Отец
недовольно поморщился, мама сильно побледнела.
- Он же ещё ребёнок, - сказала она, не зная, куда деть от волнения
руки. - Ехать через полстраны одному! Да мыслимо ли это?
- Старый ворчун всегда был несговорчив, - небрежно бросил отец,
пожимая плечами. - Пускай едет, ему уже пора становиться
самостоятельным. Четырнадцать лет - это не так уж и мало.
- Нет-нет, - горячо запротестовала мама, - так нельзя.
У Игоря всё внутри похолодело. Весь план поездки к деду Мартыну
оказался под угрозой срыва. Этого нельзя было допустить, он должен
был что-то предпринять. Что-нибудь, что могло бы убедить маму.
- Я доеду, мама! - срывающимся голосом крикнул он. - Доеду, вот
увидишь. Ну пожалуйста!
Мама заколебалась. В мольбе сына было столько страсти и неожиданного
упрямства, что она невольно взглянула на него совершенно иными
глазами. Перед ней стоял уже не маленький послушный мальчик, а
долговязый нескладный подросток, заявлявший о своём желании ехать
открыто и настойчиво. Она вдруг поняла, что за долгими годами
кропотливой работы в лаборатории центра она просмотрела, как сын
стал превращаться в мужчину. И ещё поняла, что мальчик, пусть
подсознательно, страстно стремится вырваться из того заколдованного
круга, куда замкнула их семью неумолимая и слепая судьба. Гордость
за сына наполнила её сердце, на глаза навернулись слёзы. "Пусть
едет", - неожиданно для самой себя решила она.
- Поезжай, Игорёк, - мягко сказала она и ласково погладила его по
голове. Игорь уже не помнил, когда она в последний раз делала это (в
семь? девять лет?), и в душе его вдруг что-то перевернулось. Он
обнял мать и крепко прижался к ней всем телом. Случайно взглянув на
своё отражение в зеркале, он увидел, что щёки его стали влажными от
предательских слёз. В этот краткий миг близости он твёрдо решил, что
никогда, никогда не покинет маму. Но миг прошёл, и радостная улыбка
заиграла на его бледном лице.
- Я приеду к вам, как только вы устроитесь, мам, - убеждённо
сказал он.
Отец нетерпеливо заёрзал на стуле.
- Не думаю, чтобы это случилось скоро, - уронил он, уткнувшись в
документацию, разложенную на письменном столе. - Будь молодцом,
сын, слушайся старика. Уверен, всё образуется.
- Мы напишем тебе, Игорёк, - сказала мама, печально улыбаясь. - И
главное, не забывай принимать таблетки. (Игорь глотал их пачками,
особенно в дни обострения хронического бронхита, которым он страдал
чуть ли не с пятилетнего возраста.) О господи! - испуганно
всплеснула руками мама. - Там же нет врачей.
- Свежий воздух - лучшее лекарство, - безапелляционно изрёк отец.
- Да и старик, думаю, неплохой знахарь. Все они там, в тайге,
испокон века врачуются травами и всякой лесной всячиной. Барсучий
жир, говорят, считается панацеей от всех болезней, и ещё пихтовое
масло. Старик сам разберётся, что к чему.
Отец ронял слова сухо и спокойно, как обычно. Он всегда бывал
спокоен и невозмутим, когда дело не касалось его работы. Но мама,
мама не находила себе места от охватившей её неясной тревоги.
Материнское сердце сжималось от тоски и смутных предчувствий, что-то
подсказывало ей, что незримая, злая сила должна вмешаться в их планы
и разрушить их. Что-то нехорошее, ужасное случится в самое ближайшее
время.
Но заговорить с мужем о своих терзаниях она не посмела, его сугубо
рациональному уму чужда была вся эта "мистическая дребедень".
"Слишком много в наш век развелось разных шарлатанов", - часто
повторял он о чудесах экстрасенсорики и парапсихологии, сообщения о
которых изредка появлялись в местной прессе. В предчувствия он не
верил, как не верил во всё то, что не могло быть подтверждено точно
поставленным экспериментом и подвергнуто строгим математическим
выкладкам. Его рационализм доходил порой до абсурда: как-то раз он
заявил, что сомневается в существовании позитрона, так как никто до
сих пор не сумел пощупать его пальцами.
Игоря спешно собрали в дорогу, и через два дня он покинул родные
бетонные стены "пятьдесят восьмого".
Мама старательно скрывала слёзы, помимо её воли наворачивавшиеся на
глаза, улыбка её была вымученной и неестественной. Отец, как всегда,
оставался спокоен.
Игорю тоже хотелось плакать - ведь он впервые расставался со своими
близкими. Но ещё больше ему хотелось смеяться.
Солнце - вот что его ждало впереди. Солнце и загадочный дед Мартын.
Если бы он только знал, что видит своих родителей в последний раз!
Глава вторая
Как разбита планета.
И где же, земля, твои осколки?
В. Розанов
1.
Из окон вагона он так и не увидел солнца. Над всей обширной
территорией Сибири, от Урала и до Амура, небо было затянуто густым
непроницаемым слоем облаков. Вялил снег - чистый, пушистый, мягкий,
укутывая землю и нескончаемые леса гигантским белым покрывалом.
Такого снега в "пятьдесят восьмом" Игорь не видел никогда.
Мальчик не отчаивался, он знал, что рано или поздно всё-таки увидит
таинственное солнце, просто очень хотелось, чтобы это случилось
поскорее. Как и все дети, он был нетерпелив, но его нетерпение не
было простым сиюминутным капризом - оно было мечтой.
2.
Лесник был суров и молчалив. Всю дорогу, от станции до сторожки, он
не проронил ни слова, задумчиво глядя в окно попутки и крепко сжимая
свою двустволку. Это был сильный, высокий старик с пышной седой
бородой, жилистыми руками и зорким, пронизывающим взглядом серых
глаз, глубоко сидящих под кустистыми бровями.
На станции, встретив внука, он крепко обнял его, осведомился о
здоровье родителей, молча кивнул, услышав, что все здоровы,
подхватил небольшой чемоданчик с пожитками Игоря и широко зашагал к
ожидавшему их грузовику. Игорю пришлось спешно догонять деда. Он был
обескуражен встречей, ожидая более тёплого приёма, и тем не менее
где-то в глубине души был рад, что суровый дед Мартын оказался
холодно-деловит с ним, не сюсюкал, как с маленьким мальчиком, не
гладил по головке, как это обычно делали друзья и знакомые
родителей, изредка бывавшие у них дома, - дед принял Игоря как
взрослого, на равных, что очень импонировало четырнадцатилетнему
мальчугану.
Отчасти Игорь был прав: дед Мартын видел в нём человека почти
взрослого и в достаточной мере самостоятельного, но не только этим
объяснялась его сдержанность. В местной газете, купленной им здесь
же, на станции, в ожидании поезда, который как всегда запаздывал,
внимание старого лесника привлекла одна небольшая заметка под
заголовком: "Нашествие жёлтого дьявола: конец света или новое оружие
массового уничтожения?" В заметке, в частности, говорилось:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
недовольно поморщился, мама сильно побледнела.
- Он же ещё ребёнок, - сказала она, не зная, куда деть от волнения
руки. - Ехать через полстраны одному! Да мыслимо ли это?
- Старый ворчун всегда был несговорчив, - небрежно бросил отец,
пожимая плечами. - Пускай едет, ему уже пора становиться
самостоятельным. Четырнадцать лет - это не так уж и мало.
- Нет-нет, - горячо запротестовала мама, - так нельзя.
У Игоря всё внутри похолодело. Весь план поездки к деду Мартыну
оказался под угрозой срыва. Этого нельзя было допустить, он должен
был что-то предпринять. Что-нибудь, что могло бы убедить маму.
- Я доеду, мама! - срывающимся голосом крикнул он. - Доеду, вот
увидишь. Ну пожалуйста!
Мама заколебалась. В мольбе сына было столько страсти и неожиданного
упрямства, что она невольно взглянула на него совершенно иными
глазами. Перед ней стоял уже не маленький послушный мальчик, а
долговязый нескладный подросток, заявлявший о своём желании ехать
открыто и настойчиво. Она вдруг поняла, что за долгими годами
кропотливой работы в лаборатории центра она просмотрела, как сын
стал превращаться в мужчину. И ещё поняла, что мальчик, пусть
подсознательно, страстно стремится вырваться из того заколдованного
круга, куда замкнула их семью неумолимая и слепая судьба. Гордость
за сына наполнила её сердце, на глаза навернулись слёзы. "Пусть
едет", - неожиданно для самой себя решила она.
- Поезжай, Игорёк, - мягко сказала она и ласково погладила его по
голове. Игорь уже не помнил, когда она в последний раз делала это (в
семь? девять лет?), и в душе его вдруг что-то перевернулось. Он
обнял мать и крепко прижался к ней всем телом. Случайно взглянув на
своё отражение в зеркале, он увидел, что щёки его стали влажными от
предательских слёз. В этот краткий миг близости он твёрдо решил, что
никогда, никогда не покинет маму. Но миг прошёл, и радостная улыбка
заиграла на его бледном лице.
- Я приеду к вам, как только вы устроитесь, мам, - убеждённо
сказал он.
Отец нетерпеливо заёрзал на стуле.
- Не думаю, чтобы это случилось скоро, - уронил он, уткнувшись в
документацию, разложенную на письменном столе. - Будь молодцом,
сын, слушайся старика. Уверен, всё образуется.
- Мы напишем тебе, Игорёк, - сказала мама, печально улыбаясь. - И
главное, не забывай принимать таблетки. (Игорь глотал их пачками,
особенно в дни обострения хронического бронхита, которым он страдал
чуть ли не с пятилетнего возраста.) О господи! - испуганно
всплеснула руками мама. - Там же нет врачей.
- Свежий воздух - лучшее лекарство, - безапелляционно изрёк отец.
- Да и старик, думаю, неплохой знахарь. Все они там, в тайге,
испокон века врачуются травами и всякой лесной всячиной. Барсучий
жир, говорят, считается панацеей от всех болезней, и ещё пихтовое
масло. Старик сам разберётся, что к чему.
Отец ронял слова сухо и спокойно, как обычно. Он всегда бывал
спокоен и невозмутим, когда дело не касалось его работы. Но мама,
мама не находила себе места от охватившей её неясной тревоги.
Материнское сердце сжималось от тоски и смутных предчувствий, что-то
подсказывало ей, что незримая, злая сила должна вмешаться в их планы
и разрушить их. Что-то нехорошее, ужасное случится в самое ближайшее
время.
Но заговорить с мужем о своих терзаниях она не посмела, его сугубо
рациональному уму чужда была вся эта "мистическая дребедень".
"Слишком много в наш век развелось разных шарлатанов", - часто
повторял он о чудесах экстрасенсорики и парапсихологии, сообщения о
которых изредка появлялись в местной прессе. В предчувствия он не
верил, как не верил во всё то, что не могло быть подтверждено точно
поставленным экспериментом и подвергнуто строгим математическим
выкладкам. Его рационализм доходил порой до абсурда: как-то раз он
заявил, что сомневается в существовании позитрона, так как никто до
сих пор не сумел пощупать его пальцами.
Игоря спешно собрали в дорогу, и через два дня он покинул родные
бетонные стены "пятьдесят восьмого".
Мама старательно скрывала слёзы, помимо её воли наворачивавшиеся на
глаза, улыбка её была вымученной и неестественной. Отец, как всегда,
оставался спокоен.
Игорю тоже хотелось плакать - ведь он впервые расставался со своими
близкими. Но ещё больше ему хотелось смеяться.
Солнце - вот что его ждало впереди. Солнце и загадочный дед Мартын.
Если бы он только знал, что видит своих родителей в последний раз!
Глава вторая
Как разбита планета.
И где же, земля, твои осколки?
В. Розанов
1.
Из окон вагона он так и не увидел солнца. Над всей обширной
территорией Сибири, от Урала и до Амура, небо было затянуто густым
непроницаемым слоем облаков. Вялил снег - чистый, пушистый, мягкий,
укутывая землю и нескончаемые леса гигантским белым покрывалом.
Такого снега в "пятьдесят восьмом" Игорь не видел никогда.
Мальчик не отчаивался, он знал, что рано или поздно всё-таки увидит
таинственное солнце, просто очень хотелось, чтобы это случилось
поскорее. Как и все дети, он был нетерпелив, но его нетерпение не
было простым сиюминутным капризом - оно было мечтой.
2.
Лесник был суров и молчалив. Всю дорогу, от станции до сторожки, он
не проронил ни слова, задумчиво глядя в окно попутки и крепко сжимая
свою двустволку. Это был сильный, высокий старик с пышной седой
бородой, жилистыми руками и зорким, пронизывающим взглядом серых
глаз, глубоко сидящих под кустистыми бровями.
На станции, встретив внука, он крепко обнял его, осведомился о
здоровье родителей, молча кивнул, услышав, что все здоровы,
подхватил небольшой чемоданчик с пожитками Игоря и широко зашагал к
ожидавшему их грузовику. Игорю пришлось спешно догонять деда. Он был
обескуражен встречей, ожидая более тёплого приёма, и тем не менее
где-то в глубине души был рад, что суровый дед Мартын оказался
холодно-деловит с ним, не сюсюкал, как с маленьким мальчиком, не
гладил по головке, как это обычно делали друзья и знакомые
родителей, изредка бывавшие у них дома, - дед принял Игоря как
взрослого, на равных, что очень импонировало четырнадцатилетнему
мальчугану.
Отчасти Игорь был прав: дед Мартын видел в нём человека почти
взрослого и в достаточной мере самостоятельного, но не только этим
объяснялась его сдержанность. В местной газете, купленной им здесь
же, на станции, в ожидании поезда, который как всегда запаздывал,
внимание старого лесника привлекла одна небольшая заметка под
заголовком: "Нашествие жёлтого дьявола: конец света или новое оружие
массового уничтожения?" В заметке, в частности, говорилось:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22