Пока я вглядывалась в вязь тонких чернильных линий и мельчайшие переходы от одного цвета к другому, в комнату забежала Тиша, чтобы забрать мобильник, оставленный на диване. Я быстро положила картины и поторопилась вернуться к своим обязанностям.
– Это Лёня купил вчера на какой-то выставке, – пояснила она, забирая телефон и не обратив внимания на мои извиняющиеся жесты. – Тебе они понравились? По мне, так какой-то бред, разве можно женщину изображать такой? Это же полное уродство! Сказал мне, что я ничего не понимаю, и весь вечер ходил из комнаты в комнату, примериваясь, куда бы их повесить.
– Нашел?
– Что?
– Нашел такое место?
– Да вроде нет. Сказал, что вечером еще подумает. Ладно, я побежала, у меня сегодня укладка, маникюр и вечером ужин с Лёней, так что мне ну совсем некогда! Пока, пусик! – крикнула она мне уже от входной двери, и я поняла, что мне тоже не нравится, когда она меня так называет.
Как только она ушла, я бросила тряпку, которой протирала стол, и снова схватилась за рисунки.
Серия называется «Кожа Саламандры», четыре разные эпохи, четыре образа. Все четыре прорисованы до мельчайших подробностей, будь это рисунок одежды или легкая тень, просвечивающая сквозь ткань. Черные чернила как контур деталей и самого рисунка – пространство между чернильными линиями заполняют цветные узоры; тени, тона плавно переходят из одного в другой, и за этой игрой цвета можно наблюдать бесконечно, как и за чернильной вязью черно-белых кружев, за смешением и расслоением того и другого.
Я взяла все четыре рамы и тоже пошла бродить с ними по квартире.
Ни одна стена не подходила для того, чтобы повесить четыре рисунка сразу: или не хватало места, или освещение было не то, или расположение идеологически было неверным, как, например, одна из стен в прихожей, у самого входа.
Обойдя всю квартиру и опять остановившись в гостиной, я снова залюбовалась верхним рисунком в стопке, которую все еще держала в руках. К ним вообще хотелось возвращаться снова и снова, без конца их разглядывать, поражаясь человеку, который смог создать нечто подобное, – настолько искусно, скрупулезно, каллиграфично. Эти переходы от цвета к цвету, четко следующие за узором, каждый штрих, содержащий в себе несчетное количество оттенков, и Тиша, конечно, не права – они прекрасны, эти четыре женщины, изображенные на картинах: необычные, экстравагантные, даже эксцентричные и все-таки прекрасные.
Я подняла голову и уперлась взглядом в стену перед собой.
И вдруг поняла, что она идеально подходит для того, чтобы разместить на ней все четыре рамки: она нужного размера, хорошо освещенная, на самом видном месте, к тому же напротив нее стоит диван, с которого будет прекрасно видны все четыре работы. Есть только одна небольшая проблема: ее занимает огромный плазменный телевизор.
Еще побродив по квартире, я все-таки расставила все четыре рисунка у стены с телевизором и еще немного посокрушалась, представляя себе, как чудесно они смотрелись бы на этом месте, после чего вернулась к своей работе.
Только по дороге домой я вспомнила, что забыла убрать их с пола, поэтому хозяева, когда вернутся, увидят их прислоненными к стене. И как только я могла дать такого маху?!
Я очень надеялась, что мне не сильно за это попадет, но похоже, ни Лёня, ни тем более Тиша не увидели ничего странного в расположении картин. Сегодня рамки стоят за диваном и похоже, будто о них уже все забыли. Кстати, Тиша выглядит так же: вчера ее друг так и не смог вырваться, чтобы сводить ее поужинать, так что она в очередной раз отправилась по клубам с подругами. Кажется, они поссорились сегодня, по крайней мере когда я пришла, она уже не спала и сразу попросила сделать ей кофе. Точнее, даже не попросила, а приказала.
Я радость, я свет. С любовью и благодарностью я прощаю Тишу, люблю ее и сочувствую ей безмерно.
– Значит, сегодня мы опять никуда не пойдем?
Тиша снова говорила по телефону.
– И ты считаешь, это нормально? – Она явно нарывалась на ссору. – Нет уж, давай поговорим! Значит, тебе все эти люди и дела, которые тебя ждут, важнее, чем я? – Она уже почти кричала. – А то, что я тебя жду целыми днями, для тебя ничего не значит?!.. Думаешь, словами, что ты меня любишь, ты что-то изменишь?.. Нет-нет, только не бросай трубку!
В следующую секунду раздался удар о стену и что-то небольшое и не очень прочное упало на пол. Уже третий мобильник за месяц.
Я представила себе, как Тиша, подскочив с кровати с очередной сигаретой в зубах, мечется от стены к стене, как это бывало все последнее время. Сейчас она направится в гардеробную, натянет на себя очередную прозрачную, ничего не скрывающую блузку – она, кажется, скупила все такие блузки в городе – и уедет. Отправится в салон красоты, пройдется по магазинам, встретится с подружками в каком-нибудь баре. Вернется ночью. От ее волос и одежды будет пахнуть алкоголем и горьким прокуренным воздухом ночного клуба. И она, опять не умывшись, ляжет спать.
В гардеробной что-то упало, Тиша чертыхнулась, пронеслась мимо меня и, даже не посмотрев в мою сторону, схватила сумку. Хлопнула входная дверь.
Ее депрессия длилась уже третью неделю. Она снова вставала из постели только после обеда, без конца тянула мартини, курила, отравляя прозрачный воздух, светлые шторы и чистые диванные подушки, больше не читала, не смотрела телевизор, даже со мной говорила едва-едва.
Я как-то попыталась сама проявить инициативу, спросила, не принести ли еще что-нибудь из тетиной библиотеки. Тиша в это время курила у окна, но, когда услышала мой вопрос, вдруг повернулась ко мне резко, вперилась в меня своими миндалевидными глазами.
– Зачем это? – прищурившись, поинтересовалась она.
– Тебе разве не понравились книги, которые ты прочитала? – спросила я, уже успев пожалеть, что затеяла этот разговор.
– Ну почему же? Получила истинное наслаждение! Только что это изменит? Это что, поможет мне стать известным на весь мир журналистом или офигенным литературным критиком? Да ни хрена это не изменит! Единственное, что я умею, – это быть красивой, но даже это не моя личная заслуга – уж такой родилась! Вот и все таланты!
Вдруг ее плечи мелко затряслись, и она резко закрыла руками лицо, все еще зажимая пальцами потухшую сигарету.
Бедная, бедная девочка.
Думая, что, возможно, Тиша просто оттолкнет меня, если я прикоснусь к ней, я, понимая, что не смогу уйти сейчас от нее просто так, все-таки подошла и обняла ее. К моему удивлению, она не стала вырываться – приникла к моему плечу, и я чувствовала руками, как дрожит ее худое длинное тело. Если бы я только хоть чем-нибудь могла помочь ей…
Мы простояли так всего пару минут, и вдруг Тиша, еще не до конца успокоившись, отстранилась от меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45