А сам думаю, как он на наш способ передвижения реагировать станет? Мы на утлой лодчонке передвигались. Водяной ее вместо водяного коня по озеру так пер, что только брызги в разные стороны. Поначалу нам самим страшновато было, а потом ничего, даже понравилось. А Водяной от этого такое удовольствие получал! Частенько с ним вместе русалочки приплывали. И тогда мы вообще гонки устраивали.
За что бы я ни взялся, сразу сестрицу свою дарованную вспоминаю. Да разве я один! Вот и озерных жителей взять! Спасибо Татке, что сумела нас свести. Столько лет бок о бок жили, знали друг о друге, а подружиться — никому бы и в голову не пришло! А домовой Яська, а Леший! Пресветлые боги! Я уж о кикиморах не говорю… Как же я по ней тоскую! И не только я. Часто ее все поминают, и ее, и Рыся. Рыся ведь тоже на заставе любили. Эх, да что там говорить…
Сели мы с моим пленником в лодчонку, он смотрит с опаской и удивлением — куда это мы собрались на такой посудине плыть? А тут Водяной вынырнул, глазами своими хитрющими повел, поздоровался чинно и говорит:
— Дошла наконеш-то? Долгонько добиралашя княжна Талинка. Ну да теперь ты у дружей!
Тут мы оба глаза вытаращили. Как?! Какая княжна?! А он, вернее, она побледнела даже. Если бы не на озере были, точно бежать бы ломанулась.
— Да не бойшя ты, говорю, у дружей ты. Верешку да Штояну можно вшю правду шкажать. А тебе, дружок, привет от шештриши.
— Вернулась она?! Так едем же скорей!
— Нет, не вернулашь. А только-только вщера на берег Древней штраны вышадилашь. Но это большой шекрет, только Штояну можно шкажать. А княжны ты не бойшя, ей тоже можно жнать.
— Дедушка, да откуда тебе это известно? Не молчи, скажи, ты же знаешь, что для меня Татка!
— У наш — Водяных — швои шпошобы ужнавать. А только верно тебе говорю. Молодешь твоя Татка. Она на море штолько акуленышей побила, што вшя правильная нелюдь ее добрым шловом поминать будет ешшо много лет!
— Акуленышей?
— Ну да! Это такие корявни моршкие. Такая гадошь, шкажу я вам!
— А про меня ты как узнал? Меня даже при батюшкином дворе не узнавали.
— А кто тебя шюда направил? Эх, ты! Даже не жнала, што твоя нянька штарая ш нелюдью дружбу водит! А кто тебе помогал в лешу от волколаков прятатьшя? Дорогу не потерять? Реки переплывать? А?
— Так вот, значит, как… А я-то думала все, что меня матушкино благословение хранит!
— И оно тоже… Ну да ладно. Поехали домой. Пора и Штояна порадовать! Эх, щас прокащу!
И прокатил! Домчал до заставы мигом, куда быстрее обычного. Княжна ничего, не визжала с испугу. Только глаза закрыла.
Не знаю, что там Талинка Стояну рассказала, я не слушал чужих разговоров. Но на заставе мы ее так и представили мальчишкой-сиротой по имени Талок. Поселили в пустующем Нанином домике. Яська был рад новому постояльцу, еще больше был рад новостям про Татку. А Стоян так даже сам пошел к Водяному рас спрашивать: что и как? Долго они беседовали. Стоян вернулся грустный. Понятное дело — тревожится за наших путешественников. Да если бы мы знали, что Татка там одна — без Рыся! Вовсе бы покой потеряли!
А с Талинкой мы подружились. Даром что она княжеского рода, а я простой безродный парень. Она сиротства-то сполна хлебнула, особенно когда ее отец новую жену в дом привел. Она не любила про это рассказывать. Зато про своего младшего брата все уши мне прожужжала. Старшие-то братья ей только по отцу родные, мать у них другая была. Талинку с братом Забавичем они люто невзлюбили, как не любили и их матушку. Натерпелись же они с братом от них! Разве ж то по-людски?
А уж как мачеха в доме объявилась да батюшка занедужил, пришлось им до того лихо, что Забавича его наставник, дядька Многомудр, в деревню к дальним родственникам увез, а потом и вовсе неизвестно куда. А Талинке старая нянюшка волосы отрезала, одела в нищенские лохмотья, сажей лицо вымазала и при кухне держала как мальчишку на побегушках. А как захворала нянюшка, то сказала Талинке идти на заставу к Стояну. Стоян был другом ее погибшего сына. Стояну она верила. Говорила, что если кто и не побоится Талинке приют дать, так это Стоян. Дорогу рассказала, [денег дала. Да еще, вишь ты, и нелюди наказала Талинку в дороге беречь.
Долго Талинке пришлось до нас добираться. Чего только в пути не натерпелась! И голоду, и страху, и холоду. Можно сказать, чудом жива осталась. Только здесь бояться перестала, что обратно ко княжескому двору отправят. Первый раз за последний год у нас на заставе уснула спокойно, без опаски.
А я ей про сестрицу свою Тату столько понарассказал, что она захотела с ней познакомиться и подружиться. Да обязательно они подружатся! Я и не сомневался в этом! Лишь бы дождаться сестрицу мою с Рысем скорее. А пока Талинка потребовала, чтобы ее воинским умениям обучали, как Татку когда-то. Я и учил. Вот только Татка-то сразу со всеми знакомство свела, подружилась. А Талинка, для всех — Талок, все дичилась, как-то опасалась дружбу-то со всеми сводить. Боялась, что догадаются, узнают. Все равно ведь догадались и узнали, только виду не показывали. Понимали, чем может нашей заставе это обернуться.
Только Ус сказал как-то, мол, снявши го лову, по волосам не плачут. Так и так наша застава как кость в горле у молодой княгинюшки. Ой, доберется она еще до нас! Все это понимали. А зачем бы мы за своим тылом следили пуще, чем за Степью? Понимали и то, что против своих биться не сможем, и то, что сдаться тоже не сможем, потому как предательство уже всем видно!
Вот и жили в тревожном ожидании: что-то дальше будет?
* * *
Был пятый день нашего путешествия. Ветерок весело надувал паруса, так что шли мы ходко и без весел. По левому борту на горизонте показалась и исчезла полоска последнего и самого крупного острова, заселенного поморичами. Настроение было отвратительное. Даже мой всегдашний оптимизм, приправленный доброй долей пофигизма, дал трещину.
Вообще-то, если разобраться, путешествие было классным! Погода расчудесная, море красивейшее, мужички вокруг наипочтительнейшие! Чего еще желать одинокой скучающей женщине? Ленка бы меня убила за мое сегодняшнее равнодушие ко всему и всем окружающим. Ленка… Моя взбалмошная сумасбродка-подруга, мой удобный стол у окна в солидном офисе, мой милый город, моя семья — дети и внуки… Простите меня все, я почти не вспоминаю о вас. Разве что милые лица детей и внуков еще вижу во сне. А так… Все мысли здесь, в этом мире.
Я не думала о том, что мне предстоит сделать, как я это буду делать… Сделаю то, что мне предназначено. Великие Кедры сказали, что мой рисунок на ткани мироздания им неясен,
Фарине звезды тоже мой путь не указали. Но и Кедры, и звезды лишь вторичны. Все в руках Создателя. Если мне суждено умереть — я умру, и трепыхаться не стоит. Если победить — умрет Костей, тоже однозначно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
За что бы я ни взялся, сразу сестрицу свою дарованную вспоминаю. Да разве я один! Вот и озерных жителей взять! Спасибо Татке, что сумела нас свести. Столько лет бок о бок жили, знали друг о друге, а подружиться — никому бы и в голову не пришло! А домовой Яська, а Леший! Пресветлые боги! Я уж о кикиморах не говорю… Как же я по ней тоскую! И не только я. Часто ее все поминают, и ее, и Рыся. Рыся ведь тоже на заставе любили. Эх, да что там говорить…
Сели мы с моим пленником в лодчонку, он смотрит с опаской и удивлением — куда это мы собрались на такой посудине плыть? А тут Водяной вынырнул, глазами своими хитрющими повел, поздоровался чинно и говорит:
— Дошла наконеш-то? Долгонько добиралашя княжна Талинка. Ну да теперь ты у дружей!
Тут мы оба глаза вытаращили. Как?! Какая княжна?! А он, вернее, она побледнела даже. Если бы не на озере были, точно бежать бы ломанулась.
— Да не бойшя ты, говорю, у дружей ты. Верешку да Штояну можно вшю правду шкажать. А тебе, дружок, привет от шештриши.
— Вернулась она?! Так едем же скорей!
— Нет, не вернулашь. А только-только вщера на берег Древней штраны вышадилашь. Но это большой шекрет, только Штояну можно шкажать. А княжны ты не бойшя, ей тоже можно жнать.
— Дедушка, да откуда тебе это известно? Не молчи, скажи, ты же знаешь, что для меня Татка!
— У наш — Водяных — швои шпошобы ужнавать. А только верно тебе говорю. Молодешь твоя Татка. Она на море штолько акуленышей побила, што вшя правильная нелюдь ее добрым шловом поминать будет ешшо много лет!
— Акуленышей?
— Ну да! Это такие корявни моршкие. Такая гадошь, шкажу я вам!
— А про меня ты как узнал? Меня даже при батюшкином дворе не узнавали.
— А кто тебя шюда направил? Эх, ты! Даже не жнала, што твоя нянька штарая ш нелюдью дружбу водит! А кто тебе помогал в лешу от волколаков прятатьшя? Дорогу не потерять? Реки переплывать? А?
— Так вот, значит, как… А я-то думала все, что меня матушкино благословение хранит!
— И оно тоже… Ну да ладно. Поехали домой. Пора и Штояна порадовать! Эх, щас прокащу!
И прокатил! Домчал до заставы мигом, куда быстрее обычного. Княжна ничего, не визжала с испугу. Только глаза закрыла.
Не знаю, что там Талинка Стояну рассказала, я не слушал чужих разговоров. Но на заставе мы ее так и представили мальчишкой-сиротой по имени Талок. Поселили в пустующем Нанином домике. Яська был рад новому постояльцу, еще больше был рад новостям про Татку. А Стоян так даже сам пошел к Водяному рас спрашивать: что и как? Долго они беседовали. Стоян вернулся грустный. Понятное дело — тревожится за наших путешественников. Да если бы мы знали, что Татка там одна — без Рыся! Вовсе бы покой потеряли!
А с Талинкой мы подружились. Даром что она княжеского рода, а я простой безродный парень. Она сиротства-то сполна хлебнула, особенно когда ее отец новую жену в дом привел. Она не любила про это рассказывать. Зато про своего младшего брата все уши мне прожужжала. Старшие-то братья ей только по отцу родные, мать у них другая была. Талинку с братом Забавичем они люто невзлюбили, как не любили и их матушку. Натерпелись же они с братом от них! Разве ж то по-людски?
А уж как мачеха в доме объявилась да батюшка занедужил, пришлось им до того лихо, что Забавича его наставник, дядька Многомудр, в деревню к дальним родственникам увез, а потом и вовсе неизвестно куда. А Талинке старая нянюшка волосы отрезала, одела в нищенские лохмотья, сажей лицо вымазала и при кухне держала как мальчишку на побегушках. А как захворала нянюшка, то сказала Талинке идти на заставу к Стояну. Стоян был другом ее погибшего сына. Стояну она верила. Говорила, что если кто и не побоится Талинке приют дать, так это Стоян. Дорогу рассказала, [денег дала. Да еще, вишь ты, и нелюди наказала Талинку в дороге беречь.
Долго Талинке пришлось до нас добираться. Чего только в пути не натерпелась! И голоду, и страху, и холоду. Можно сказать, чудом жива осталась. Только здесь бояться перестала, что обратно ко княжескому двору отправят. Первый раз за последний год у нас на заставе уснула спокойно, без опаски.
А я ей про сестрицу свою Тату столько понарассказал, что она захотела с ней познакомиться и подружиться. Да обязательно они подружатся! Я и не сомневался в этом! Лишь бы дождаться сестрицу мою с Рысем скорее. А пока Талинка потребовала, чтобы ее воинским умениям обучали, как Татку когда-то. Я и учил. Вот только Татка-то сразу со всеми знакомство свела, подружилась. А Талинка, для всех — Талок, все дичилась, как-то опасалась дружбу-то со всеми сводить. Боялась, что догадаются, узнают. Все равно ведь догадались и узнали, только виду не показывали. Понимали, чем может нашей заставе это обернуться.
Только Ус сказал как-то, мол, снявши го лову, по волосам не плачут. Так и так наша застава как кость в горле у молодой княгинюшки. Ой, доберется она еще до нас! Все это понимали. А зачем бы мы за своим тылом следили пуще, чем за Степью? Понимали и то, что против своих биться не сможем, и то, что сдаться тоже не сможем, потому как предательство уже всем видно!
Вот и жили в тревожном ожидании: что-то дальше будет?
* * *
Был пятый день нашего путешествия. Ветерок весело надувал паруса, так что шли мы ходко и без весел. По левому борту на горизонте показалась и исчезла полоска последнего и самого крупного острова, заселенного поморичами. Настроение было отвратительное. Даже мой всегдашний оптимизм, приправленный доброй долей пофигизма, дал трещину.
Вообще-то, если разобраться, путешествие было классным! Погода расчудесная, море красивейшее, мужички вокруг наипочтительнейшие! Чего еще желать одинокой скучающей женщине? Ленка бы меня убила за мое сегодняшнее равнодушие ко всему и всем окружающим. Ленка… Моя взбалмошная сумасбродка-подруга, мой удобный стол у окна в солидном офисе, мой милый город, моя семья — дети и внуки… Простите меня все, я почти не вспоминаю о вас. Разве что милые лица детей и внуков еще вижу во сне. А так… Все мысли здесь, в этом мире.
Я не думала о том, что мне предстоит сделать, как я это буду делать… Сделаю то, что мне предназначено. Великие Кедры сказали, что мой рисунок на ткани мироздания им неясен,
Фарине звезды тоже мой путь не указали. Но и Кедры, и звезды лишь вторичны. Все в руках Создателя. Если мне суждено умереть — я умру, и трепыхаться не стоит. Если победить — умрет Костей, тоже однозначно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57