Сама Уэлш провела немало вечеров, болтая с ней о трудностях работы в средствах массовой информации в условиях засилия мужчин. Кто-кто, а Хенли знала цену жареным фактам и как такой материал может быть важен для карьеры журналиста.
Уэлш дала самой себе слово, что эта история так или иначе, но станет известна широким массам. Так или иначе.
* * *
Роберт Элай напряженно посмотрел на Сандерса.
– Чего вы от меня хотите? – спросил он.
Элай был молодым – не старше двадцати шести лет – нервным мужчиной со светлыми усами. На нем была рубашка с короткими рукавами и галстук. Его рабочее место располагалось в одной из крошечных клетушек, отделенной от десятка таких же невысокими перегородками, в дальней части бухгалтерского отдела «ДиджиКома».
– Я бы хотел поговорить с вами о Мередит, – сказал Сандерс. Элай был одним из трех жителей Сиэтла, чья фамилия упоминалась в списке.
– О Господи! – застонал Элай, нервно озираясь вокруг, его кадык подпрыгнул вверх-вниз. – Я не… Мне нечего вам сказать.
– Я хочу просто поговорить, – успокоил его Сандерс.
– Не здесь, – предупредил Элай.
– Тогда давайте пройдем в конференц-зал, – предложил Сандерс.
Они дошли до маленького конференц-зала, но оказалось, что там проходит какое-то совещание. Сандерс предложил было уединиться в маленьком кафетерии за углом здания, но Элай испуганно возразил, что там недостаточно уединенное место. Он все больше и больше нервничал.
– Ну, мне и в самом деле нечего вам рассказать, – постоянно твердил он. – Не знаю я ничего…
Сандерс понял, что он поскорее должен найти укромное местечко для разговора, пока Элай не бросился от него во все лопатки. Такое местечко нашлось в мужском туалете, на фоне безукоризненно чистой белой кафельном плитки. Элай облокотился на раковину.
– Я не знаю, чего ради вы решили поговорить era мной. Я ничего вам сказать не могу.
– В Купертино вы работали под началом Мередит.
– Да.
– И уволились оттуда два года назад?
– Да.
– Почему вы уволились?
– А как вы думаете, почему? – вдруг взорвался Элай. Его голос эхом отразился от белых стен. – Вы и сами отлично все знаете. Ради Бога – все знают! Она превратим мою жизнь в ад.
– А как? – поинтересовался Сандерс.
– Как? – Элай покрутил головой, подыскивая слова. – Каждый день, каждый божий день одно и то же: «Роберт, не задержитесь ли вы сегодня вечером попозже, нам с вами нужно проработать кое-какие вопросы». Я пытался увиливать, но тогда она начала говорить по-другому: «Роберт, мне кажется, что вы недостаточно добросовестно относитесь к своим служебным обязанностям». И стала на собраниях делать мне небольшие замечания – совсем пустячные, даже пожаловаться не на что, – зато постоянно: «Роберт, я полагаю, что вам здесь не обойтись без моей помощи: загляните ко мне после работы». Или «Роберт, почему бы вам не заехать ко мне домой: я полагаю, что то-то и то-то нам нужно обсудить вместе». Это было… это было просто ужасно! Мой… ну, в общем, друг, с которым мы жили вместе… Ну, вы сами должны понимать, в какой переплет я попал.
– Но почему вы на нее не пожаловались?
Элай захохотал.
– Шутить изволите? Да она практически член семьи Гарвина!
– И вы решили просто…
Элай пожал плечами.
– В конце концов друг, с которым мы живем, получил здесь работу, и я просто переехал сюда вместе с ним.
– Не хотите ли вы написать сейчас заявление с жалобой на Мередит?
– Даже говорить об этом нечего.
– Понимаете, – сказал Сандерс, – единственная причина, почему она имеет возможность отравлять людям жизнь, в том, что на нее никто не жалуется.
Элай оттолкнулся от раковины.
– У меня в жизни и без того хватает проблем. – Он пошел было к выходу, но на полпути остановился и, повернувшись к Сандерсу, сказал: – Да, и хочу сказать напоследок: мне нечего сказать о Мередит Джонсон. Если меня будут спрашивать, я отвечу, что наши рабочие отношения складывались безукоризненно. А вас я никогда в жизни не видел.
* * *
– Мередит Джонсон? Ну, конечно, я ее помню! – воскликнул Ричард Джексон. – Я с ней больше года работал.
Сандерс сидел в рабочем кабинете Джексона на втором этаже здания фирмы «Алдус», расположенного на южной стороне Пайонир-сквер. Джексон – симпатичный тридцатилетний мужчина с добродушными манерами бывшего спортсмена – работал менеджером по сбыту. Его кабинет был уютным, хотя и был весь заставлен коробками с дискетами программных разработок фирмы: Интел-лидроу, Фрихэнд, Супер Пэйнт и Пейджмейкер.
– Прелестная, очаровательная женщина, – продолжал хозяин кабинета. – Умница. Работа с ней была сплошным праздником.
– Интересно, а почему же вы тогда ушли? – спросил Сандерс.
– А потому, что мне предложили эту работу. И я никогда об этом не жалел: прекрасная работа, прекрасная компания. Я здесь набрался порядком опыта…
– И это единственная причина вашего ухода?
Джексон засмеялся.
– А, вы интересуетесь, не липла ли ко мне Мередит? – спросил он. – Ха, что за вопрос? Католик ли папа римский? Богат ли Билл Гейтс? Конечно, она ко мне липла. Я нее даже прозвище было – Пожирательница Мужиков!
– Имеет ли это отношение к вашему увольнению?
– Нет-нет, – сказал Джексон. – Мередит никому прохода не давала. В этом отношении она сторонник равноправия. Она за всеми приударяла. Когда я только появился в Купертино, она как раз давала шороху этом маленькому педику, как его там… Совсем бедняжку затерроризировала. Он уже не знал, куда от нее деваться. Веря те, при ее виде он начинал дрожать, как осиновый лист!
– А как вы?
– Я тогда был холост, только начинал работать, – пожал плечами Джексон. – А она была такая клевая… Нет, у меня все было нормально.
– И никогда никаких осложнений?
– Никогда. Мередит была просто роскошной женщиной. Шлюха, конечно, но нельзя же требовать сразу всего! А она очень интеллектуальная, очень красивая баба. Вся да одевалась так, что закачаешься. А поскольку я ей пришелся по вкусу, она привлекла меня к интересной работе: я встречался с людьми, заводил нужные знакомства. Это было просто здорово.
– И вы не видели ничего ненормального в ваших отношениях?
– Ничегошеньки, – подтвердил Джексон. – Ну, она, конечно, любила покомандовать, покорчить из себя большого начальника. Я в ту пору встречался еще с парой телок, но всегда должен был все бросать и являться по первому ее зову – в любое время. Иногда это, конечно, раздражало, поневоле приходилось думать, а хозяин ли ты своей собственной жизни. Ну и характерец у нее иногда прорывался, тот еще. Ну и что? Зато теперь, в тридцать лет, я уже менеджер. Живу классно, фирма классная, город клевый, перспективы – блеск! И всем этим я обязан ей. Нет, она – клевая баба!
– Вы были ее подчиненным в то время, о котором сейчас говорите?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
Уэлш дала самой себе слово, что эта история так или иначе, но станет известна широким массам. Так или иначе.
* * *
Роберт Элай напряженно посмотрел на Сандерса.
– Чего вы от меня хотите? – спросил он.
Элай был молодым – не старше двадцати шести лет – нервным мужчиной со светлыми усами. На нем была рубашка с короткими рукавами и галстук. Его рабочее место располагалось в одной из крошечных клетушек, отделенной от десятка таких же невысокими перегородками, в дальней части бухгалтерского отдела «ДиджиКома».
– Я бы хотел поговорить с вами о Мередит, – сказал Сандерс. Элай был одним из трех жителей Сиэтла, чья фамилия упоминалась в списке.
– О Господи! – застонал Элай, нервно озираясь вокруг, его кадык подпрыгнул вверх-вниз. – Я не… Мне нечего вам сказать.
– Я хочу просто поговорить, – успокоил его Сандерс.
– Не здесь, – предупредил Элай.
– Тогда давайте пройдем в конференц-зал, – предложил Сандерс.
Они дошли до маленького конференц-зала, но оказалось, что там проходит какое-то совещание. Сандерс предложил было уединиться в маленьком кафетерии за углом здания, но Элай испуганно возразил, что там недостаточно уединенное место. Он все больше и больше нервничал.
– Ну, мне и в самом деле нечего вам рассказать, – постоянно твердил он. – Не знаю я ничего…
Сандерс понял, что он поскорее должен найти укромное местечко для разговора, пока Элай не бросился от него во все лопатки. Такое местечко нашлось в мужском туалете, на фоне безукоризненно чистой белой кафельном плитки. Элай облокотился на раковину.
– Я не знаю, чего ради вы решили поговорить era мной. Я ничего вам сказать не могу.
– В Купертино вы работали под началом Мередит.
– Да.
– И уволились оттуда два года назад?
– Да.
– Почему вы уволились?
– А как вы думаете, почему? – вдруг взорвался Элай. Его голос эхом отразился от белых стен. – Вы и сами отлично все знаете. Ради Бога – все знают! Она превратим мою жизнь в ад.
– А как? – поинтересовался Сандерс.
– Как? – Элай покрутил головой, подыскивая слова. – Каждый день, каждый божий день одно и то же: «Роберт, не задержитесь ли вы сегодня вечером попозже, нам с вами нужно проработать кое-какие вопросы». Я пытался увиливать, но тогда она начала говорить по-другому: «Роберт, мне кажется, что вы недостаточно добросовестно относитесь к своим служебным обязанностям». И стала на собраниях делать мне небольшие замечания – совсем пустячные, даже пожаловаться не на что, – зато постоянно: «Роберт, я полагаю, что вам здесь не обойтись без моей помощи: загляните ко мне после работы». Или «Роберт, почему бы вам не заехать ко мне домой: я полагаю, что то-то и то-то нам нужно обсудить вместе». Это было… это было просто ужасно! Мой… ну, в общем, друг, с которым мы жили вместе… Ну, вы сами должны понимать, в какой переплет я попал.
– Но почему вы на нее не пожаловались?
Элай захохотал.
– Шутить изволите? Да она практически член семьи Гарвина!
– И вы решили просто…
Элай пожал плечами.
– В конце концов друг, с которым мы живем, получил здесь работу, и я просто переехал сюда вместе с ним.
– Не хотите ли вы написать сейчас заявление с жалобой на Мередит?
– Даже говорить об этом нечего.
– Понимаете, – сказал Сандерс, – единственная причина, почему она имеет возможность отравлять людям жизнь, в том, что на нее никто не жалуется.
Элай оттолкнулся от раковины.
– У меня в жизни и без того хватает проблем. – Он пошел было к выходу, но на полпути остановился и, повернувшись к Сандерсу, сказал: – Да, и хочу сказать напоследок: мне нечего сказать о Мередит Джонсон. Если меня будут спрашивать, я отвечу, что наши рабочие отношения складывались безукоризненно. А вас я никогда в жизни не видел.
* * *
– Мередит Джонсон? Ну, конечно, я ее помню! – воскликнул Ричард Джексон. – Я с ней больше года работал.
Сандерс сидел в рабочем кабинете Джексона на втором этаже здания фирмы «Алдус», расположенного на южной стороне Пайонир-сквер. Джексон – симпатичный тридцатилетний мужчина с добродушными манерами бывшего спортсмена – работал менеджером по сбыту. Его кабинет был уютным, хотя и был весь заставлен коробками с дискетами программных разработок фирмы: Интел-лидроу, Фрихэнд, Супер Пэйнт и Пейджмейкер.
– Прелестная, очаровательная женщина, – продолжал хозяин кабинета. – Умница. Работа с ней была сплошным праздником.
– Интересно, а почему же вы тогда ушли? – спросил Сандерс.
– А потому, что мне предложили эту работу. И я никогда об этом не жалел: прекрасная работа, прекрасная компания. Я здесь набрался порядком опыта…
– И это единственная причина вашего ухода?
Джексон засмеялся.
– А, вы интересуетесь, не липла ли ко мне Мередит? – спросил он. – Ха, что за вопрос? Католик ли папа римский? Богат ли Билл Гейтс? Конечно, она ко мне липла. Я нее даже прозвище было – Пожирательница Мужиков!
– Имеет ли это отношение к вашему увольнению?
– Нет-нет, – сказал Джексон. – Мередит никому прохода не давала. В этом отношении она сторонник равноправия. Она за всеми приударяла. Когда я только появился в Купертино, она как раз давала шороху этом маленькому педику, как его там… Совсем бедняжку затерроризировала. Он уже не знал, куда от нее деваться. Веря те, при ее виде он начинал дрожать, как осиновый лист!
– А как вы?
– Я тогда был холост, только начинал работать, – пожал плечами Джексон. – А она была такая клевая… Нет, у меня все было нормально.
– И никогда никаких осложнений?
– Никогда. Мередит была просто роскошной женщиной. Шлюха, конечно, но нельзя же требовать сразу всего! А она очень интеллектуальная, очень красивая баба. Вся да одевалась так, что закачаешься. А поскольку я ей пришелся по вкусу, она привлекла меня к интересной работе: я встречался с людьми, заводил нужные знакомства. Это было просто здорово.
– И вы не видели ничего ненормального в ваших отношениях?
– Ничегошеньки, – подтвердил Джексон. – Ну, она, конечно, любила покомандовать, покорчить из себя большого начальника. Я в ту пору встречался еще с парой телок, но всегда должен был все бросать и являться по первому ее зову – в любое время. Иногда это, конечно, раздражало, поневоле приходилось думать, а хозяин ли ты своей собственной жизни. Ну и характерец у нее иногда прорывался, тот еще. Ну и что? Зато теперь, в тридцать лет, я уже менеджер. Живу классно, фирма классная, город клевый, перспективы – блеск! И всем этим я обязан ей. Нет, она – клевая баба!
– Вы были ее подчиненным в то время, о котором сейчас говорите?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105