Возможно, позже. Как бы он ни поступил, надо быть уверенным, что реакция Йорама не будет слишком буйной. Здесь, под проницательным взглядом Кверона, они не могут рисковать.
Вздохнув, Камбер приподнялся, слегка кланяясь Джеффрэю.
— Примите мои извинения, ваша милость. Мой секретарь юн и легко возбудим. Я постараюсь проследить, чтобы подобное не повторилось.
— Буду признателен вам за это, — ответил Джеффрэй, поворачиваясь. — Теперь можете продолжать, отец Кверон. Прошу вас.
Кверон поклонился, скручивая свиток, которым он так эффектно воспользовался несколько минут назад. Однако содержимое бумаги осталось неоглашенным. Может, свиток был попросту пуст, и Кверон потрясал им, стараясь произвести впечатление. Что еще продемонстрирует этот дерини в своем стремлении убедить собравшихся?
Камбер добросовестно изображал легкую заинтересованность и некоторое сочувствие к своему секретарю, сидевшему рядом с жалким видом, Камбер принял одну из излюбленных поз Алистера Каллена— сосредоточенное неподвижное лицо, руки лежат свободно, все мышцы кажутся расслабленными. Он видел, как Кверон изящно развернулся, оглядывая слушателей и поигрывая своим свитком. Он заговорил свободно и доверительно, овладевая вниманием публики.
— Ваша милость, преподобные отцы. Для тех, кто, возможно, не знает меня, скажу: я Кверон Кайневан, Целитель и бывший священник Ордена святого Гавриила. Я остался и Целителем, и священником, но, как видите, мое облачение говорит о том, что я больше не принадлежу гавриллитскому Ордену. И на это есть причина. Не падение моего прежнего Ордена, которым я всегда буду дорожить, — здесь он слегка поклонился отцу Эмрису. — а призвание к исполнению другой службы, которая для меня и, я верю, для Гвинедда более важна. Надеюсь, вы поймете причину такой перемены и выразите свою поддержку.
Он неторопливо вздохнул, а публика затаила дыхание. — Как вам известно, граф Кулдский был убит в сражении в прошлом году. Точнее, был убит Камбер МакРори: мягкий и набожный человек, как мы знаем, реставратор нашего короля (да будет долгим его правление). Защитник человечества, как теперь многие называют его, причем справедливо, ибо он пал, защищая нас от тиранов-Фестилов.
Он был повержен в расцвете своего служения этому королевству, пал задолго до того, как его труды могли принести плоды. Но мы, именующие себя его Слугами, верим, что он не был спокоен, покидая нас, когда его работа не совершена и эта земля в опасности. Его тело умерло, но сам он не ушел! Его рука простерта над этой землей и ее народом. С немногими избранными он даже говорил, направляя и подавая надежду, и даже даруя чудо исцеления.
Теперь он овладел их вниманием и знал это. Его голос снизился до едва слышного, а сам он видел, как собравшиеся шикают на соседей, помешавших слушать его. Механически потирая указательным пальцем нос, чтобы скрыть растущий испуг, Камбер почувствовал, как похолодело внутри, когда он услышал слова об исцелении.
Знал ли Кверон о случившемся с Синилом?
— Весной я говорил с одним из таких людей, — продолжал Кверон. — Сейчас он присутствует здесь. — Камбер позволил себе слегка расслабиться— Синила в зале не было. — Он рассказал мне о чуде: благословенный Камбер явился ему как бы во сне, но это не было сном! Те из вас, кто знает меня или слышал о моей репутации, надеюсь, поверят, если я скажу, что подробно расспросил этого человека, полностью использовав свои способности, и убедился, что Камбер появился именно так, как описывает он. Я продемонстрирую это. Однако он не единственный неоспоримый свидетель.
Вот оно— еще одно возможное упоминание о Синиле. Кто еще мог быть поистине неоспорим? Расспросы Синила были по-настоящему опасны.
— Достоверность говорит сама за себя, преподобные отцы. Я верю, что Камберу МакРори была дарована милость Божья, чтобы даже после смерти продолжать свое служение на этой земле. Я верю, что в конце концов у этого августейшего собрания не останется иного выбора, как объявить Камбера МакРори святым.
Если моя откровенность обидела кого-то, прошу меня простить.
Он склонил голову. На мгновение все в комнате замерло, хотя Камбер прекрасно знал, что должно произойти следом. На несколько секунд воцарилась мертвая тишина, а потом послышалось бессвязное бормотание — епископы и духовенство зашептались. Так продолжалось несколько минут, пока Джеффрэй не поднял руку, требуя тишины, наступившей в тот же момент.
— Мы благодарим вас, отец Кверон. Отец МакРори, вы желаете что-то сказать, прежде чем отец Кверон предоставит нам своих свидетелей?
Йорам медленно поднялся, глядя в глаза Джеффрею. В последние минуты страстной речи Кверона он позволил отцу прикоснуться к своему мозгу и заверил его, что не выдаст себя, И все же ему хотелось сообщить как можно больше правды, не подвергая при этом опасности человека, ради которого он столько раз шел на компромисс.
— Ваша милость, я любил отца, — твердо произнес он. — Я любил его и по-прежнему люблю так сильно, что не в силах выразить словами. — Он посмотрел под ноги, вновь закрыв мозг для Камбера, потом снова взглянул на Джеффрэя. — Но отец был человеком, таким же, как и все: податливым и набожным, как говорил отец Кверон; любящим отцом и мудрым советчиком, необычайно одаренным даже для представителей нашей расы. Он многим жертвовал ради завершения того, во что верил, и был готов заплатить за это, потому что любил свою землю и ее короля… может быть, слишком любил.
Но он не был святым. Я только надеюсь убедить вас, что он ужаснулся бы, узнав о том, что происходит под этой крышей!
Вздохнув, Джеффрэй снова поглядел на Кверона. Для своих лет архиепископ Джеффрэй был довольно привлекательным мужчиной. Его темная гавриллитская косица была слегка тронута сединой, но от речи сына Камбера он словно сделался старше. Всего за несколько минут. Джеффрэй хмурился и размышлял, как быть. Когда Кверон поднял голову, задумчиво сцепив руки за спиной, архиепископ постукивал по зубам своим аметистовым перстнем.
— Отец Кверон, — произнес он, опять вздохнув. — Я вынужден напомнить преподобным отцам, что мы с вами друзья и братья с тех пор, когда я еще принадлежал к Ордену святого Гавриила. Мне хочется верить в то, что мой друг и брат только что сообщил августейшему собранию. Однако хочу заметить, что я, как и прочие, слушаю это заявление впервые. Я также должен обратить внимание на то, что сын человека, которого вы просите признать святым, не разделяет вашего энтузиазма. Вы готовы доказать ваши заявления свидетельствами, как требует обычай?
— Готов, ваша милость.
— Хорошо. Вы сказали, что один из свидетелей присутствует здесь. Я хотел бы услышать его рассказ. На основании его мы решим, стоит ли рассматривать это дело дальше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
Вздохнув, Камбер приподнялся, слегка кланяясь Джеффрэю.
— Примите мои извинения, ваша милость. Мой секретарь юн и легко возбудим. Я постараюсь проследить, чтобы подобное не повторилось.
— Буду признателен вам за это, — ответил Джеффрэй, поворачиваясь. — Теперь можете продолжать, отец Кверон. Прошу вас.
Кверон поклонился, скручивая свиток, которым он так эффектно воспользовался несколько минут назад. Однако содержимое бумаги осталось неоглашенным. Может, свиток был попросту пуст, и Кверон потрясал им, стараясь произвести впечатление. Что еще продемонстрирует этот дерини в своем стремлении убедить собравшихся?
Камбер добросовестно изображал легкую заинтересованность и некоторое сочувствие к своему секретарю, сидевшему рядом с жалким видом, Камбер принял одну из излюбленных поз Алистера Каллена— сосредоточенное неподвижное лицо, руки лежат свободно, все мышцы кажутся расслабленными. Он видел, как Кверон изящно развернулся, оглядывая слушателей и поигрывая своим свитком. Он заговорил свободно и доверительно, овладевая вниманием публики.
— Ваша милость, преподобные отцы. Для тех, кто, возможно, не знает меня, скажу: я Кверон Кайневан, Целитель и бывший священник Ордена святого Гавриила. Я остался и Целителем, и священником, но, как видите, мое облачение говорит о том, что я больше не принадлежу гавриллитскому Ордену. И на это есть причина. Не падение моего прежнего Ордена, которым я всегда буду дорожить, — здесь он слегка поклонился отцу Эмрису. — а призвание к исполнению другой службы, которая для меня и, я верю, для Гвинедда более важна. Надеюсь, вы поймете причину такой перемены и выразите свою поддержку.
Он неторопливо вздохнул, а публика затаила дыхание. — Как вам известно, граф Кулдский был убит в сражении в прошлом году. Точнее, был убит Камбер МакРори: мягкий и набожный человек, как мы знаем, реставратор нашего короля (да будет долгим его правление). Защитник человечества, как теперь многие называют его, причем справедливо, ибо он пал, защищая нас от тиранов-Фестилов.
Он был повержен в расцвете своего служения этому королевству, пал задолго до того, как его труды могли принести плоды. Но мы, именующие себя его Слугами, верим, что он не был спокоен, покидая нас, когда его работа не совершена и эта земля в опасности. Его тело умерло, но сам он не ушел! Его рука простерта над этой землей и ее народом. С немногими избранными он даже говорил, направляя и подавая надежду, и даже даруя чудо исцеления.
Теперь он овладел их вниманием и знал это. Его голос снизился до едва слышного, а сам он видел, как собравшиеся шикают на соседей, помешавших слушать его. Механически потирая указательным пальцем нос, чтобы скрыть растущий испуг, Камбер почувствовал, как похолодело внутри, когда он услышал слова об исцелении.
Знал ли Кверон о случившемся с Синилом?
— Весной я говорил с одним из таких людей, — продолжал Кверон. — Сейчас он присутствует здесь. — Камбер позволил себе слегка расслабиться— Синила в зале не было. — Он рассказал мне о чуде: благословенный Камбер явился ему как бы во сне, но это не было сном! Те из вас, кто знает меня или слышал о моей репутации, надеюсь, поверят, если я скажу, что подробно расспросил этого человека, полностью использовав свои способности, и убедился, что Камбер появился именно так, как описывает он. Я продемонстрирую это. Однако он не единственный неоспоримый свидетель.
Вот оно— еще одно возможное упоминание о Синиле. Кто еще мог быть поистине неоспорим? Расспросы Синила были по-настоящему опасны.
— Достоверность говорит сама за себя, преподобные отцы. Я верю, что Камберу МакРори была дарована милость Божья, чтобы даже после смерти продолжать свое служение на этой земле. Я верю, что в конце концов у этого августейшего собрания не останется иного выбора, как объявить Камбера МакРори святым.
Если моя откровенность обидела кого-то, прошу меня простить.
Он склонил голову. На мгновение все в комнате замерло, хотя Камбер прекрасно знал, что должно произойти следом. На несколько секунд воцарилась мертвая тишина, а потом послышалось бессвязное бормотание — епископы и духовенство зашептались. Так продолжалось несколько минут, пока Джеффрэй не поднял руку, требуя тишины, наступившей в тот же момент.
— Мы благодарим вас, отец Кверон. Отец МакРори, вы желаете что-то сказать, прежде чем отец Кверон предоставит нам своих свидетелей?
Йорам медленно поднялся, глядя в глаза Джеффрею. В последние минуты страстной речи Кверона он позволил отцу прикоснуться к своему мозгу и заверил его, что не выдаст себя, И все же ему хотелось сообщить как можно больше правды, не подвергая при этом опасности человека, ради которого он столько раз шел на компромисс.
— Ваша милость, я любил отца, — твердо произнес он. — Я любил его и по-прежнему люблю так сильно, что не в силах выразить словами. — Он посмотрел под ноги, вновь закрыв мозг для Камбера, потом снова взглянул на Джеффрэя. — Но отец был человеком, таким же, как и все: податливым и набожным, как говорил отец Кверон; любящим отцом и мудрым советчиком, необычайно одаренным даже для представителей нашей расы. Он многим жертвовал ради завершения того, во что верил, и был готов заплатить за это, потому что любил свою землю и ее короля… может быть, слишком любил.
Но он не был святым. Я только надеюсь убедить вас, что он ужаснулся бы, узнав о том, что происходит под этой крышей!
Вздохнув, Джеффрэй снова поглядел на Кверона. Для своих лет архиепископ Джеффрэй был довольно привлекательным мужчиной. Его темная гавриллитская косица была слегка тронута сединой, но от речи сына Камбера он словно сделался старше. Всего за несколько минут. Джеффрэй хмурился и размышлял, как быть. Когда Кверон поднял голову, задумчиво сцепив руки за спиной, архиепископ постукивал по зубам своим аметистовым перстнем.
— Отец Кверон, — произнес он, опять вздохнув. — Я вынужден напомнить преподобным отцам, что мы с вами друзья и братья с тех пор, когда я еще принадлежал к Ордену святого Гавриила. Мне хочется верить в то, что мой друг и брат только что сообщил августейшему собранию. Однако хочу заметить, что я, как и прочие, слушаю это заявление впервые. Я также должен обратить внимание на то, что сын человека, которого вы просите признать святым, не разделяет вашего энтузиазма. Вы готовы доказать ваши заявления свидетельствами, как требует обычай?
— Готов, ваша милость.
— Хорошо. Вы сказали, что один из свидетелей присутствует здесь. Я хотел бы услышать его рассказ. На основании его мы решим, стоит ли рассматривать это дело дальше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100