Даже самые криворожие лахудры с дискотеки с фигурами, будто надутый шар, и кривыми ногами - воротили от Витьки нос. Он был конечно, неприятен, хамовит, но ведь всегда находятся девчонки, которые прилипают и к таким. Даже его одноногий приятель Вовчик, в детстве изуродованный трамвайными колесами и тот - не танцуя, не имея, как Витька, машины - все же регулярно затаскивал в свою берлогу то одну пьяненькую девицу, то другую. А Витьке - фатально не везло. Настолько, что он собирался к гадалкам обращаться, снять с себя "венец безбрачия". Горести его усугблялись тем, что сексуальные его потенции были гипертрафированы с двеннадцати лет. И уже с тринадцати он люто, практически ежедневно, занимался онанизмом, порой по десять раз в сутки. В полном отчаянии от своих неудач, он тайно от друзей ловил проституток, что приносило лишь самое примитивное удовлетворение (хуже рукоблудия!) и презрение к самому себе.
А тут - Аян! Беднягу просто затрясло, едва он впервые увидел её из автомобиля, когда проходил вираж возле шашлычной "У трассы". Девчонка и не подозревала, что она каждую ночь с этого момента "спит" в воспаленном воображении с Витькой. Уже неделю он "имел" Аян через онанизм дважды вечером и раз утром. А страсть его от этой заочной любви только разгоралась. Бедолага не подозревал, а подлые люди ему не сказали, что все его неприятности данного рода имели простейшую причину - у него постоянно и тошнотворно воняло изо рта. Были ли тому причиной гниющие зубы, или какая-то болезнь желудка, оставалось неизвестным. Но вытерпеть поцелуи Витьки, сами понимаете, могла лишь вдребезги пьяная шлюха, обожравшаяся водкой под селедочно-чесночную закуску.
А всё вместе в целом - обиды на шефов, неудовлетворенные страсти - в это утро привело Витьку к мысли круто переменить жизнь и любыми путями добится Аян. Как известно, ухаживания в своем хамовитом стиле, он уже предпринял, за что и получил по зубам от отца Аян, но эта первичная неудача его только раззадорила. По приказу своих шефов он отследил побег девушки с матерью, но куда Яров их увез определить не сумел: потерял машину беглецов в Москве. Был за нерадивую слежку крепко избит, после чего установил-таки по газетам из машины Ярова пункт возможного укрытия беглянок - Брянск. Но его похвалили весьма скромно. И Витька решил действовать самостоятельно, вступить в переговоры с Яровым, учинить какую-нибудь торговлю, в результате чего получить, в качестве приза, красавицу полукровку Аян.
Яров на контакт не пошел, но упрямства Витьки не поубавилось. Скорее наоборот.
К тому моменту, когда Алик Белый впустил его в сауну, исполняющую роль тюрьмы, Витька-Шланг уже имел в голове наметки своих очередных действий. Теперь он решил "выйдти на основную цель" непосредственно через отца Аян - подавленного и почти бессловесного Чингиза Раздакова. Сейчас он спал. И проснуться должен был лишь к моменту очередного восприятия пищи.
Алик Белый сказал недовольно.
- Ты что так долго отвозил Ярова? Тут пять минут ходу!
- Так я крюка дал, запутывал, как ты сам сказал!
- Теперь это значения не имеет. Сторожи чурку. Пока не сменят.
Алик Белый сам подвизался в "шестерках" и команды его Витьку унижали. Но иных вариантов не было. Витька запер за ним двери сауны, нашел бутылку пива, присел на лавку и принялся обдумывать дебют своего сговора с Чингизом.
А тот - не спал. Он тоже ковал свои планы. Мозг его был слегка затуманен наркотиками, но это умственной деятельности ничуть не мешало. Для иссык-кульского киргиза прием наркотических препаратов, в принципе, не более вреден, чем кофе для профессионального наркомана. В семьях киргизов тот же опий, к примеру, используется с детства при всех случаях жизни: понос, головная боль, зрение ослабло, ногу сломал - тут же опий под язык и все в порядке. Так же как лютые российские алкоголики, киргизские умеренные наркоманы живут порой неисчислимо долго, опровергая все медицинские прогнозы. Слабые наркотики, которые подсовывали Чингизу в пище и курение "травки" существенного вреда ему не приносили, а скорее наоборот поддерживали его состояние в нормальной системе жизни. А мозг - в напряженном, думающем режиме.
Чингиз мучительно искал путей спасения своей семьи. Ситуация для него складывалась так, что он был уверен: жена и дочь захвачены и, пока он Чингиз, не отыщет денег для выплаты долгов - они будут сидеть неизвестно где, подвергаясь немыслимым унижениям. Эта мысль доводила его до такого исступления, что он терял порой над собой всякий контроль. Чингиз был абсолютно убежед в том, что Алик Черный своего обещания не выполнит, не примет Аян в качестве выплыты денежного долга, а попросту побалуется, натешиться, вернет дочь и потребует долг, да ещё "с накруткой по счетчику". Он уже достаточно хорошо знал законы той жизни, в которую попал пять лет назад. Аян "не тянула" на громадную сумму долга и надеяться можно было на то, что пока она находится в руках кредиторов - приостановлен "счетчик". Пока Чингиз находился в заточении, им было написано в Киргизию и Москву около полудюжины писем к землякам - просьбы о помощи. Надежды, что кто-то протянет руку спасения (в которой будет сумасшедшая сумма долларов) - было крайне мало, если не признать, что вообще никакой. Во всяком случае, как сообщали Чингизу, пока все его друзья отмахивались от него и отвечали: "А хоть убивайте этого дурака, мне то что?!" Но теперь появление Ярова взбодрило Чингиза, он понял, что появился человек, который может оказаться другом в несчастии. Ситуация изменилась и грех было этим не воспользоваться.
Так что на данный момент в теплой сауне оказались два человека, полярно противоложных натур, ни в чем друг с другом не схожих, но каждый намеревался через другого достигнуть своей цели. Более подготовлен к атаке оказался Чингиз - он ещё накануне решил, что Витька-Шланг - наиболее глупый и жадный из всех его трех охранников, которые то сменялись, а то и вообще лишь запирали его и уходили неизвестно куда. Чингиз предусмотрительно изображал из себя сонного обжору, которому все "до фонаря", или, если угодно, - фаталиста, подчинившегося судьбе и даже дело спасения своей семьи и самой жизни пустившего на самотек. Но теперь, решил Чингиз, пора проявлять активность. Мысль эта выразилась у него, конечно, в простейшей форме.
Он всхрапнул, повернулся на широкой лавке, сел, помычал и посмотрел на Витьку, который оторвался от бутылки пива.
- Жрать что ли опять захотел? - спросил Витька.
Чингиз отрицательно помотал круглой башкой, поднялся с лавки, сходил в туалет, где долго и громко справлял свои нужды.
А когда вернулся, спросил грубо.
- Сколько ты хочешь за мою свободу?
- Деньги? - тут же встрепенулся Витька.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113