Это всегда связано с ослаблением второстепенных участков, таких, например, как наш, и, следовательно, связано с риском. Но ведь кто не рискует, тот редко добивается успеха.
Во-вторых, бойцы отряда полковника Иванова, хотя их не успели даже обмундировать, неплохо зарекомендовали себя в бою. Они горят желанием отомстить врагу за обиды родной земли. Это о них писала, обращаясь к комсоргу полка, комсорг батальона Зинаида Цепейникова: «Это — герои, товарищ Бойко. Был случай, когда они, группой, оказались в окружении. Решили меж собой: „Умрем или прорвемся к своим“. И прорвались».
И в-третьих, заключил свое выступление Забелин, все мы, работники штаба, пойдем в роты и батальоны этого отряда и там выполним свой воинский долг.
Я тоже выступил на совещании и постарался говорить бодро. Однако на душе у меня, что называется, кошки скребли. Шутка ли сказать — полоса обороны корпусная, а держи ее отрядом в полторы тысячи вчерашних штатских людей.
Так продолжалось весь ноябрь. К счастью, все обошлось благополучно. Потом пришел приказ, и мы облегченно вздохнули: родные наши дивизии возвращались в корпус, которому надлежало перебраться на крюковский плацдарм.
Серая хмурь поздней осени висела над Днепром. Вечерело. То здесь, то там над гладью вод вздымались толстые фонтаны разрывов. Огневой бой стихал.
Полковник Забелин, когда я вернулся из очередной поездки в части, подробно прокомментировал новый приказ командующего армией, рассказал о предварительных распоряжениях, отданных в мое отсутствие.
Наш корпус прекращает наступательные действия на ново-липовском плацдарме. Занимаемые позиции передаем 69-й дивизии. Затем сосредоточиваемся на новом плацдарме — крюковском, для перехода в наступление с табурищевского рубежа на Ново-Георгиевск.
Все пункты, которые он показывал на карте, лесные массивы и полевые дороги, высоты и высотки, вставали передо мной, как в кино. За два месяца непрерывных боев и переброски с плацдарма на плацдарм эти места так прочно застряли в памяти, что и сегодня, много лет спустя, я прошел бы по ним с закрытыми глазами.
В штабе царило оживление, как всегда, когда после долгих и бесплодных боев вдруг появляется перспектива действовать активно. Все ходили радостные, поздравляли друг друга. Вроде бы камень упал с сердца. Переживания, вызванные «днепровским сидением», отодвинулись куда-то далеко-далеко. А пережить пришлось немало. Ведь прошло почти два месяца с тех пор, как корпус вышел на Днепр. И все это время мы фактически топтались на небольших плацдармах. Никакие объективные обстоятельства (а они были!) не улучшали нашего самочувствия. Очень скверно бывает на душе военного человека, когда он находится в стороне от больших дел и узнает о них только из сводок военных действий. Но теперь-то уж мы, кажется, по-настоящему включимся в боевые усилия фронта…
Уже за полдень 27 ноября к нам приехал командующий армией генерал Галанин. Иван Васильевич был в хорошем настроении. Он посвятил меня в детали предстоящей переправы на крюковский плацдарм и последующего наступления.
Мы должны были совершить переход к Кременчугу. К северу от него армейские инженеры наведут переправы. В состав корпуса, кроме 5-й, вошли 138-я и 66-я гвардейская стрелковые дивизии.
Разговор с командующим армией занял не более часа. Задача была ясна, местность известна, и после его отъезда я решил побывать на переправах.
Никаких признаков инженерных работ здесь не было видно. Однако несколько южнее лежал на воде готовый понтонный мост — переправа фронтового значения. Руководил здесь деятельный, распорядительный офицер — начальник инженерного управления фронта полковник А. Д. Цирлин.
— Может ли корпус рассчитывать на вашу переправу в случае нужды? спросил я.
— Переправа подготовлена только для частей фронтового подчинения…
— Ну, а когда она будет свободной?
— Можно, — неожиданно легко согласился он. — Пропустим ваш автотранспорт, танки, артиллерию на мехтяге. Только одно условие: немедленно освободить переправу, как только потребуется.
Я, конечно, заверил его в этом.
Ночью дивизии передали свои оборонительные полосы и сосредоточились в районе, указанном командующим армией. Но произошло то, чего мы опасались: армейские переправы не были подготовлены к сроку. Мосты не навели, паромы не работали, так как рвались канаты. Тут-то и пришлось воспользоваться уступчивостью полковника Цирлина.
Однако этот единственный мост не решил дела. Тем более что время от времени мы должны были его освобождать для подходивших частей фронтового подчинения. Получился затор.
Командующий армией, узнав, что наводка переправ сорвана, приехал на плацдарм.
— Сможет корпус в срок начать наступление?
— Без артиллерии не сможет, товарищ генерал. Приняли все меры, чтобы переправить ее сюда.
— Когда же начнете наступать?
Всем нам хотелось уложиться в указанное время, и я ответил:
— В пятнадцать ноль-ноль.
— Согласен. Действуйте.
Действовать мы начали, но успеха не добились. Из-за трудностей переправы наступление не было достаточно подготовленным. Генерал Галанин объявил мне взыскание — выговор. И поделом! Ведь имел я возможность подумать, прежде чем ответить ему.
Так я рассуждаю сейчас. А тогда выговор казался мне совершенно несправедливым.
В ту же ночь боевая инициатива, проявленная нашими воинами, неожиданно переменила все дело. После дневной неудачи разведгруппам удалось нащупать слабое звено в обороне противника. Командир 5-й дивизии полковник Ф. М. Забело, назначенный вместо заболевшего генерал-майора Калинина, тотчас приказал наступать. Его полки быстро продвинулись. Использовали благоприятную обстановку и 138-я и 66-я дивизии. В результате корпус к утру был уже в двух-трех километрах от Новогеоргиевска.
Сильное сопротивление встретила 5-я дивизия на подходе к селу Ревовка. Бои были очень напряженные. Полковник Ф. М. Забело и начштаба полковник И. Н. Кожушко вышли в боевые порядки полков. Ревовку взяли, но и тот и другой были ранены.
Победителей, как говорится, не судят. И все же нельзя пройти мимо того факта, что Забело и Кожушко ушли с командного пункта без разрешения старшего начальника. Мне казалось, их личное участие в атаке не вызывалось необходимостью. Так это или не так, но дивизия потеряла сразу двух очень нужных ей офицеров.
Оценив создавшуюся обстановку, я приказал штурмовать Ново-Георгиевск, нанося главный удар правофланговыми дивизиями — 5-й и 138-й, усиленными истребительным противотанковым полком. Одновременно слева, на широком фронте, должна наступать 66-я дивизия.
Генерал Галанин известил нас, что части 21-го корпуса окажут содействие наступлением с севера. Это было весьма кстати, так как наши дивизии были значительно ослаблены предыдущими боями и насчитывали лишь по три — пять тысяч бойцов, то есть от трети до половины нормального состава.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78