Малыш неловко упал на выступ, запутавшись в свалившейся сверху веревке. Сквозь отверстие в скале ему в уши ударил как будто усиленный огромным мегафоном вопль Рамона.
Выпутавшись из веревки, Малыш вскочил на ноги и через заросли можжевельника ринулся в темноту тоннеля, на помощь девушке, которую ожидало нечто более ужасное, чем просто смерть, в руках этого дьявола в человеческом обличье.
ГЛАВА XIII
Пронзительный голос Рамоны Наварро эхом разносился по узкому тоннелю, отражаясь от каменных стен. Эти звуки причиняли Малышу боль, и он бесстрашно продолжал бежать дальше в темноту.
Волны чувств захватывали его. Он то узнавал голос, то начинал в этом сомневаться. Такой же высокий, как и голос мексиканского мальчика, этот крик чем-то отличался от серьезного мальчишеского тона которым тот говорил с ним в пещере.
Теперь, когда ее так тщательно охраняемый секрет был раскрыт Джо Эллиотом, Рамона отбросила всю свою сдержанность и не старалась больше соблюдать маскарад, который выручал ее на этой полной беззакония приграничной территории.
Откровенный ужас смел все ограничения и манеры, и она стала просто испуганной девочкой, пытающейся защитить себя от человека, которому ее отец имел неосторожность довериться.
Эту перемену в голосе и заметил Малыш, но он еще не мог до конца ее понять, когда изо всех сил бежал по темному проходу. Это было нечто большее, чем просто желание помочь беззащитному, попавшему в ловушку человеку. Это было то самое неясное, необъяснимое волнение, которое он почувствовал там, в пещере, когда мальчик вызвался проводить его к своему отцу, когда он предложил навсегда стать его рабом.
Впереди была только кромешная тьма и исступленный, эхом разносящийся крик.Потом осталась только темнота.Крики Рамоны прекратились так внезапно, как будто где-то впереди упала звуконепроницаемая завеса и перегородила тоннель. Звук не затих, не ослабел, а мгновенно прекратился. Наступившая тишина была еще более ужасна, чем отчаянный крик, звавший Малыша на помощь. Воображение рисовало ему кошмарные картины, находило объяснение этого внезапного молчания, одно ужаснее другого.
Малыш бежал все быстрее, сердце его бешено колотилось от напряжения. За резким поворотом тоннеля его подхлестнул резкий крик, донесшийся из темноты впереди: «Папа!»
Всего одно слово, но его было достаточно, чтобы Малыш четко представил себе, что происходило с Рамоном Наварро. Он понял, что юноша в отчаянии, что его разлучили с отцом, что он наедине с Джо Эллиотом. Джо Эллиот сам указал Малышу дорогу, воскликнув:" ..
— Что, кусаться? Ах ты,- маленькая сучка!
Ошибиться было невозможно. Малыш кинулся на звук голоса, в темноте влетел в проем склепа, который иначе он ни за что бы не заметил, и упал на двух дерущихся людей, которых он совсем не видел. Его первая атака была успешна, и Рамона моментально вырвалась из рук Эллиота и отскочила с криком радости и угрозы одновременно.
Пошатнувшись под натиском Малыша, Эллиот выхватил пистолет и начал бешено палить в темноту. Острые языки пламени, вырывавшиеся из дула его пистолета, выдавали его. Малыш даже и не пытался достать оружие, а нападал в темноте. Джо Эллиот понятия не имел о том, кто это мог быть. Он отчаянно пытался ударить Малыша по голове длинной рукояткой своего пистолета, обрушивая град ударов на руки и плечи человека, который, однако, не отступал, а вновь и вновь безжалостно отбрасывал его к стене.
Эллиот наносил смертоносные удары во все стороны, но Малышу удавалось от них увертываться. Он глубоко вонзал в тело врага шпоры, снова и снова бросался на Эллиота.
С губ Рамоны не сорвалось ни звука за все это время. Она не могла видеть, кто побеждает, не знала, как и чем она может помочь, но она не убежала, не оставила своего спасителя.
Малыш Рио тоже не произнес ни слова, но каким-то странным образом она почувствовала, что ее спаситель — это Малыш Рио, а не отец. Интуитивно она поняла, что ее отец не пришел ей на помощь, потому что не смог этого сделать... и никогда больше не сможет. Рамона вспоминала слова Эллиота, его издевательский смех, когда она звала отца на помощь, его нескрываемое удивление, когда он услышал приближающиеся шаги в ответ на ее зов — все это всплывало в памяти, пока у ее ног продолжалась яростная борьба.
Одежда обоих была порвана в клочья об острые камни. Катаясь в темноте но полу, как два разъяренных зверя, покрытые синяками, они наносили друг другу все новые и новые удары.
Малыш знал, что победит. Он знал это и, лежа на спине, смеялся в лицо Эллиоту, который все больше ослабевал. В этом смехе было безумное ужасающее ликование, потому что оно срывалось с губ человека, поверженного навзничь, человека, которого, кажется, ждало поражение. Он не был суперменом, и начал драться, когда тело его ломило от вчерашней схватки.
Смех Малыша странным образом подействовал на Эллиота. Сам Эллиот не смеялся бы при таких обстоятельствах, и это вселило в него растерянность и страх. Он, шатаясь, встал на колени над Малышом, крепче сжал рукоятку своего пистолета и, собрав остатки сил, спустил курок.
Эллиот промазал. Медленно, неимоверным напряжением мышц он приподнялся с каменного пола, чтобы продолжать бой. Чувствуя под собой эту безжалостную неутомимую силу, Джо Эллиот отшатнулся, вскрикнув от страха. Шатаясь, как пьяный, он встал на ноги, повернулся и выбежал из комнаты, затем, спотыкаясь, двинулся по коридору к выходу, через который сюда проникла Рамона.
Тяжелое дыхание Малыша было единственным звуком в стенах этой сокровищницы, больше похожей на склеп. Он с трудом заставил себя встать на колени и пробормотал:
— Ты еще здесь, Рамон?
— Я здесь,— тихо ответила Рамона.
Она пошла на его годос и присела рядом с ним, в темноте мягкими пальцами легко касаясь его лица. Ее слезы капали на лицо Малыша.
— Все хорошо,—бормотал Малыша—Не плачь. Мне не очень больно.
Он поднял руки и неуклюже потрепал ее по плечу. Во время борьбы с Эллиотом рубашка Рамоны порвалась и теперь едва держалась у нее на плечах.
— Тут есть вода, чтобы умыться? — спросил Малыш.
Рамона поймала рукой его пальцы, поднесла их к губам и, всхлипывая, поцеловала их.
— Вода есть дальше по тоннелю. Я намочу кусок рубашки и вернусь.— Она поспешила за водой.
Малыш Рио растянулся на холодном полу и, хотя мысли его еще путались, постарался все обдумать. Рамон вел себя довольно странно для уверенного в себе мексиканского парня, привыкшего жить по жестким, суровнм законам Границы. Эти слезы, льющиеся по его лицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40