Ифрит завыл, отрываясь от пуповины, и я притянула еще больше силы, безрассудно используя ее на то, чтобы удержать ифрита подальше.
– Помоги мне! – кричала я Патрику, который взирал на происходящее с огромным интересом. – Ты, ублюдок!
– Сахар в шоколад, – сказал он чопорно. – Ты знаешь, это все, что нужно.
И каким-то образом, приблизительно я поняла. Я зачерпнула энергии, сжала ее до интенсивности лазерного сияния и позволила снова вернуться моим ощущениям джинна. Внезапно эфир наполнился тенями и призраками, приобрел новые свойства. Слишком много, слишком ярко, слишком беспорядочно, и центром всего этого был ифрит. Больше никакой милой маскировки под черное облачко, только уродливая костлявая тень. Вся из острых зубов и бугрящихся мышц. Она не была демоном вроде того, с которым я сражалась прежде (и умерла в процессе). Ифрит по сравнению с демоном – это котенок перед львом, но для мыши вроде меня этого более чем достаточно.
– Проваливай! – зарычала я.
Она притворно ухмыльнулась и закрутилась с бешеной скоростью, превратившись в размытое пятно. Она крутилась рядом, впереди, позади меня и продолжала наносить мне удары, прежде чем я успевала как следует поймать ее взглядом.
– Патрик! Отзови ее!
– Почему я это должен это делать? – спросил он мягко и откусил еще один кусочек шоколада. – Ты не должна надеяться на то, что другие будут тебя защищать, Джоанн. Это первая обязанность любого джинна. Сохранять свою жизнь. Вторая – сохранять свободу.
У меня не было сил для ответа. Я отыскивала слабые места в ее защите, одновременно пытаясь увернуться от острых зубов и когтей, старающихся разрушить мою защиту – ту, что серебряной нитью уходила за горизонт. Такую хрупкую, боже мой…
Я бы не удивилась, если бы Джонатан, опасаясь за жизнь Дэвида, разорвал нашу связь. Ведь Дэвид был тоже уязвим, через меня…
На угольно-черной шкуре и меняющей цвета ауре, похожей на радужную пленку нефтяного пятна я нашла участок темнее прочих, но мягче. Уязвимее.
На эфирном плане я вытянула руку и ощутила, как выдвинулись тонкие металлические когти. Они были острые и яркие, как звездный свет, и прозрачные, как хрусталь. Я увернулась от атаки ифрита и погрузила эти ножеподобные когти глубоко в ее тело, но не для того, чтобы резать или разрывать ее, для кое-чего другого.
Свет.
Свет и тьма.
Одно переходящее в другое. Трансмутация.
Очертания ифрита дрогнули, стали полупрозрачными, непрочными и почти секунду я слышала ее счастливый крик, эхом отражающийся в эфире. Высокий, красивый странный. А потом она исчезла.
Я осознала, что лежу на полу изощренно уродливой гостиной Патрика, тупо разглядывая потолок, украшенный обнаженными картинами в стиле Сикстинской Капеллы. Мои ощущения джинна оказались полностью разблокированы, и каждая чертова вещь в мире шептала мне свою историю. В голове была сладкая тяжесть. Мне хотелось смеяться, но я слишком устала.
Когда я исследовала Патрика с помощью вновь приобретенных чувств, оказалось, что он похож на Санта-Клауса не больше, чем я. Нет, он был большим, жестким, холодным, а еще – неслабо озадаченным.
– Интересно, – сказал он и ссыпал на ладонь очередную щепотку сахара. На этот раз он сделал мятный леденец, причем, прямо в обертке. Он предложил его мне. – Откуда ты знаешь, как это делается?
– Трансмутация, – сказала я, все так же лежа навзничь на его чересчур ярком ковре. Потом подняла руки и посмотрела на них, напрягая мышцы, существующие только на тонком плане. Серебристые остроконечные когти, прекрасные и пугающие одновременно, выскользнули с кончиков моих пальцев.
– Ты говорил, что она голодна. Я накормила ее.
– Да, – подтвердил он, с нотками изумления в голосе. – Именно это ты и сделала.
Я взяла леденец, развернула его и сосредоточилась на ощущении сладкой мяты во рту. Теперь вкус был другой. Ярче. Острее. Гладкая зеленая бумажка обертки имела текстуру, которой я раньше не замечала.
– Итак, – сказал он, пока я наслаждалась вкусом. – Второй раунд?
Я только что чуть не умерла, но по какой-то причине никак не могла удержаться от хихиканья, идущего из самых глубин.
– Конечно, – сказала я между приступами безудержного смеха, – зови ее обратно.
* * *
Второй раунд был просто кошмарным. Моей заднице досталось множество пинков. Очень болезненных. На этот раз я закончила лежа на бананово-желтом диване, со всхлипом вдыхая воздух, слишком опустошенная даже для того, чтобы подсчитать повреждения.
Патрик суетился вокруг, предлагая прохладительные напитки. Пока он не высказал идею, что мою порцию можно использовать в качестве девяностоградусного антисептика, заинтересованности я не проявляла.
– Теперь, – сказал он весело, усаживаясь обратно на красный стул, сделанный в виде туфли на платформе, – давай поговорим о том, что ты сделала неправильно. Также как и мы, джинны, ифрит является энергетическим сгустком. Следовательно, твое первое побуждение было верным. Ты должна не бороться с ним, а умиротворить его, если у тебя достаточно энергии, – он прервал лекцию, бросив на меня хмурый взгляд, – ты залила кровью весь мой диван.
– Прости меня, черт тебя подери, – простонала я.
– Да ради бога, девочка, только останови ее.
Я озадачено на него посмотрела. Он протянул руку, коснулся моего запястья и мягко погладил одну из рваных ран. Она закрылась под его пальцами, рубец постепенно бледнел, а потом совсем исчез. А потом и следы крови.
– Теперь, – сказал он, – тебе надо отдохнуть.
Ну конечно, отдыхом это только называлось. Я исправляла свое состояние, соединяла разорванные мышцы, кровеносные сосуды и нервы. По сравнению с этим одежду починить было проще. В конце я даже села, сбросила туфли и положила голые ноги на безвкусный журнальный столик, сделанный из хромированного метала и стекла.
– Так гораздо лучше, – пробормотал Патрик. – Теперь об ифритах. Они появляются двумя путями. Один из них – ифритом становится человек, у которого не получилось продолжить жизнь в виде джинна, и этот вариант вполне серьезно тебе угрожает, моя дорогая. А еще это то, что остается от джинна, когда мы – я использую это слово – умираем.
Я в этот момент покачивала ногой и так и не завершила движения, замерев.
– Я думала, джинн не может умереть.
– Действительно, в большинстве подобных случаев энергия не теряется. Но мы можем трансмутировать, так же как и все остальное. Строго говоря, люди тоже никогда не умирают, они трансмутируют в исходные материалы. Круговорот веществ в природе.
«Прах к праху», – подумала я. Великолепно. Жаль, что никто не почесался упомянуть это в рекламной вербовочной листовке.
– Если джинн достаточно сильно ранен, его энергия может истощиться, вытечь вовне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78