Именно в этой школе и в этом классе. Нам такая не снилась! Это ведь не наши с тобой времена, когда было все одинаково, и то не везде. А уж теперь-то... А мама? Она умрет с тоски, если отнять у нее внучку или ее пациентов...
Все это обсуждалось уже не раз, и выхода, казалось, не было.
- Милая моя, дорогая! Ну хочешь, я приеду прямо сейчас? Хочешь, поедем к вам вместе?
Но Таня уже опомнилась.
- Не надо, - сказала она. - Не надо, Женечка. Я побуду с ними весь день, а в семь позвони, встретимся. Я тебя очень люблю.
Она повесила трубку, но телефон сразу зазвонил снова.
- И я, я тоже, безумно! - быстро-быстро, задыхаясь, словно от бега, заговорил Женя. - Спасибо, родная, за эти слова: я бы места себе не нашел, не дожил бы до нашей встречи! Позвоню ровно в семь.
2
Что такое судьба? Это когда два человека с разных концов Москвы в душный июльский вечер едут каждый по своим делам в Ленинку - Женя в третий научный зал, Таня в зал периодики, чтобы посмотреть свежие поступления, а их ждет встреча, которая все в жизни переиначивает.
Часа через два оба делают небольшой перерыв, идут, опять-таки каждый сам по себе, в буфет - он же вот-вот закроется - и оказываются случайно за одним, круглым и высоким, столиком - со своими подносами, хлебом, сардельками, коричневатой бурдой, нахально именуемой "кофе".
Оба навсегда запомнили этот долгий и жаркий вечер.
Женя искоса поглядывал на стоящую напротив женщину. Опустив глаза, она старательно пилила огромным тупым ножом хилую, сморщенную сардельку. Длинные, густые ресницы, брови вразлет, высокий лоб, легкий загар, черные и блестящие волосы, нежная, без единой морщинки, шея в вырезе ослепительно белой кофточки. Вот она подняла наконец глаза, и у Жени на миг замерло сердце: какая красивая! Глаза цвета морской волны смотрели серьезно и даже строго, и была в них какая-то тайна - печаль, а может быть, след страдания - или все это он придумал?
- Распилили? - улыбнулся незнакомке Женя и показал своим, таким же тупым и огромным ножом на сардельку.
- И почему в библиотеках всегда так скверно кормят? - подумала вслух незнакомка.
- А чтобы не отвлекались! - обрадовался, что не отвергнут, Женя. Пришли грызть гранит науки - значит, грызите! А вон на том столике вроде горчица. Хотите?
Не дожидаясь ответа, он бросился к дальнему столику, где ждало его горькое разочарование: в белой плошке на донышке желтело что-то похожее на высохшую замазку. Возможно, в прошлом это было горчицей.
- Не везет, - весело сказал Женя, показывая баночку незнакомке. Можно, конечно, рискнуть, так ведь не отколупаешь...
Слово выдалось какое-то неудачное: так или не так говорится? Женя испугался: вдруг она подумает, что он дурак, и вообще, пока он носился туда-сюда, незнакомка с сарделькой уже расправилась. "Сейчас уйдет! Где ее тогда отыскать? - испугался Женя и, глотнув холодного кофе - горло непроизвольно сжалось, - отложил вилку и нож. - Что бы еще сказать?"
- Какая жара... Правда?
Незнакомка молча кивнула, взялась за поднос.
- Давайте я отнесу, - заторопился Женя. - Вы только не уходите! вырвалось у него.
"Странный какой, - подумала Таня рассеянно. - И глаза какие-то перепуганные..." Женя даже вспотел под ее удивленным взглядом.
- Не уходите, - повторил он тихо. - Я только отнесу подносы.
- Да вы не волнуйтесь, - сжалилась над ним Таня. - Я подожду.
Женя торопливо сложил оба подноса вместе, поставил все на верхний поднос, оттащил подносы в дальний угол, грохнул на столик, для них предназначенный, и мигом вернулся к Тане. Она уже отошла от стола, и теперь он видел ее всю, сверху донизу - от гладких, блестящих волос до пышной юбки и изящных открытых туфелек. "Господи, какая красивая!" - снова подумал он и, робея, приблизился к Тане.
- Я - Женя, - сказал он. - Историк.
Ему великодушно протянули руку. Пожатие оказалось неожиданно крепким.
- А я - Таня. - Редкой красоты глаза смотрели по-прежнему снисходительно. - Врач.
- Врач - и в библиотеке? - наивно удивился Женя.
- А если кто-нибудь отравится в этом буфете?
Впервые она улыбнулась.
- Нет, серьезно!
- Разве наука - это только история? - Какая у нее улыбка! - А вообще вы правы: медицина не очень наука, скорее, сродни колдовству.
- Вы, случайно, не экстрасенс? - встревожился Женя.
- Нет, что вы, - успокоила его Таня. - Я кардиолог.
- Терпеть не могу экстрасенсов! - признался Женя.
- Я - тоже, - согласилась с ним Таня. - Они теперь в моде, и сколько же от них вреда, сколько горя, вы даже не представляете! Люди тратят последние деньги, надеются, ждут, упускают время. Главное - время!
Они уже поднялись к широкой мраморной лестнице. Периодика была внизу, справа, третий научный зал - за антресолями.
- Вам еще долго? - решился спросить Женя.
- Часа два.
- Давайте встретимся здесь, у лестницы? - набрался он храбрости. Погуляем, отдохнем от жары...
"Господи, что я несу? Да разве можно так, сразу? А с другой стороны, что делать?"
- Хорошо, - чуть помедлив, согласилась Таня.
Он еще больше занервничал, заволновался, схватил Таню за руку.
- А вы не обманете? Вы придете?
"Как мальчишка, - развеселилась Таня. - Да что это с ним?" Но она уже знала что, догадывалась. Неужели она ему так сильно нравится? Так нравится этому смешному, растерянному, взмокшему от жары и волнения, седому уже человеку, что он боится ее потерять?
- Разве я похожа на обманщицу? - с мягкой укоризной спросила Таня и, не оглядываясь, пошла к залу легкой походкой уверенной в себе женщины, чувствуя, что ей смотрят вслед.
Эти два часа прошли, можно сказать, бесполезно, даром. Нет, конечно, Таня прилежно листала сборники и журналы и даже что-то такое выписывала, но ловила себя на том, что видит перед собой вместо схем, кардиограмм, расшифровок клетчатую рубашку и широкие, не по моде, брюки, седую растрепанную шевелюру, карие растерянные глаза, крупные руки - "как у хирурга!" - седые волоски на груди - ворот рубахи расстегнут, да еще куда-то делась верхняя пуговица... Она старалась не смотреть Жене в глаза под ее взглядом он явно терялся - и потому смотрела то на подбородок с неожиданной ямочкой посредине, то на распахнутый ворот рубахи, лишь изредка встречаясь с Женей взглядом. Здесь, в зале, вдруг почувствовала, как волнуют ее эти выбивающиеся из-под ворота волоски, как хочется положить на них руку...
"Что со мной? - нахмурилась Таня. - Ну да, я же врач, понимаю... Да все сейчас все понимают! Четыре года одна... Тот, прошлогодний смешной эпизод - не в счет, даже не хочется вспоминать... За что, скажите, мучает нас природа?"
К Жене вышла замкнутой, строгой, опоздав нарочно минут на двадцать. Но когда увидела издалека, как стоит он с портфелем в руке, прислонясь к колонне, и безнадежно, покорно ждет, даже не глядя уже на часы, когда, подойдя ближе, увидела, как вспыхнуло от радости его лицо, на душе у нее потеплело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
Все это обсуждалось уже не раз, и выхода, казалось, не было.
- Милая моя, дорогая! Ну хочешь, я приеду прямо сейчас? Хочешь, поедем к вам вместе?
Но Таня уже опомнилась.
- Не надо, - сказала она. - Не надо, Женечка. Я побуду с ними весь день, а в семь позвони, встретимся. Я тебя очень люблю.
Она повесила трубку, но телефон сразу зазвонил снова.
- И я, я тоже, безумно! - быстро-быстро, задыхаясь, словно от бега, заговорил Женя. - Спасибо, родная, за эти слова: я бы места себе не нашел, не дожил бы до нашей встречи! Позвоню ровно в семь.
2
Что такое судьба? Это когда два человека с разных концов Москвы в душный июльский вечер едут каждый по своим делам в Ленинку - Женя в третий научный зал, Таня в зал периодики, чтобы посмотреть свежие поступления, а их ждет встреча, которая все в жизни переиначивает.
Часа через два оба делают небольшой перерыв, идут, опять-таки каждый сам по себе, в буфет - он же вот-вот закроется - и оказываются случайно за одним, круглым и высоким, столиком - со своими подносами, хлебом, сардельками, коричневатой бурдой, нахально именуемой "кофе".
Оба навсегда запомнили этот долгий и жаркий вечер.
Женя искоса поглядывал на стоящую напротив женщину. Опустив глаза, она старательно пилила огромным тупым ножом хилую, сморщенную сардельку. Длинные, густые ресницы, брови вразлет, высокий лоб, легкий загар, черные и блестящие волосы, нежная, без единой морщинки, шея в вырезе ослепительно белой кофточки. Вот она подняла наконец глаза, и у Жени на миг замерло сердце: какая красивая! Глаза цвета морской волны смотрели серьезно и даже строго, и была в них какая-то тайна - печаль, а может быть, след страдания - или все это он придумал?
- Распилили? - улыбнулся незнакомке Женя и показал своим, таким же тупым и огромным ножом на сардельку.
- И почему в библиотеках всегда так скверно кормят? - подумала вслух незнакомка.
- А чтобы не отвлекались! - обрадовался, что не отвергнут, Женя. Пришли грызть гранит науки - значит, грызите! А вон на том столике вроде горчица. Хотите?
Не дожидаясь ответа, он бросился к дальнему столику, где ждало его горькое разочарование: в белой плошке на донышке желтело что-то похожее на высохшую замазку. Возможно, в прошлом это было горчицей.
- Не везет, - весело сказал Женя, показывая баночку незнакомке. Можно, конечно, рискнуть, так ведь не отколупаешь...
Слово выдалось какое-то неудачное: так или не так говорится? Женя испугался: вдруг она подумает, что он дурак, и вообще, пока он носился туда-сюда, незнакомка с сарделькой уже расправилась. "Сейчас уйдет! Где ее тогда отыскать? - испугался Женя и, глотнув холодного кофе - горло непроизвольно сжалось, - отложил вилку и нож. - Что бы еще сказать?"
- Какая жара... Правда?
Незнакомка молча кивнула, взялась за поднос.
- Давайте я отнесу, - заторопился Женя. - Вы только не уходите! вырвалось у него.
"Странный какой, - подумала Таня рассеянно. - И глаза какие-то перепуганные..." Женя даже вспотел под ее удивленным взглядом.
- Не уходите, - повторил он тихо. - Я только отнесу подносы.
- Да вы не волнуйтесь, - сжалилась над ним Таня. - Я подожду.
Женя торопливо сложил оба подноса вместе, поставил все на верхний поднос, оттащил подносы в дальний угол, грохнул на столик, для них предназначенный, и мигом вернулся к Тане. Она уже отошла от стола, и теперь он видел ее всю, сверху донизу - от гладких, блестящих волос до пышной юбки и изящных открытых туфелек. "Господи, какая красивая!" - снова подумал он и, робея, приблизился к Тане.
- Я - Женя, - сказал он. - Историк.
Ему великодушно протянули руку. Пожатие оказалось неожиданно крепким.
- А я - Таня. - Редкой красоты глаза смотрели по-прежнему снисходительно. - Врач.
- Врач - и в библиотеке? - наивно удивился Женя.
- А если кто-нибудь отравится в этом буфете?
Впервые она улыбнулась.
- Нет, серьезно!
- Разве наука - это только история? - Какая у нее улыбка! - А вообще вы правы: медицина не очень наука, скорее, сродни колдовству.
- Вы, случайно, не экстрасенс? - встревожился Женя.
- Нет, что вы, - успокоила его Таня. - Я кардиолог.
- Терпеть не могу экстрасенсов! - признался Женя.
- Я - тоже, - согласилась с ним Таня. - Они теперь в моде, и сколько же от них вреда, сколько горя, вы даже не представляете! Люди тратят последние деньги, надеются, ждут, упускают время. Главное - время!
Они уже поднялись к широкой мраморной лестнице. Периодика была внизу, справа, третий научный зал - за антресолями.
- Вам еще долго? - решился спросить Женя.
- Часа два.
- Давайте встретимся здесь, у лестницы? - набрался он храбрости. Погуляем, отдохнем от жары...
"Господи, что я несу? Да разве можно так, сразу? А с другой стороны, что делать?"
- Хорошо, - чуть помедлив, согласилась Таня.
Он еще больше занервничал, заволновался, схватил Таню за руку.
- А вы не обманете? Вы придете?
"Как мальчишка, - развеселилась Таня. - Да что это с ним?" Но она уже знала что, догадывалась. Неужели она ему так сильно нравится? Так нравится этому смешному, растерянному, взмокшему от жары и волнения, седому уже человеку, что он боится ее потерять?
- Разве я похожа на обманщицу? - с мягкой укоризной спросила Таня и, не оглядываясь, пошла к залу легкой походкой уверенной в себе женщины, чувствуя, что ей смотрят вслед.
Эти два часа прошли, можно сказать, бесполезно, даром. Нет, конечно, Таня прилежно листала сборники и журналы и даже что-то такое выписывала, но ловила себя на том, что видит перед собой вместо схем, кардиограмм, расшифровок клетчатую рубашку и широкие, не по моде, брюки, седую растрепанную шевелюру, карие растерянные глаза, крупные руки - "как у хирурга!" - седые волоски на груди - ворот рубахи расстегнут, да еще куда-то делась верхняя пуговица... Она старалась не смотреть Жене в глаза под ее взглядом он явно терялся - и потому смотрела то на подбородок с неожиданной ямочкой посредине, то на распахнутый ворот рубахи, лишь изредка встречаясь с Женей взглядом. Здесь, в зале, вдруг почувствовала, как волнуют ее эти выбивающиеся из-под ворота волоски, как хочется положить на них руку...
"Что со мной? - нахмурилась Таня. - Ну да, я же врач, понимаю... Да все сейчас все понимают! Четыре года одна... Тот, прошлогодний смешной эпизод - не в счет, даже не хочется вспоминать... За что, скажите, мучает нас природа?"
К Жене вышла замкнутой, строгой, опоздав нарочно минут на двадцать. Но когда увидела издалека, как стоит он с портфелем в руке, прислонясь к колонне, и безнадежно, покорно ждет, даже не глядя уже на часы, когда, подойдя ближе, увидела, как вспыхнуло от радости его лицо, на душе у нее потеплело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103