– Но я не хочу, чтобы наборы продуктов появились раньше, чем выйдет моя книга.
В мечтах я уже видела свое имя на миллионах картонных пачек.
– А кто ваш издатель? – спросил Билл.
– У меня его еще нет.
Я заметила, как проходившая мимо Морин помахала мне рукой, и, попытавшись сделать то же самое, чуть не упала с табурета.
– Осторожно!
Билл поддержал меня одной рукой, продолжая другой рыться в карманах костюма.
– Надо попросить листок бумаги у барменши, – сказал он.
К нам подошла Синтия.
– Что ты ищешь, Билл? – спросила она. – На вот, возьми. – Она достала из сумочки блокнотик и маленькую серебряную ручку и протянула мужу. – Если ты хочешь записать что-то важное, дай лучше я сделаю это сама. – Синтия повернулась ко мне: – Он все равно потеряет эту записку еще до конца дня… О Барбара, дорогуша… – она мягко обернулась, чтобы расцеловаться с дамой, чьи щеки покрывал совершенно оранжевый румянец. – Как Дерек, как его грудь? – И, понизив голос, она бросила Биллу: – Убери руку с колена Кэри.
Билл бросил удивленный взгляд на свою ладонь, лежавшую на моем колене.
– О, простите, – сказал он. Я засмеялась:
– Ничего страшного.
Генри ходил вокруг нас кругами, с тревогой поглядывая на меня.
– Мне кажется, Генри боится, что я сболтну вам что-нибудь лишнее, – сказала я, чувствуя, как у меня заплетается язык.
– Завтра утром я все равно не смогу вспомнить, о чем мы говорили, – успокоил меня Билл. – Еще стаканчик джина?
Я кивнула.
* * *
Генри отвел меня в номер. У меня на ходу слипались глаза. В моей сумочке лежали два листка бумаги: один с номером прямого телефона Билла, а другой с координатами какого-то Чарли, с которым Билл играл в гольф и который занимался издательским бизнесом. Если Биллу все же удастся утром вспомнить, кто я такая, передо мной, пожалуй, откроются блестящие перспективы.
– Ты сумела подружиться с мистером Уинтербаром, – с завистью сказал Генри, помогая мне выйти из лифта. – О чем вы говорили?
Пошатываясь, я прошла по коридору и остановилась перед дверью номера 234.
– Генри, я хочу спать.
Я порылась в сумочке, пытаясь среди пудрениц и губных помад найти ключ от номера. Генри некоторое время наблюдал за мной, а потом взял сумочку из моих рук и быстро выудил из нее ключ.
– Я тебе завтра обо всем расскажу, – пообещала я. – Я действительно очень устала.
И как бы в доказательство своих слов я наткнулась на дверной косяк, пытаясь войти в номер. Генри схватил меня под руку и ввел в комнату.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил он.
– Нормально. Но мне очень хочется спать.
– Я понимаю. Спокойной ночи, Кэри.
– Спокойной ночи, Генри.
Сделав над собой усилие, я разделась и почистила зубы. Во всяком случае, в моей памяти сохранилось воспоминание о том, как я стояла у зеркала с торчащей изо рта зубной щеткой, смотрела на свое сморщенное лицо и думала: «Я стану знаменитой». Я напилась до чертиков и поэтому плохо помню дальнейшее.
Когда я уже лежала в кровати, в дверь тихо постучали. Я встала, шатаясь, прошла в ванную комнату, где висел гостиничный халат, надела его и открыла дверь. На пороге стоял Генри.
– Кэри, прости, пожалуйста. Я чувствую себя так неловко…
– Тебе не за что извиняться, Генри. Вечер мне понравился. А сейчас я хочу спать.
– Нет, Кэри, я о другом. Барри привел в свой номер официантку.
– Что?
– И мне негде спать. О боже!
Я не помню, как я снова легла в постель. Проснулась я от странного рокочущего звука, раздававшегося рядом со мной.
Я села с сильно бьющимся сердцем и пошарила рукой в темноте в поисках выключателя. Наконец я зажгла свет и увидела на соседней кровати огромную фигуру Генри, одетого в полосатую пижаму. Он храпел с присвистом и руладами. Я застонала. О боже, как мне было плохо!
И тут я вспомнила, что наговорила Биллу, и снова застонала. Кроме того, на прощанье я крепко обняла и поцеловала его на глазах Синтии и Генри. А потом пыталась о чем-то поговорить с лысым гномом и его неприятной женой, но Генри оттащил меня от них и увел из зала.
Что теперь они подумают обо мне? Когда я наконец брошу пить и безобразничать?
Я вновь услышала мощный раскатистый храп и, обернувшись, увидела, как трепещут губы Генри. Еще раз всхрапнув, он заворочался на кровати.
Мысль о том, что я отвязанная сексуально озабоченная алкоголичка, пронзила все мое тело, и я вдруг, неожиданно для себя, пронзительно заорала:
– Генри!
Он открыл глаза и встрепенулся.
– Что? Что случилось?
– Черт подери! Ты можешь не храпеть? Когда я снова проснулась, было уже светло.
Сквозь щель в незадернутых занавесках в комнату проникали солнечные лучи. Соседняя кровать была пуста. Генри куда-то ушел. Я села, чувствуя, как у меня раскалывается голова от страшной боли, поискала глазами халат, надела его и пошла в ванную комнату, чтобы помыться и взглянуть на себя в зеркало.
У меня был ужасный вид.
Слава богу, что я еще не добилась славы. Если бы я была знаменитой и выглянула сейчас за порог своего дома, например для того, чтобы забрать оставленное разносчиком молоко, меня наверняка сфотографировали бы прячущиеся в саду репортеры бульварной прессы, а потом эти снимки появились бы в их изданиях на первой полосе. И разные неприятные типы по всей стране, сидя за завтраком, говорили бы: «Посмотрите-ка на эту старую образину!»
А их жены и подружки, увидев мой портрет, испуганно смотрелись бы в зеркало и, поправляя прическу и макияж, шептали бы: «А ведь ей всего тридцать два года…»
Я сидела на унитазе и пыталась подавить приступ тошноты. Выпив два стакана воды, я налила третий и, поставив его на ночной столик у кровати, снова легла под одеяло.
В этот момент раздался стук в дверь.
– Кэри, ты будешь завтракать?
Нет, мне не хотелось есть.
Я пролежала бы в номере весь день, если бы Генри не стоял над душой и не мямлил:
– Кэри, уже одиннадцать часов, я приготовил тебе кофе.
Я не могла пошевелиться.
– А как же то мероприятие, на которое тебя пригласила мать?
Он, должно быть, шутил!
– Номер снят до полудня. Мы должны освободить его.
Хоть бы он убрался!
– Кэри! Прошу тебя!
В конце концов Генри все же усадил меня в машину, раскаленную, как духовка. Я чувствовала себя отвратительно. Средства от головной боли, которые мне принесла официантка, спавшая этой ночью в номере Барри, не помогали. Так плохо я еще никогда не чувствовала себя. Выглядела я соответствующим образом. Генри тем временем болтал без умолку.
– Я знал, что нас могут отметить подарком, но все равно, когда назвали мое имя, я страшно разволновался… – в третий раз рассказывал он о своих впечатлениях от награждения. – А она очень ничего. Кэрол ее зовут. По-моему, она первая у Барри после разрыва с Джули… А Синтия – правда замечательная?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77