граф рукою в воздухе.-— Не был венчан... Но это все равно. У них были дети.
— Помилуйте, это совсем не все равно,— уже совершенно серьезно проговорил Обносков,
— Ну, конечно, конечно, не все равно,—ответил граф совершенно спокойно, но у него слегка покоробило лицо, так что посторонний наблюдатель мог бы заметить под маскою этого наружного спокойствия следы подавленной досады.— Но я хотел сказать,— продолжал он, - что покойный мой друг жил столько лет этом женщиной и гражданском браке...
— У пас, граф, не существует подобных браков,— холодно заметил Обносков.
— Э, боже мой, вы гоняетесь за словами! — не-терпеливо произнес граф, едва не топнув ногою.
- Не за словами, а за идеями, за идеями! Гражданский брак выдумали нигилисты, а это была просто незаконная связь...
—Ну, связь, прекрасно! Вам нравится это слово, возьмите его. Но эта связь продолжалась столько лет и была так серьезна, что ее нельзя считать простым развратом, и та женщина, с которой жил мой покой-ный Друг, имеет право на нашу помощь.
И этих делах, граф, давность по нашим законам! ничего не поправляет,— настойчиво стоял на своем Обносков.— И никто не имеет права отдать этой женщине деньги, следующие наследникам моего дяди,
ник го!
Я! резко проговорил граф Стругов, уже ме-ТавШИЙ глазами молнии на Обноскова.—То есть наша компания,— вдруг спохватился граф, увидав, что Обнос новым подмечено его раздражение, и принял снова свое холодно-спокойное выражение.
— Разве вы, граф, и ваша компания стоите вне Общих государственных законов? — едко спросил Обносков.
— Нет-с, как можно! Мы подчиняемся им, как и все другие, уже насмешливо ответил граф.
Гак как же ВЫ отдадите- наши деньги ей?
Не ваши, а свои. Мы их и за окно можем бросить, уже совсем весело усмехался граф и смотрел па Обпоскова как-то сверху вниз, точно перед ним находилась какая-то маленькая, едва заметная букашка.
Да ведь эти деньги нам следуют по закону!-волновался Обносков.
— По какому? — бросил на него насмешливый-взгляд собеседник.— Где это вы нашли закон, что
компания обязана выдавать годовое жалованье родным ее умерших агентов?
На лбу Обноскова проступил холодный пот; это не ускользнуло от внимания графа; он сохранял спокойствие и смеялся в душе.
— Я, граф, принужден вам сказать, что, по моему мнению, вы просто желаете потакать разврату. Вы хотите покровительствовать тому, что преследуется нашими законами. Я готов все это считать шуткой, так как самое ваше положение в свете не оправдывает такого образа действий. Если бредни какого-нибудь безродного отрицателя брака и законных прав на наследство могут быть только смешны, то ваше поощрение, ваше признание прав любовницы и незаконнорожденных детей на наследство просто опасны.
Граф молчал, точно. Обносков шипел где-то очень далеко внизу и его слова не могли долетать до той вершины, где стоял его гордый противник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75