Ни разу не случалось, чтобы машину за него доставил домой кто-то другой. На вопрос, почему Рашидов не встревожился, когда машина оказалась под навесом, а водитель исчез, разумного ответа не последовало. Как и на вопрос, чем Ангел зарабатывал на жизнь. Вроде бы не работал нигде, не служил, а с голоду не помирал; воровством – боже упаси! – тоже не занимался, а деньжата к нему так и плыли…
В телефонном справочнике майор не обнаружил номера, а соответственно и адреса бывшей супруги Петко Кандиларова. Пришлось обратиться в райсовет. Оказалось, теперь она – Мария Тодорчева Бончева. Майор позвонил по указанному в справочнике телефону и договорился встретиться с ней в тот же вечер. Бончева согласилась, поставив, однако, непременное условие: на встрече должен присутствовать ее сын.
Положив трубку, Бурский снова стал рыться в справочнике. Мария Бончева там тоже не значилась – номер был записан на Христо М. Бончева. Почему Христо – понятно: внука назвали, как водится, именем деда. Можно объяснить и перемену фамилии – взял фамилию матери. Такое случается, когда отец уходит от детей или они с ним порывают. Так что можно не гадать, как складывались отношения Петко Кандиларова с детьми. Но почему в справочнике буква «М», а не «П»? Неужто опечатка?
Квартира оказалась на седьмом этаже. В стандартном панельном доме, так называемая трехкомнатная – две комнатушки, соединенные гостиной. На этой жилплощади обитали молодой инженер с женой и двумя малолетними детьми и сама Мария Бончева. Наверняка им было тесно (майор не удивился бы, узнав, что бабуся спит на кухне). Эта обстановка ни в какое сравнение не шла с хоромами, где еще недавно наслаждался жизнью Кандиларов. Единственной ценной вещью в гостиной был телевизор «София».
Приняли гостя учтиво, но сдержанно, кофе не предложили. Едва Бурский отрекомендовался Марии, появился ее сын. В продолжение всего разговора в квартире не слышно было никаких звуков – наверное, молодая супруга гуляла с детьми (или сидела с ними за закрытой дверью, ожидая, пока уйдет страшный дяденька милиционер).
Первая половина беседы больше походила на монолог. Кажется, до сих пор еще глубоко обиженная супруга – еще бы, без мужа воспитала двух таких детей! – не высказала миру всех своих болей и обид. А перед незнакомым человеком плакаться еще легче – совсем как в поезде, когда знаешь, что, расставшись по прибытии, вряд ли еще встретишься со случайным попутчиком.
Жили они с Кандиларовым нормально, спокойно, как и подобает приличным людям, пока не вынырнула откуда-то эта фурия – Верджиния.
– Надо же имечко себе выдумала!
Несколько раз пожилая женщина пыталась пуститься в откровенности, но сын ее пресекал:
– Остановись, мама, довольно! Товарищу это совсем не интересно.
– Я пришел поговорить с вами и, увы, сообщить печальную новость, – сказал Бурский. – Ваш бывший супруг, а ваш, Христо, отец трагически погиб. Он был убит.
Весть о насильственной смерти Кандиларова особых эмоций, кажется, не вызвала. Мать с сыном переглянулись, и только. Покойный давно уже был, наверное, вычеркнут из их жизни… Нет, не только переглянулись: сын едва заметно кивнул матери, и она сразу же опустила глаза. Выходит, уже обсуждалась возможность подобного исхода? Нет, тут надо хорошенько расспросить: почему такую возможность они обсуждали?
– Да, убит, – повторил майор. – Я посетил вас не только для того, чтобы сообщить эту печальную весть. Поделитесь, пожалуйста, вашими соображениями. Убийство – тяжкое преступление, и чтобы на него решиться, нужны какие-то причины – из ряда вон, необычные, понимаете?
– Такие причины были! – резко сказала Мария. – Возникли они после развода, когда эта негодница…
– Вы, очевидно, ждете, что мы назовем убийцу? – спросил сын. – Не вы, а мы?
– Нет-нет, – возразил Бурский. – Убийца уже задержан.
– Как это задержан? – спросила Бончева с каким-то странным смущением. – Да я еще вчера его видела…
– Где? – воскликнул майор, хотя сейчас надо было лишь навострить уши – и слушать, слушать.
– Где? На улице…
– Кого вы встретили на улице?
– Мама! – почти прокричал сын.
Бурский посмотрел на него долгим взглядом. Тот встретил его спокойно. Он, конечно, знал, о ком идет речь.
– Кто вам дал право? – продолжал майор. – Вы почему затыкаете матери рот?
– А какого черта она ударилась в воспоминания? У нее – сплошь сентиментальные, необоснованные, голые подозрения. Тем более что убийцу уже поймали. Зачем вам второй?
– Не второй, главный! Тот, которого поймали, вероятней всего, лишь орудие, физический исполнитель.
– Интересно, кто у вас на подозрении? Почему бы вам не сказать, кто именно? Тогда и мы с мамой…
– Послушайте, товарищ Бончев… Кстати, почему вы Бончев, а не Кандиларов?
– Деликатный вопрос. Сами ответить не можете?
– Извините, могу. Но не понял, почему в телефонном справочнике у вас вместо отчества буква «М».
– Мариин. По имени матери.
– Так записывают внебрачных детей, когда отец неизвестен. Вы что, считаете себя внебрачным?
– Кем я сам себя считаю – мое личное дело. Все оформлено через суд, можете быть спокойны. Так кто же убийца?
– Только имейте в виду, что торговаться – не в наших правилах. Итак, говорит ли вам что-либо такое имя: Ангел Асенов Насуфов?
– Ничего, – и посмотрел на мать. – Впервые слышу. Выходит, он сознался, что убил Кандиларова?
– Ни в чем он не сознался, – возразил Бурский. – Пока мы до него добрались, он был уже мертв. Потому-то мы ищем человека, который распорядился убить… Кандиларова. Иначе говоря – вашего отца.
После недолгой паузы Мария Бончева задумчиво проговорила:
– Да, похоже, это почерк…
– Мама! – снова одернул ее сын.
– Послушайте, Бончев! Отдаете вы себе отчет в том, что, запрещая матери говорить, вы умышленно скрываете от следствия важные сведения? Сведения, которые помогли бы найти убийцу!
Не слушая Бурского, сын в упор смотрел на свою мать. Взгляд его был столь красноречив, что женщина окончательно смолкла.
29 октября, вторник
Подчиняясь какому-то внезапному побуждению, не вполне ясному даже ему самому, капитан Консулов отправился на похороны Нанай Маро достаточно странно одетым: в потертых джинсах, стоптанных туфлях и ярко-красных носках, в сверхмодной серой куртке с бесчисленными карманами и заклепками. Вершиной маскировки была розовая майка, на которой во всю грудь пестрели громадные буквы «Полис оф Нью-Джерси». С шеи свисала позолоченная цепочка с крестом. Непокорные свои волосы капитан разлохматил, чтобы портрет «своего парня» казался подлинником, а не мазней бездарного копииста. Для того чтобы всегда быть в нужной роли, он постоянно пополнял свой гардероб, искусно добавляя детали к своей «сценической одежде».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
В телефонном справочнике майор не обнаружил номера, а соответственно и адреса бывшей супруги Петко Кандиларова. Пришлось обратиться в райсовет. Оказалось, теперь она – Мария Тодорчева Бончева. Майор позвонил по указанному в справочнике телефону и договорился встретиться с ней в тот же вечер. Бончева согласилась, поставив, однако, непременное условие: на встрече должен присутствовать ее сын.
Положив трубку, Бурский снова стал рыться в справочнике. Мария Бончева там тоже не значилась – номер был записан на Христо М. Бончева. Почему Христо – понятно: внука назвали, как водится, именем деда. Можно объяснить и перемену фамилии – взял фамилию матери. Такое случается, когда отец уходит от детей или они с ним порывают. Так что можно не гадать, как складывались отношения Петко Кандиларова с детьми. Но почему в справочнике буква «М», а не «П»? Неужто опечатка?
Квартира оказалась на седьмом этаже. В стандартном панельном доме, так называемая трехкомнатная – две комнатушки, соединенные гостиной. На этой жилплощади обитали молодой инженер с женой и двумя малолетними детьми и сама Мария Бончева. Наверняка им было тесно (майор не удивился бы, узнав, что бабуся спит на кухне). Эта обстановка ни в какое сравнение не шла с хоромами, где еще недавно наслаждался жизнью Кандиларов. Единственной ценной вещью в гостиной был телевизор «София».
Приняли гостя учтиво, но сдержанно, кофе не предложили. Едва Бурский отрекомендовался Марии, появился ее сын. В продолжение всего разговора в квартире не слышно было никаких звуков – наверное, молодая супруга гуляла с детьми (или сидела с ними за закрытой дверью, ожидая, пока уйдет страшный дяденька милиционер).
Первая половина беседы больше походила на монолог. Кажется, до сих пор еще глубоко обиженная супруга – еще бы, без мужа воспитала двух таких детей! – не высказала миру всех своих болей и обид. А перед незнакомым человеком плакаться еще легче – совсем как в поезде, когда знаешь, что, расставшись по прибытии, вряд ли еще встретишься со случайным попутчиком.
Жили они с Кандиларовым нормально, спокойно, как и подобает приличным людям, пока не вынырнула откуда-то эта фурия – Верджиния.
– Надо же имечко себе выдумала!
Несколько раз пожилая женщина пыталась пуститься в откровенности, но сын ее пресекал:
– Остановись, мама, довольно! Товарищу это совсем не интересно.
– Я пришел поговорить с вами и, увы, сообщить печальную новость, – сказал Бурский. – Ваш бывший супруг, а ваш, Христо, отец трагически погиб. Он был убит.
Весть о насильственной смерти Кандиларова особых эмоций, кажется, не вызвала. Мать с сыном переглянулись, и только. Покойный давно уже был, наверное, вычеркнут из их жизни… Нет, не только переглянулись: сын едва заметно кивнул матери, и она сразу же опустила глаза. Выходит, уже обсуждалась возможность подобного исхода? Нет, тут надо хорошенько расспросить: почему такую возможность они обсуждали?
– Да, убит, – повторил майор. – Я посетил вас не только для того, чтобы сообщить эту печальную весть. Поделитесь, пожалуйста, вашими соображениями. Убийство – тяжкое преступление, и чтобы на него решиться, нужны какие-то причины – из ряда вон, необычные, понимаете?
– Такие причины были! – резко сказала Мария. – Возникли они после развода, когда эта негодница…
– Вы, очевидно, ждете, что мы назовем убийцу? – спросил сын. – Не вы, а мы?
– Нет-нет, – возразил Бурский. – Убийца уже задержан.
– Как это задержан? – спросила Бончева с каким-то странным смущением. – Да я еще вчера его видела…
– Где? – воскликнул майор, хотя сейчас надо было лишь навострить уши – и слушать, слушать.
– Где? На улице…
– Кого вы встретили на улице?
– Мама! – почти прокричал сын.
Бурский посмотрел на него долгим взглядом. Тот встретил его спокойно. Он, конечно, знал, о ком идет речь.
– Кто вам дал право? – продолжал майор. – Вы почему затыкаете матери рот?
– А какого черта она ударилась в воспоминания? У нее – сплошь сентиментальные, необоснованные, голые подозрения. Тем более что убийцу уже поймали. Зачем вам второй?
– Не второй, главный! Тот, которого поймали, вероятней всего, лишь орудие, физический исполнитель.
– Интересно, кто у вас на подозрении? Почему бы вам не сказать, кто именно? Тогда и мы с мамой…
– Послушайте, товарищ Бончев… Кстати, почему вы Бончев, а не Кандиларов?
– Деликатный вопрос. Сами ответить не можете?
– Извините, могу. Но не понял, почему в телефонном справочнике у вас вместо отчества буква «М».
– Мариин. По имени матери.
– Так записывают внебрачных детей, когда отец неизвестен. Вы что, считаете себя внебрачным?
– Кем я сам себя считаю – мое личное дело. Все оформлено через суд, можете быть спокойны. Так кто же убийца?
– Только имейте в виду, что торговаться – не в наших правилах. Итак, говорит ли вам что-либо такое имя: Ангел Асенов Насуфов?
– Ничего, – и посмотрел на мать. – Впервые слышу. Выходит, он сознался, что убил Кандиларова?
– Ни в чем он не сознался, – возразил Бурский. – Пока мы до него добрались, он был уже мертв. Потому-то мы ищем человека, который распорядился убить… Кандиларова. Иначе говоря – вашего отца.
После недолгой паузы Мария Бончева задумчиво проговорила:
– Да, похоже, это почерк…
– Мама! – снова одернул ее сын.
– Послушайте, Бончев! Отдаете вы себе отчет в том, что, запрещая матери говорить, вы умышленно скрываете от следствия важные сведения? Сведения, которые помогли бы найти убийцу!
Не слушая Бурского, сын в упор смотрел на свою мать. Взгляд его был столь красноречив, что женщина окончательно смолкла.
29 октября, вторник
Подчиняясь какому-то внезапному побуждению, не вполне ясному даже ему самому, капитан Консулов отправился на похороны Нанай Маро достаточно странно одетым: в потертых джинсах, стоптанных туфлях и ярко-красных носках, в сверхмодной серой куртке с бесчисленными карманами и заклепками. Вершиной маскировки была розовая майка, на которой во всю грудь пестрели громадные буквы «Полис оф Нью-Джерси». С шеи свисала позолоченная цепочка с крестом. Непокорные свои волосы капитан разлохматил, чтобы портрет «своего парня» казался подлинником, а не мазней бездарного копииста. Для того чтобы всегда быть в нужной роли, он постоянно пополнял свой гардероб, искусно добавляя детали к своей «сценической одежде».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41