Лицо ее побелело, глаза испуганно расширились.
— Все, — выдохнула она. — Пришли!
— Мы у Храма? — спросил Буян. Предводительница покачала головой.
— До Храма еще надо пересечь площадь, — тихо сказала она. — Но хода нам дальше нет.
— Что случилось?
Вместо ответа она молча указала глазами за угол.
Затаив дыхание, словно это могло помочь, Буян подкрался к углу и выглянул.
Впереди раскинулась ровная площадь, заполненная синеватым вечерним светом. Полумрак выползал изо всех щелей, где уже клубилась ночная тьма — в долинах темнеет гораздо раньше, чем на равнине. Прямо напротив улицы, на которой затаились пришельцы, находился каменный храм — покрытые сетью трещин стены с полустертыми узорами и надписями, статуи, почти потерявшие форму и рушащиеся под тяжестью лиан, плоские вытертые ступени и широкий зев входа.
На плоских ступенях, свернувшись клубком, лежала толстая змея.
В полумраке трудно было точно разглядеть все извивы ее тела. Ясно было одно: она могла проглотить сразу не одну, а двух лошадей. Ее выпуклая голова была украшена многочисленными наростами и гребнями. Положив голову на ступень, змея дремала. Через минуту она приподняла голову и зевнула, издав тот самый звук, что все слышали наверху.
Лошади опять заволновались, а Буян поскорее вернулся назад, прислонившись к углу дома. — Что там? — спросили у него.
— Змея.—Для пущей убедительности гусляр развел руками, — Просто чудовище… Слопает всех нас и не заметит.
— Говорят, победить ее невозможно, — вставила Киллик. Гусляр отмахнулся от предводительницы дев-птиц, как от назойливой мухи.
— А мы и не будем с нею сражаться, — отмолвил он. — По крайней мере, в открытом бою…
— Заметил я, что вы, славяне, никогда не принимаете открытого боя, коли есть возможность избежать его, — презрительно отметил Гаральд.
— Конечно! Ведь мы пришли сюда, чтобы вернуться, — хладнокровно сказал Буян и оглядел своих спутников. — Так, — протянул он, пересчитав их глазами, — нас четверо…
— Ты ошибся, нас шестеро, — обиженно поправил его Слав. — И две женщины…
— Нет, я верно сосчитал, — возразил ему Буян. — Змее мы можем выставить для боя лишь четверых всадников, не более. Эти четверо и выйдут на бой. Двое из нас с женщинами останутся тут, дожидаться исхода боя. Тот из четверки, кто выживет, добудет в Храме Чару и вместе с Властимиром вернется в сад Кощея… Придется тебе, княже, уступить на час-мал своего Облака Славу или хоть Синдбаду, а самому тут побыть.
Все обернулись на резанца, ожидая, что тот будет рваться в битву, но тот спокойно спешился и протянул повод коня, предлагая взять его любому. Даже Облак был удивлен его поступком.
— Даже пусть и уцелею, все равно Чары мне без глаз не сыскать, — объяснил Властимир. — Но уж следующий бой — мой!
Слав и Синдбад одновременно протянули руки к поводу Облака, но в самый последний миг бывший раб Кощея опередил морехода.
— Ты своего коня загубил, — молвил он, — теперь тебе чужого доверять опасно!
Спорить было бесполезно, и мореход остался с князем и женщинами.
Четверо всадников выехали на площадь. Змея на ступенях храма все еще зевала, растягивая пасть так, что оставалось только удивляться, как она ее не сломает. Она была не одна. Несколько десятков тонких и толстых, больших и маленьких, ленивых и проворных тварей ползали по площади подле старшей Змеи. Они первыми заприметили всадников и с шипением подняли тревогу.
Огромная змея прекратила зевать и воззрилась на пришельцев. В ее золотистых глазах посверкивал разум — она понимала, что это люди, и готовилась к какому-нибудь подвоху.
Всадники приближались шагом, сдерживая лошадей, которые порывались взвиться на дыбы и сбросить седоков. Буянил даже старый Облак с непривычки к новому всаднику.
Змея дала всадникам подойти ближе, чтобы ударить наверняка. Люди не успели заметить, когда ее огромное тело свернулось в единый клубок, из которого торчали лишь голова и кончик хвоста. Не открывая пасти и не издав ни единого звука, змея ринулась в атаку.
Она избрала своей жертвой белого и лучше видного в полутьме Облака, рассчитывая сбить его с ног одним ударом и покончить со всадником. Но старый конь вдруг скакнул вверх, поджимая ноги, и голова змеи пронеслась над землей, не задев его. В воздухе он брыкнул задними ногами и тяжело опустился на пару шагов впереди того места, где стоял ранее.
Этого мига, как ни краток он был, змее хватило, чтобы вернуться на ступени. С некоторым замешательством она смотрела на всадника, который исчез из-под ее носа, а потом опять возник ближе, чем был.
Не дав ей времени, чтобы сообразить, в чем дело, остальные трое всадников бросились врассыпную. Перед мордой змеи остался только белый конь.
Каждая змея нападает на то, что движется, и эта была не исключением. Облак, словно чуя слабое место своего врага, замер, как статуя, и змея забыла о нем. Справа и слева от нее двигались всадники.
Оставив Облака и оцепеневшего Слава, змея ринулась на золотистого коня Буяна — темно-серый жеребец Мечислава, да еще и загороженный угольно-черным конем Гаральда, выпал из поля ее зрения. Она распахнула пасть, готовая ухватить хвост коня, но тот мгновенно развернулся и бросился в атаку.
Все, кто видел этот бросок, ахнули, но мало кто понял, что произошло потом. Змея готовилась схватить коня за голову, когда что-то вспыхнуло перед ее зубами. Золотистый жеребец на миг озарился пламенем, и змея шарахнулась прочь, тряся головой, словно в пасть ей сунули горящую головню.
— Скорее вверх! — скомандовал Буян, осаживая коня, который с разбега чуть не налетел на змею.
Всадники ринулись внутрь Храма.
Храм представлял собой полуразвалившееся здание со множеством переходов и галерей. Многие ходы обвалились, и то и дело приходилось останавливаться и сворачивать с прямого пути. В кромешной тьме лошади спотыкались. Любая могла сломать ногу о камни, а потому люди вели каждый.своего коня в поводу, одной рукой нащупывая дорогу.
Широкая низкая лестница начиналась в небольшом зале. Три провала окон давали немного света, но можно было определить, что снаружи успела настать ночь.
Люди были у цели, но вместо того, чтобы радоваться, молча потянули из ножен оружие. Пока они бродили по заброшенному Храму, им не встретилось ни одной змеи, хотя на внешней лестнице их было хоть отбавляй. Что-то ждало их впереди.
Что — или, вернее, кто —ждало их, все поняли, едва поднялись на верхнюю ступень.
Перед ними была еще одна комнатка под самым куполом Храма, округлая и небольшая — около десятка саженей в поперечнике. В глубине ее стоял обточенный камень. Каменная щебенка, листва, помет летучих мышей и прочий мусор покрывали пол. По нему тянулся извилистый, странно знакомый след.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146
— Все, — выдохнула она. — Пришли!
— Мы у Храма? — спросил Буян. Предводительница покачала головой.
— До Храма еще надо пересечь площадь, — тихо сказала она. — Но хода нам дальше нет.
— Что случилось?
Вместо ответа она молча указала глазами за угол.
Затаив дыхание, словно это могло помочь, Буян подкрался к углу и выглянул.
Впереди раскинулась ровная площадь, заполненная синеватым вечерним светом. Полумрак выползал изо всех щелей, где уже клубилась ночная тьма — в долинах темнеет гораздо раньше, чем на равнине. Прямо напротив улицы, на которой затаились пришельцы, находился каменный храм — покрытые сетью трещин стены с полустертыми узорами и надписями, статуи, почти потерявшие форму и рушащиеся под тяжестью лиан, плоские вытертые ступени и широкий зев входа.
На плоских ступенях, свернувшись клубком, лежала толстая змея.
В полумраке трудно было точно разглядеть все извивы ее тела. Ясно было одно: она могла проглотить сразу не одну, а двух лошадей. Ее выпуклая голова была украшена многочисленными наростами и гребнями. Положив голову на ступень, змея дремала. Через минуту она приподняла голову и зевнула, издав тот самый звук, что все слышали наверху.
Лошади опять заволновались, а Буян поскорее вернулся назад, прислонившись к углу дома. — Что там? — спросили у него.
— Змея.—Для пущей убедительности гусляр развел руками, — Просто чудовище… Слопает всех нас и не заметит.
— Говорят, победить ее невозможно, — вставила Киллик. Гусляр отмахнулся от предводительницы дев-птиц, как от назойливой мухи.
— А мы и не будем с нею сражаться, — отмолвил он. — По крайней мере, в открытом бою…
— Заметил я, что вы, славяне, никогда не принимаете открытого боя, коли есть возможность избежать его, — презрительно отметил Гаральд.
— Конечно! Ведь мы пришли сюда, чтобы вернуться, — хладнокровно сказал Буян и оглядел своих спутников. — Так, — протянул он, пересчитав их глазами, — нас четверо…
— Ты ошибся, нас шестеро, — обиженно поправил его Слав. — И две женщины…
— Нет, я верно сосчитал, — возразил ему Буян. — Змее мы можем выставить для боя лишь четверых всадников, не более. Эти четверо и выйдут на бой. Двое из нас с женщинами останутся тут, дожидаться исхода боя. Тот из четверки, кто выживет, добудет в Храме Чару и вместе с Властимиром вернется в сад Кощея… Придется тебе, княже, уступить на час-мал своего Облака Славу или хоть Синдбаду, а самому тут побыть.
Все обернулись на резанца, ожидая, что тот будет рваться в битву, но тот спокойно спешился и протянул повод коня, предлагая взять его любому. Даже Облак был удивлен его поступком.
— Даже пусть и уцелею, все равно Чары мне без глаз не сыскать, — объяснил Властимир. — Но уж следующий бой — мой!
Слав и Синдбад одновременно протянули руки к поводу Облака, но в самый последний миг бывший раб Кощея опередил морехода.
— Ты своего коня загубил, — молвил он, — теперь тебе чужого доверять опасно!
Спорить было бесполезно, и мореход остался с князем и женщинами.
Четверо всадников выехали на площадь. Змея на ступенях храма все еще зевала, растягивая пасть так, что оставалось только удивляться, как она ее не сломает. Она была не одна. Несколько десятков тонких и толстых, больших и маленьких, ленивых и проворных тварей ползали по площади подле старшей Змеи. Они первыми заприметили всадников и с шипением подняли тревогу.
Огромная змея прекратила зевать и воззрилась на пришельцев. В ее золотистых глазах посверкивал разум — она понимала, что это люди, и готовилась к какому-нибудь подвоху.
Всадники приближались шагом, сдерживая лошадей, которые порывались взвиться на дыбы и сбросить седоков. Буянил даже старый Облак с непривычки к новому всаднику.
Змея дала всадникам подойти ближе, чтобы ударить наверняка. Люди не успели заметить, когда ее огромное тело свернулось в единый клубок, из которого торчали лишь голова и кончик хвоста. Не открывая пасти и не издав ни единого звука, змея ринулась в атаку.
Она избрала своей жертвой белого и лучше видного в полутьме Облака, рассчитывая сбить его с ног одним ударом и покончить со всадником. Но старый конь вдруг скакнул вверх, поджимая ноги, и голова змеи пронеслась над землей, не задев его. В воздухе он брыкнул задними ногами и тяжело опустился на пару шагов впереди того места, где стоял ранее.
Этого мига, как ни краток он был, змее хватило, чтобы вернуться на ступени. С некоторым замешательством она смотрела на всадника, который исчез из-под ее носа, а потом опять возник ближе, чем был.
Не дав ей времени, чтобы сообразить, в чем дело, остальные трое всадников бросились врассыпную. Перед мордой змеи остался только белый конь.
Каждая змея нападает на то, что движется, и эта была не исключением. Облак, словно чуя слабое место своего врага, замер, как статуя, и змея забыла о нем. Справа и слева от нее двигались всадники.
Оставив Облака и оцепеневшего Слава, змея ринулась на золотистого коня Буяна — темно-серый жеребец Мечислава, да еще и загороженный угольно-черным конем Гаральда, выпал из поля ее зрения. Она распахнула пасть, готовая ухватить хвост коня, но тот мгновенно развернулся и бросился в атаку.
Все, кто видел этот бросок, ахнули, но мало кто понял, что произошло потом. Змея готовилась схватить коня за голову, когда что-то вспыхнуло перед ее зубами. Золотистый жеребец на миг озарился пламенем, и змея шарахнулась прочь, тряся головой, словно в пасть ей сунули горящую головню.
— Скорее вверх! — скомандовал Буян, осаживая коня, который с разбега чуть не налетел на змею.
Всадники ринулись внутрь Храма.
Храм представлял собой полуразвалившееся здание со множеством переходов и галерей. Многие ходы обвалились, и то и дело приходилось останавливаться и сворачивать с прямого пути. В кромешной тьме лошади спотыкались. Любая могла сломать ногу о камни, а потому люди вели каждый.своего коня в поводу, одной рукой нащупывая дорогу.
Широкая низкая лестница начиналась в небольшом зале. Три провала окон давали немного света, но можно было определить, что снаружи успела настать ночь.
Люди были у цели, но вместо того, чтобы радоваться, молча потянули из ножен оружие. Пока они бродили по заброшенному Храму, им не встретилось ни одной змеи, хотя на внешней лестнице их было хоть отбавляй. Что-то ждало их впереди.
Что — или, вернее, кто —ждало их, все поняли, едва поднялись на верхнюю ступень.
Перед ними была еще одна комнатка под самым куполом Храма, округлая и небольшая — около десятка саженей в поперечнике. В глубине ее стоял обточенный камень. Каменная щебенка, листва, помет летучих мышей и прочий мусор покрывали пол. По нему тянулся извилистый, странно знакомый след.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146