Я уже однажды его слышал — в лондонском офисе, принадлежавшем одному человеку, которого там же и убили, — двум людям, которых убили, говоря точнее.
— Ты не позволил им напугать тебя? — спросила мадам Линь. — Ты боишься только долговязых американцев, разъезжающих в красных спортивных автомобилях?
Бэзил ответил угрюмо:
— Я что-то не особенно понимаю, чего бы я смог добиться, погибнув при столкновении с автомобилем, которым управляет безумец. Я настоятельно рекомендую поскорее уйти с открытого поля, пока этот английский полковник не понял, что потерял контакт не только с вами, но и с этим американцем, и не бросил на поиски самолет или вертолет. Здесь негде укрыться и, насколько я могу судить, мы не хотим привлекать внимания к этому месту даже при том, что скоро отсюда уедем.
— Да, но тут, похоже, предостаточно укромных мест, где раненая девчонка могла надежно спрятаться.
— Наши люди найдут ее, мадам.
— Надеюсь, что им это удастся. И спрячьте получше эту красную машину. А потом, я думаю, вам следует поехать вдоль берега с мобильным передатчиком и снова подать сигнал кораблю. Он должен прийти со следующим приливом. Используйте императивный код. Я не намерена больше вести отсюда передачи. Возможно, они установили где-нибудь поблизости электронное оборудование, которое позволит им нас запеленговать. Они приближаются к нам. У нас осталось немного времени — благодаря идиотизму тех, кто позволяет оставлять разные письма и дает пленникам возможность сбежать.
— Мадам, я...
Она прервала его, видимо, жестом.
— Ладно, это место сослужило нам хорошую службу, но если бы мы располагали большим временем, то смогли бы достичь лучших результатов. — Что-то осторожно ткнулось мне в бок — видимо, носок ботинка. — А теперь этот. Вы можете привести его в чувство, чтобы он смог идти, или нам его придется нести?
— Если она использовала обычный наркотик, думаю, у меня найдется нейтрализующее средство.
— Хорошо, дайте ему! — Мадам Линь помолчала и продолжала нетерпеливо: — В чем дело?
— Что она хотела, мадам? — Бэзил заговорил взволнованно и настойчиво. — Советская шпионка? Какое соглашение вы с ней заключили?
— Вам это важно знать? — мадам Линь была явно раздражена. — Я, разумеется, и не собираюсь выполнять свои обещания.
— Конечно, конечно, я понимаю.
Точно во сне я почувствовал, как кто-то закатал мне рукав до половины предплечья. И сквозь туман ощутил укол иглы. Потом меня ударили ногой в бок — на этот раз довольно ощутимо.
— Эй ты, вставай! — произнес голос Бэзила. — Нечего прикидываться. Я знаю, что ты меня слышишь. Вставай!
Я перекатился на живот и обнаружил, что руки мои связаны за спиной. Я смутно чувствовал путы, но до сего момента не придавал этому факту большого значения. После нескольких попыток мне все же удалось встать. Никто не предложил мне помощи. Я стоял, пошатываясь.
Перед глазами по-прежнему все плыло, но очертания предметов уже становились отчетливее. Первое, что я увидел, был коренастый смуглый мужчина, смотревший прямо на меня. Я узнал его. Вчера я видел его на заднем сиденье “мерседеса” вместе с мадам Линь. И еще я догадался, что это тот самый обладатель низкого голоса, с которым мадам Линь разговаривала по-английски. Помимо этих фактов, у меня не было ни малейшей возможности определить его национальность, но меня это не особенно-то и заботило. Английский используется для общения в наше время людьми разных национальностей, которые не понимают языка друг друга.
Потом я перевел взгляд на мадам Линь. На ней были узкие серые брючки и ботиночки, пользующиеся бешеной популярностью сегодня в мире, но на ней было также и дорогое меховое манто. Я подумал: есть ли некий скрытый смысл в том, что как только я встречаю женщину-ангела из пролетарского рая — будь то его европейская или азиатская провинция, — она при любой удобной возможности облачается в норку, как самая презренная буржуйка.
Мадам Линь разглядывала меня с совершеннейшим равнодушием. Я не мог понять, о чем она думает, и мне было ясно, что этого я никогда не узнаю. Надеюсь, что я донельзя терпим, но я не захожу столь далеко в своей терпимости, как те идеалисты с сияющими глазами, которые пытаются убедить нас, будто расовых различий не существует, и все человеческие существа повсюду абсолютно одинаковы. Эта маленькая и хрупкая на вид женщина с раскосыми глазами, гладкой теплой кожей и тяжелыми черными волосами была продуктом генов и хромосом — а равным образом традиции и обучения, — настолько непохожей на меня, что она внушала мне немалый ужас.
В тот момент я даже не понимал, воспринимает ли она меня как врага, как человеческое существо или как мужчину. Она могла размышлять о чем-то, не имевшем никакого отношения к Мэттью Хелму, а может, она подумывала устроить этому странному бледнолицему проверочку в койке просто хохмы ради, а потом уж перерезать ему горло и выбросить труп в океан. Я терялся в догадках. Она ни намеком не выдала своих мыслей. Она просто отвернулась и в сопровождении смуглого мужчины двинулась но направлению к высящимся на утесе руинам.
Бэзил ткнул меня в спину, напоминая о своем присутствии. Наконец я оглянулся на него. Его внешность мало изменилась с тех пор, как я его впервые увидел в Лондоне в маскарадном костюме Эрнеста Уоллинга — вот только теперь он имел слегка помятый вид после того, как его “остин-купер” кувыркнулся под откос: под глазом у него сиял фингал, губа кровоточила. Я не улыбнулся, но он, наверное, догадался, что, глядя на него, я развеселился, и ткнул меня еще раз.
— Двигай, Хелм! И не пытайся учудить какую-нибудь шутку. Эти ребята с удовольствием тебя пристрелят. Они очень низко ценят человеческую жизнь.
Я присмотрелся к двоим, на которых он указал. Низкорослые крепкие ребята в грубых рабочих робах, похожие на шотландских фермеров или рыбаков, так что в этом уголке земного шара они не могли бы привлечь к себе чьего-либо внимания издали, если бы не их оружие — короткоствольные автоматы стандартной русской модели ППШ-41, “пукалки”, которые копировали во многих коммунистических странах. Оружие это дешевое и грубо сработанное, отнюдь не перл оружейного мастерства, но, насколько мне было известно, вполне надежное и эффективное. Ну, настолько, насколько могут быть эти спринцовки. Я по-прежнему придерживаюсь старомодного убеждения, что есть нечто мерзкое в убийстве человека семнадцатью пулями, когда для такого дела вполне хватит и одной.
Уродливые автоматы выглядели столь же пугающе неуместными на фоне озаренного солнцем шотландского пейзажа, как и азиатские лица под козырьками мягких кепок. Один из них сурово двинул стволом, я повернулся и отправился за мадам Линь и ее сообщником, но не настолько быстро, чтобы доставить удовольствие своему конвоиру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
— Ты не позволил им напугать тебя? — спросила мадам Линь. — Ты боишься только долговязых американцев, разъезжающих в красных спортивных автомобилях?
Бэзил ответил угрюмо:
— Я что-то не особенно понимаю, чего бы я смог добиться, погибнув при столкновении с автомобилем, которым управляет безумец. Я настоятельно рекомендую поскорее уйти с открытого поля, пока этот английский полковник не понял, что потерял контакт не только с вами, но и с этим американцем, и не бросил на поиски самолет или вертолет. Здесь негде укрыться и, насколько я могу судить, мы не хотим привлекать внимания к этому месту даже при том, что скоро отсюда уедем.
— Да, но тут, похоже, предостаточно укромных мест, где раненая девчонка могла надежно спрятаться.
— Наши люди найдут ее, мадам.
— Надеюсь, что им это удастся. И спрячьте получше эту красную машину. А потом, я думаю, вам следует поехать вдоль берега с мобильным передатчиком и снова подать сигнал кораблю. Он должен прийти со следующим приливом. Используйте императивный код. Я не намерена больше вести отсюда передачи. Возможно, они установили где-нибудь поблизости электронное оборудование, которое позволит им нас запеленговать. Они приближаются к нам. У нас осталось немного времени — благодаря идиотизму тех, кто позволяет оставлять разные письма и дает пленникам возможность сбежать.
— Мадам, я...
Она прервала его, видимо, жестом.
— Ладно, это место сослужило нам хорошую службу, но если бы мы располагали большим временем, то смогли бы достичь лучших результатов. — Что-то осторожно ткнулось мне в бок — видимо, носок ботинка. — А теперь этот. Вы можете привести его в чувство, чтобы он смог идти, или нам его придется нести?
— Если она использовала обычный наркотик, думаю, у меня найдется нейтрализующее средство.
— Хорошо, дайте ему! — Мадам Линь помолчала и продолжала нетерпеливо: — В чем дело?
— Что она хотела, мадам? — Бэзил заговорил взволнованно и настойчиво. — Советская шпионка? Какое соглашение вы с ней заключили?
— Вам это важно знать? — мадам Линь была явно раздражена. — Я, разумеется, и не собираюсь выполнять свои обещания.
— Конечно, конечно, я понимаю.
Точно во сне я почувствовал, как кто-то закатал мне рукав до половины предплечья. И сквозь туман ощутил укол иглы. Потом меня ударили ногой в бок — на этот раз довольно ощутимо.
— Эй ты, вставай! — произнес голос Бэзила. — Нечего прикидываться. Я знаю, что ты меня слышишь. Вставай!
Я перекатился на живот и обнаружил, что руки мои связаны за спиной. Я смутно чувствовал путы, но до сего момента не придавал этому факту большого значения. После нескольких попыток мне все же удалось встать. Никто не предложил мне помощи. Я стоял, пошатываясь.
Перед глазами по-прежнему все плыло, но очертания предметов уже становились отчетливее. Первое, что я увидел, был коренастый смуглый мужчина, смотревший прямо на меня. Я узнал его. Вчера я видел его на заднем сиденье “мерседеса” вместе с мадам Линь. И еще я догадался, что это тот самый обладатель низкого голоса, с которым мадам Линь разговаривала по-английски. Помимо этих фактов, у меня не было ни малейшей возможности определить его национальность, но меня это не особенно-то и заботило. Английский используется для общения в наше время людьми разных национальностей, которые не понимают языка друг друга.
Потом я перевел взгляд на мадам Линь. На ней были узкие серые брючки и ботиночки, пользующиеся бешеной популярностью сегодня в мире, но на ней было также и дорогое меховое манто. Я подумал: есть ли некий скрытый смысл в том, что как только я встречаю женщину-ангела из пролетарского рая — будь то его европейская или азиатская провинция, — она при любой удобной возможности облачается в норку, как самая презренная буржуйка.
Мадам Линь разглядывала меня с совершеннейшим равнодушием. Я не мог понять, о чем она думает, и мне было ясно, что этого я никогда не узнаю. Надеюсь, что я донельзя терпим, но я не захожу столь далеко в своей терпимости, как те идеалисты с сияющими глазами, которые пытаются убедить нас, будто расовых различий не существует, и все человеческие существа повсюду абсолютно одинаковы. Эта маленькая и хрупкая на вид женщина с раскосыми глазами, гладкой теплой кожей и тяжелыми черными волосами была продуктом генов и хромосом — а равным образом традиции и обучения, — настолько непохожей на меня, что она внушала мне немалый ужас.
В тот момент я даже не понимал, воспринимает ли она меня как врага, как человеческое существо или как мужчину. Она могла размышлять о чем-то, не имевшем никакого отношения к Мэттью Хелму, а может, она подумывала устроить этому странному бледнолицему проверочку в койке просто хохмы ради, а потом уж перерезать ему горло и выбросить труп в океан. Я терялся в догадках. Она ни намеком не выдала своих мыслей. Она просто отвернулась и в сопровождении смуглого мужчины двинулась но направлению к высящимся на утесе руинам.
Бэзил ткнул меня в спину, напоминая о своем присутствии. Наконец я оглянулся на него. Его внешность мало изменилась с тех пор, как я его впервые увидел в Лондоне в маскарадном костюме Эрнеста Уоллинга — вот только теперь он имел слегка помятый вид после того, как его “остин-купер” кувыркнулся под откос: под глазом у него сиял фингал, губа кровоточила. Я не улыбнулся, но он, наверное, догадался, что, глядя на него, я развеселился, и ткнул меня еще раз.
— Двигай, Хелм! И не пытайся учудить какую-нибудь шутку. Эти ребята с удовольствием тебя пристрелят. Они очень низко ценят человеческую жизнь.
Я присмотрелся к двоим, на которых он указал. Низкорослые крепкие ребята в грубых рабочих робах, похожие на шотландских фермеров или рыбаков, так что в этом уголке земного шара они не могли бы привлечь к себе чьего-либо внимания издали, если бы не их оружие — короткоствольные автоматы стандартной русской модели ППШ-41, “пукалки”, которые копировали во многих коммунистических странах. Оружие это дешевое и грубо сработанное, отнюдь не перл оружейного мастерства, но, насколько мне было известно, вполне надежное и эффективное. Ну, настолько, насколько могут быть эти спринцовки. Я по-прежнему придерживаюсь старомодного убеждения, что есть нечто мерзкое в убийстве человека семнадцатью пулями, когда для такого дела вполне хватит и одной.
Уродливые автоматы выглядели столь же пугающе неуместными на фоне озаренного солнцем шотландского пейзажа, как и азиатские лица под козырьками мягких кепок. Один из них сурово двинул стволом, я повернулся и отправился за мадам Линь и ее сообщником, но не настолько быстро, чтобы доставить удовольствие своему конвоиру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56