Но Эми… Никогда она так не думала об Эми.
– Не думай больше об этом, – прошептала она. – Подумай лучше, что нам съесть на ужин. И о том, что Алекс отправляется в колледж Труро. И не думай… о посторонних вещах. – Она прошла вперед. – Пойдем. Другой дороги нет, придется карабкаться наверх.
В конечном счете он оказался прав. «Проспект Вилла» не значил для нее ровным счетом ничего. Отвратительный пыльный и ветхий старый дом. Она окинула его взглядом, и ей показалось, что совсем иные люди находили здесь свой приют. Теперь у нее была совсем иная роль.
Алекс действительно позвал Дженис, и она встретила их с широко распахнутыми глазами, очень взволнованная, но понемногу успокоилась и затаилась, когда поняла, что их мокрая одежда вымокла совсем не из-за моросящего дождика. Она очень тактично удалилась, и они немедленно отправились спать. Питер был так глубоко болен, что Миранда решила, что это кризис и теперь он пойдет на поправку.
Но несколько раз ночью он садился в постели и отчетливо произносил:
– Мэг, только не рассказывай Миранде, что это я убил Мередита. А то она решит, что должна остаться со мной.
Потом он поворачивался на бок и снова засыпал.
Летом Зеч вместе с Коваками и юными Сноу отправился на Артемию, где они с Алексом разбили палатку над морем и сами готовили себе пищу на костре. Чарльз каждое утро проводил в коттедже Эми, работая над книгой.
Эми была глубоко признательна ему за это, страшно довольна.
– Ему это все пошло на пользу. И все это благодаря тебе.
Все они лениво купались в бухте Барана. Эми по-прежнему носила свою ветхую панаму. Кэти с Себастьяном строили сложный бассейн для малышки Эми, которая отважно восседала в двух дюймах от кромки воды, шлепая ножками и протягивая ручонки ко всему, что казалось ей интересным.
Мэг смеялась, лежа на песочке, – этот чудесный маленький мир, вращавшийся вокруг нее, делал ее центром целой Вселенной.
– Никак не могу понять, может ли быть, чтобы я знала Чарльза всего лишь последние двенадцать лет!
– Нужно хорошенько изучить образец, прежде чем писать о своей собственной жизни. – Эми повернулась на спину, прикрыв шляпой лицо. – Я не могла работать по-настоящему, пока не умер Андроулис.
Мэг потрогала ее панамку.
– Ты все еще страшно по нему скучаешь, да, Эми?
– Конечно. Мне кажется, без него я стала такой самодовольной. Но я страшно по нему тоскую. Никогда в жизни я не хотела становиться самодовольной.
– Ты говоришь как Миранда.
– Правда? – Это ей, похоже, не понравилось. – Дай-ка мне мою шляпу, а то я получу солнечный удар, а мне еще нужно сегодня днем поработать.
– В такую жару?
– Да. В любую. У меня, вероятно, осталось не так много времени, а это будет лучшая моя вещь.
– А что это будет?
– Увидишь. И очень скоро. Пошли. Вон Чарльз спускается с какой-то громадной корзинкой в руках. Должно быть, он быстро справился сегодня со своей нормой в тысячу слов.
Миранде до смерти не хотелось оставаться одной с Питером, но в конечном счете именно это упрочило его выздоровление.
– Любовь моя, у нас с тобой тоже как будто каникулы, – говорила она, собирая корзинку для пикника на дальней вересковой пустоши. – Слушай, да мы не были на пикнике, не были вместе на этюдах с тех пор… я даже не помню, когда это было.
– С тех пор как родился Алекс. – Он улыбнулся ей одной из тех мимолетных улыбок, которые вселяли в нее надежду. – Да ладно, давай честно, ведь тебе они никогда не нравились. Ты отчаянно скучала без театра!
Она сочла его улыбку шагом вперед в его выздоровлении, шаловливо кинула в него корку хлеба. Он не уклонился, но и не поймал ее.
– Ну… – Ах, если бы он только поймал корку и швырнул в нее. – Ну а теперь мне все это нравится. Я стала старше. Или ленивее. Или и то, и другое. И еще… – Она взглянула ему прямо в глаза. – Мне нравится быть рядом с тобой, любовь моя.
Его кадык резко задвигался.
– Я думал… ты не сможешь.
– Ах, Питер, давай честно. Когда ты думал, что я – это Мэг, это было одно. Но нельзя же все время так жить.
– Особенно после юбилейной ночи.
– Тем более после нее. – Она закрутила крышку на баночке с соусом и широко улыбнулась. – Почти три месяца. Целый квартал.
– Да. И поэтому ты счастлива?
– Это знак, что с тобой все в порядке. И вот отчего я счастлива.
– Ты спасла мне жизнь, Миранда. Не только потому, что вытащила из воды, но и потому, что освободила меня от вины.
Он произносил избитые слова, словно откуда-то вычитанные. Она чуть было не спросила его об Эми и порадовалась, что не сделала этого, потому что он вдруг наклонился, поднял упавшую корку, взвесил ее на ладони и затем кинул в нее.
Она почему-то едва не расплакалась.
– Пойдем, – взяла она его за руку. – Твои рисовальные принадлежности в машине?
Он кивнул и покорно позволил увлечь себя через задний двор на Воскресную улицу.
Поначалу Мэг решила, что скульптура объединяет их с Мирандой – две мраморные фигуры переплелись как сиамские близнецы, да и заплетенные в одну косу волосы были перекинуты через плечо. Эми чувствовала себя странно неуверенной и от несвойственного ей смущения надвинула свою поношенную шляпу на самые глаза.
– Она еще не закончена. И я понятия не имею, как отполировать мрамор.
Очень тихо, почти благоговейно заговорил Чарльз:
– Не нужно ничего доделывать. Грубоватость, шероховатые углы… в них-то и воплощено все, что можно сказать об этих взаимоотношениях. Все так и есть.
Дети никак не могли определить своего отношения к скульптуре.
Кэти осторожно обошла ее кругом.
– Она меньше твоих обычных работ, бабушка, – безучастно заметила она. – Ее нужно поставить в доме, а не в саду.
– Да, можно и так. Но снаружи она будет счастливее. А маленькая она потому, что я смотрела на нее с очень далекого расстояния. Когда проходит много времени и увеличивается расстояние, все кажется меньше.
Себастьян спросил:
– Можно мне потрогать ее, бабушка?
– Да.
Он положил руку на волну волос.
– Есть такая книжка, «Лунный камень», – сказал он, очевидно, думая о чем-то своем. – Я вчера заметил ее на твоей книжной полке.
Эми взглянула на него из-под низко надвинутых полей.
– Так и есть, – согласилась она.
– Вот этот материал – мрамор, – он ведь похож на лунный камень, да?
– Возможно. Да.
– Может быть, эти женщины тоже лунные? Как ты думаешь бабушка?
Эми молчала. Потом наклонилась над малышом и положила свою руку на камень рядом с его.
– Я как-то не задумывалась об этом раньше. Ну да. Ты прав. Это были дети луны.
Мэг откашлялась.
– Были? – переспросила она. Эми оглянулась на нее.
– Я знаю, что я-то еще здесь, но я сама не лунное дитя. Только с Евой я была им.
Мэг прижала к себе покрепче малышку Эми, чтобы никто не мог увидеть ее лица. Разумеется, это был скульптурный портрет Евы и Эми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138
– Не думай больше об этом, – прошептала она. – Подумай лучше, что нам съесть на ужин. И о том, что Алекс отправляется в колледж Труро. И не думай… о посторонних вещах. – Она прошла вперед. – Пойдем. Другой дороги нет, придется карабкаться наверх.
В конечном счете он оказался прав. «Проспект Вилла» не значил для нее ровным счетом ничего. Отвратительный пыльный и ветхий старый дом. Она окинула его взглядом, и ей показалось, что совсем иные люди находили здесь свой приют. Теперь у нее была совсем иная роль.
Алекс действительно позвал Дженис, и она встретила их с широко распахнутыми глазами, очень взволнованная, но понемногу успокоилась и затаилась, когда поняла, что их мокрая одежда вымокла совсем не из-за моросящего дождика. Она очень тактично удалилась, и они немедленно отправились спать. Питер был так глубоко болен, что Миранда решила, что это кризис и теперь он пойдет на поправку.
Но несколько раз ночью он садился в постели и отчетливо произносил:
– Мэг, только не рассказывай Миранде, что это я убил Мередита. А то она решит, что должна остаться со мной.
Потом он поворачивался на бок и снова засыпал.
Летом Зеч вместе с Коваками и юными Сноу отправился на Артемию, где они с Алексом разбили палатку над морем и сами готовили себе пищу на костре. Чарльз каждое утро проводил в коттедже Эми, работая над книгой.
Эми была глубоко признательна ему за это, страшно довольна.
– Ему это все пошло на пользу. И все это благодаря тебе.
Все они лениво купались в бухте Барана. Эми по-прежнему носила свою ветхую панаму. Кэти с Себастьяном строили сложный бассейн для малышки Эми, которая отважно восседала в двух дюймах от кромки воды, шлепая ножками и протягивая ручонки ко всему, что казалось ей интересным.
Мэг смеялась, лежа на песочке, – этот чудесный маленький мир, вращавшийся вокруг нее, делал ее центром целой Вселенной.
– Никак не могу понять, может ли быть, чтобы я знала Чарльза всего лишь последние двенадцать лет!
– Нужно хорошенько изучить образец, прежде чем писать о своей собственной жизни. – Эми повернулась на спину, прикрыв шляпой лицо. – Я не могла работать по-настоящему, пока не умер Андроулис.
Мэг потрогала ее панамку.
– Ты все еще страшно по нему скучаешь, да, Эми?
– Конечно. Мне кажется, без него я стала такой самодовольной. Но я страшно по нему тоскую. Никогда в жизни я не хотела становиться самодовольной.
– Ты говоришь как Миранда.
– Правда? – Это ей, похоже, не понравилось. – Дай-ка мне мою шляпу, а то я получу солнечный удар, а мне еще нужно сегодня днем поработать.
– В такую жару?
– Да. В любую. У меня, вероятно, осталось не так много времени, а это будет лучшая моя вещь.
– А что это будет?
– Увидишь. И очень скоро. Пошли. Вон Чарльз спускается с какой-то громадной корзинкой в руках. Должно быть, он быстро справился сегодня со своей нормой в тысячу слов.
Миранде до смерти не хотелось оставаться одной с Питером, но в конечном счете именно это упрочило его выздоровление.
– Любовь моя, у нас с тобой тоже как будто каникулы, – говорила она, собирая корзинку для пикника на дальней вересковой пустоши. – Слушай, да мы не были на пикнике, не были вместе на этюдах с тех пор… я даже не помню, когда это было.
– С тех пор как родился Алекс. – Он улыбнулся ей одной из тех мимолетных улыбок, которые вселяли в нее надежду. – Да ладно, давай честно, ведь тебе они никогда не нравились. Ты отчаянно скучала без театра!
Она сочла его улыбку шагом вперед в его выздоровлении, шаловливо кинула в него корку хлеба. Он не уклонился, но и не поймал ее.
– Ну… – Ах, если бы он только поймал корку и швырнул в нее. – Ну а теперь мне все это нравится. Я стала старше. Или ленивее. Или и то, и другое. И еще… – Она взглянула ему прямо в глаза. – Мне нравится быть рядом с тобой, любовь моя.
Его кадык резко задвигался.
– Я думал… ты не сможешь.
– Ах, Питер, давай честно. Когда ты думал, что я – это Мэг, это было одно. Но нельзя же все время так жить.
– Особенно после юбилейной ночи.
– Тем более после нее. – Она закрутила крышку на баночке с соусом и широко улыбнулась. – Почти три месяца. Целый квартал.
– Да. И поэтому ты счастлива?
– Это знак, что с тобой все в порядке. И вот отчего я счастлива.
– Ты спасла мне жизнь, Миранда. Не только потому, что вытащила из воды, но и потому, что освободила меня от вины.
Он произносил избитые слова, словно откуда-то вычитанные. Она чуть было не спросила его об Эми и порадовалась, что не сделала этого, потому что он вдруг наклонился, поднял упавшую корку, взвесил ее на ладони и затем кинул в нее.
Она почему-то едва не расплакалась.
– Пойдем, – взяла она его за руку. – Твои рисовальные принадлежности в машине?
Он кивнул и покорно позволил увлечь себя через задний двор на Воскресную улицу.
Поначалу Мэг решила, что скульптура объединяет их с Мирандой – две мраморные фигуры переплелись как сиамские близнецы, да и заплетенные в одну косу волосы были перекинуты через плечо. Эми чувствовала себя странно неуверенной и от несвойственного ей смущения надвинула свою поношенную шляпу на самые глаза.
– Она еще не закончена. И я понятия не имею, как отполировать мрамор.
Очень тихо, почти благоговейно заговорил Чарльз:
– Не нужно ничего доделывать. Грубоватость, шероховатые углы… в них-то и воплощено все, что можно сказать об этих взаимоотношениях. Все так и есть.
Дети никак не могли определить своего отношения к скульптуре.
Кэти осторожно обошла ее кругом.
– Она меньше твоих обычных работ, бабушка, – безучастно заметила она. – Ее нужно поставить в доме, а не в саду.
– Да, можно и так. Но снаружи она будет счастливее. А маленькая она потому, что я смотрела на нее с очень далекого расстояния. Когда проходит много времени и увеличивается расстояние, все кажется меньше.
Себастьян спросил:
– Можно мне потрогать ее, бабушка?
– Да.
Он положил руку на волну волос.
– Есть такая книжка, «Лунный камень», – сказал он, очевидно, думая о чем-то своем. – Я вчера заметил ее на твоей книжной полке.
Эми взглянула на него из-под низко надвинутых полей.
– Так и есть, – согласилась она.
– Вот этот материал – мрамор, – он ведь похож на лунный камень, да?
– Возможно. Да.
– Может быть, эти женщины тоже лунные? Как ты думаешь бабушка?
Эми молчала. Потом наклонилась над малышом и положила свою руку на камень рядом с его.
– Я как-то не задумывалась об этом раньше. Ну да. Ты прав. Это были дети луны.
Мэг откашлялась.
– Были? – переспросила она. Эми оглянулась на нее.
– Я знаю, что я-то еще здесь, но я сама не лунное дитя. Только с Евой я была им.
Мэг прижала к себе покрепче малышку Эми, чтобы никто не мог увидеть ее лица. Разумеется, это был скульптурный портрет Евы и Эми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138