– Гидас был поэтом или хотел им быть.
– Если у них есть души, – кисло возразил Евтих и выпил свое тщательно разбавленное вино. – В конце концов это вопрос религиозный.
– Уже нет, – запротестовал Поллон. – Совет патриархов решил эту проблему лет сто назад, или около того.
– С перевесом в один голос, – с улыбкой заметил Евтих. Евтих много знал и не скрывал этого факта. – Если бы одному из почтенных клириков накануне ночью не повезло с проституткой, Совет, весьма вероятно, решил бы, что у женщин нет души.
– Наверное, это святотатство, – пробормотал Гидас.
– Упаси меня Геладикос! – рассмеялся Евтих.
– Это действительно святотатство, – сказал Гидас, и на его лице промелькнула улыбка, что случалось нечасто.
– Ее у них нет, – пробормотал Клеандр, не обращая внимания на их спор. – У них нет души. Или у нее нет, если она позволяет этой серой жабе ухаживать за ней. Она отослала обратно мой подарок, вы знаете.
– Мы знаем, Клеандр. Ты нам говорил. Раз десять. – Поллон произнес это добродушно. И взъерошил волосы Клеандра. – Забудь ее. Она для тебя недоступна. Пертений занимает высокое положение в Императорском квартале и среди военных тоже. Жаба он или нет, но именно такие мужчины спят с подобными женщинами… если только кто-нибудь рангом еще выше не вытолкнет его из их постели.
– Положение среди военных? – Голос Клеандра взлетел вверх от возмущения. – Да ты шутишь, клянусь членом Джада! Пертений Евбульский, этот вялый лизоблюд, секретарь надутого стратига, который давно уже растерял свою смелость, с тех пор как взял в жены женщину более высокого происхождения и решил, что ему нравятся мягкие постели и золото.
– Говори тише, идиот! – Поллон схватил Клеандра за руку. – Евтих, разбавь это дерьмовое вино, пока он не затеял драку с половиной армии.
– Слишком поздно, – грустно ответил Евтих. Другие проследили за его взглядом по направлению к мраморной стойке, тянущейся вдоль середины зала. Широкоплечий мужчина в форме офицера, разглядывавший копию статуи возничего Скортия, второй статуи Зеленых, смотрел на них с каменным лицом. Стоящие по бокам от него мужчины – оба гражданские – также взглянули на него, но потом отвернулись и занялись стоящей на стойке выпивкой.
Чувствуя на плече руку Поллона, Клеандр промолчал, только уставился на офицера свирепым взглядом и смотрел до тех пор, пока тот не отвернулся. Клеандр фыркнул.
– Я вам говорил, – сказал он, правда, тихо. – Армия никчемных жуликов, похваляющихся придуманными победами на поле боя.
Евтих в изумлении покачал головой.
– Ты и правда торопыга, головастик, да?
– Не называй меня так.
– Как, торопыгой?
– Нет. По-другому. Мне уже семнадцать, и мне это не нравится.
– Что тебе семнадцать?
– Нет! Это прозвище. Перестань, Евтих. Ты не намного старше.
– Да, но я не болтаю языком, как мальчишка, у которого первая эрекция. Кто-нибудь тебе его отрежет в один прекрасный день, если не поостережешься.
Дор поморщился.
– Евтих.
Внезапно возле их кабинки возник служитель. Они посмотрели на него. Он принес кувшин с вином.
– Наилучшие пожелания от того офицера у стойки, – сказал он, нервно облизываясь. – Он предлагает вам выпить вместе с ним за здоровье верховного стратига Леонта.
– Я не пью, если мне ставят условия, – ощетинился Клеандр. – Я могу сам купить себе вина, когда захочу.
Солдат не обернулся. У служителя сделался еще более несчастный вид.
– Он, э, велел мне сказать, что если вы не выпьете его вино или откажетесь выпить за здоровье Леонта, он очень огорчится и выразит это, подвесив самого шумного из вас на крюк у входной двери. – Он помолчал. – Нам не нужны неприятности, знаете ли.
– Да имел я его! – громко сказал Клеандр. Прошла секунда прежде, чем солдат обернулся.
На этот раз вместе с ним обернулись двое крупных мужчин, стоящих по бокам.
Один был рыжеволосый и рыжебородый, непонятного происхождения. Второй – откуда-то с севера, возможно, варвар, хотя его волосы были коротко острижены. Шум в «Спине» не смолкал. Служитель посмотрел на троих у стойки и успокаивающе махнул рукой.
– Мальчишки меня не могут иметь, – сурово произнес солдат. При этих словах кто-то из стоящих дальше у стойки обернулся. – Мальчишки, носящие волосы на манер варваров, с которыми никогда не сталкивались, и одевающиеся, как бассаниды, которых никогда не видели, делают то, что им говорит воин из действующей армии. – Он оттолкнулся от стойки бара и медленно двинулся к их кабинке. Лицо его сохранило добродушное выражение. – У вас прически, как у врашей. Если бы армия Леонта не стояла сегодня на наших северных и западных границах, копейщики врашей могли уже стоять у ваших стен и грозить вам. Вы знаете, что они любят делать с мальчиками, захваченными в бою? Сказать вам?
Евтих поднял руку и слабо улыбнулся.
– Только не в праздничный день, спасибо. Уверен, что это неприятно. Ты действительно хочешь затеять ссору из-за Пертения Евбульского? Ты его знаешь?
– Его – нет, но я затею ссору, если будут оскорблять моего стратига. Я предоставил вам выбор. Это хорошее вино. Выпейте за Леонта, и я выпью вместе с вами. Потом мы выпьем за старых возничих Зеленых, и один из вас объяснит мне, как эти проклятые Синие умудрились увести у нас Скортия. Евтих улыбнулся.
– А ты, смею предположить, сторонник великолепных и непревзойденных Зеленых?
– Всю мою жалкую жизнь, – кисло улыбнулся в ответ солдат.
Евтих громко рассмеялся и подвинулся, чтобы тот мог сесть. Разлил подаренное вино. Они выпили за Леонта; никто из них не питал к нему неприязни. Трудно было, даже Клеандру, искренне не замечать такого человека, хотя он и пробормотал, отвернувшись, что-то насчет того, что человек таков, каков у него секретарь.
Они быстро прикончили кувшин трибуна, потом еще два, поднимая тосты за длинную вереницу возничих Зеленых. Солдат многословно вспоминал выступавших за Зеленых во всех городах Империи во времена царствования последних трех императоров. Пятеро юношей никогда не слышали о большинстве из них. Двое друзей солдата наблюдали за ними от стойки бара, прислонившись к ней спиной, и иногда поднимали вместе с ними тост через проход. Один из них слегка улыбался, второй сохранял невозмутимое выражение лица.
Затем управляющий «Спиной» дал команду трубить в рог, копируя сигнал к началу процессии колесниц на ипподроме, все начали расплачиваться и вывалили шумной толпой наружу, где сияло осеннее солнце и дул ветер. Они влились в толпы из других таверн и бань, устремившихся через площадь на послеполуденные гонки.
Первый забег после перерыва был главным событием этого дня, и никто не хотел опоздать.
– В этом заезде участвуют все четыре цвета, – объяснял Карулл, пока они поспешно пересекали площадь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137
– Если у них есть души, – кисло возразил Евтих и выпил свое тщательно разбавленное вино. – В конце концов это вопрос религиозный.
– Уже нет, – запротестовал Поллон. – Совет патриархов решил эту проблему лет сто назад, или около того.
– С перевесом в один голос, – с улыбкой заметил Евтих. Евтих много знал и не скрывал этого факта. – Если бы одному из почтенных клириков накануне ночью не повезло с проституткой, Совет, весьма вероятно, решил бы, что у женщин нет души.
– Наверное, это святотатство, – пробормотал Гидас.
– Упаси меня Геладикос! – рассмеялся Евтих.
– Это действительно святотатство, – сказал Гидас, и на его лице промелькнула улыбка, что случалось нечасто.
– Ее у них нет, – пробормотал Клеандр, не обращая внимания на их спор. – У них нет души. Или у нее нет, если она позволяет этой серой жабе ухаживать за ней. Она отослала обратно мой подарок, вы знаете.
– Мы знаем, Клеандр. Ты нам говорил. Раз десять. – Поллон произнес это добродушно. И взъерошил волосы Клеандра. – Забудь ее. Она для тебя недоступна. Пертений занимает высокое положение в Императорском квартале и среди военных тоже. Жаба он или нет, но именно такие мужчины спят с подобными женщинами… если только кто-нибудь рангом еще выше не вытолкнет его из их постели.
– Положение среди военных? – Голос Клеандра взлетел вверх от возмущения. – Да ты шутишь, клянусь членом Джада! Пертений Евбульский, этот вялый лизоблюд, секретарь надутого стратига, который давно уже растерял свою смелость, с тех пор как взял в жены женщину более высокого происхождения и решил, что ему нравятся мягкие постели и золото.
– Говори тише, идиот! – Поллон схватил Клеандра за руку. – Евтих, разбавь это дерьмовое вино, пока он не затеял драку с половиной армии.
– Слишком поздно, – грустно ответил Евтих. Другие проследили за его взглядом по направлению к мраморной стойке, тянущейся вдоль середины зала. Широкоплечий мужчина в форме офицера, разглядывавший копию статуи возничего Скортия, второй статуи Зеленых, смотрел на них с каменным лицом. Стоящие по бокам от него мужчины – оба гражданские – также взглянули на него, но потом отвернулись и занялись стоящей на стойке выпивкой.
Чувствуя на плече руку Поллона, Клеандр промолчал, только уставился на офицера свирепым взглядом и смотрел до тех пор, пока тот не отвернулся. Клеандр фыркнул.
– Я вам говорил, – сказал он, правда, тихо. – Армия никчемных жуликов, похваляющихся придуманными победами на поле боя.
Евтих в изумлении покачал головой.
– Ты и правда торопыга, головастик, да?
– Не называй меня так.
– Как, торопыгой?
– Нет. По-другому. Мне уже семнадцать, и мне это не нравится.
– Что тебе семнадцать?
– Нет! Это прозвище. Перестань, Евтих. Ты не намного старше.
– Да, но я не болтаю языком, как мальчишка, у которого первая эрекция. Кто-нибудь тебе его отрежет в один прекрасный день, если не поостережешься.
Дор поморщился.
– Евтих.
Внезапно возле их кабинки возник служитель. Они посмотрели на него. Он принес кувшин с вином.
– Наилучшие пожелания от того офицера у стойки, – сказал он, нервно облизываясь. – Он предлагает вам выпить вместе с ним за здоровье верховного стратига Леонта.
– Я не пью, если мне ставят условия, – ощетинился Клеандр. – Я могу сам купить себе вина, когда захочу.
Солдат не обернулся. У служителя сделался еще более несчастный вид.
– Он, э, велел мне сказать, что если вы не выпьете его вино или откажетесь выпить за здоровье Леонта, он очень огорчится и выразит это, подвесив самого шумного из вас на крюк у входной двери. – Он помолчал. – Нам не нужны неприятности, знаете ли.
– Да имел я его! – громко сказал Клеандр. Прошла секунда прежде, чем солдат обернулся.
На этот раз вместе с ним обернулись двое крупных мужчин, стоящих по бокам.
Один был рыжеволосый и рыжебородый, непонятного происхождения. Второй – откуда-то с севера, возможно, варвар, хотя его волосы были коротко острижены. Шум в «Спине» не смолкал. Служитель посмотрел на троих у стойки и успокаивающе махнул рукой.
– Мальчишки меня не могут иметь, – сурово произнес солдат. При этих словах кто-то из стоящих дальше у стойки обернулся. – Мальчишки, носящие волосы на манер варваров, с которыми никогда не сталкивались, и одевающиеся, как бассаниды, которых никогда не видели, делают то, что им говорит воин из действующей армии. – Он оттолкнулся от стойки бара и медленно двинулся к их кабинке. Лицо его сохранило добродушное выражение. – У вас прически, как у врашей. Если бы армия Леонта не стояла сегодня на наших северных и западных границах, копейщики врашей могли уже стоять у ваших стен и грозить вам. Вы знаете, что они любят делать с мальчиками, захваченными в бою? Сказать вам?
Евтих поднял руку и слабо улыбнулся.
– Только не в праздничный день, спасибо. Уверен, что это неприятно. Ты действительно хочешь затеять ссору из-за Пертения Евбульского? Ты его знаешь?
– Его – нет, но я затею ссору, если будут оскорблять моего стратига. Я предоставил вам выбор. Это хорошее вино. Выпейте за Леонта, и я выпью вместе с вами. Потом мы выпьем за старых возничих Зеленых, и один из вас объяснит мне, как эти проклятые Синие умудрились увести у нас Скортия. Евтих улыбнулся.
– А ты, смею предположить, сторонник великолепных и непревзойденных Зеленых?
– Всю мою жалкую жизнь, – кисло улыбнулся в ответ солдат.
Евтих громко рассмеялся и подвинулся, чтобы тот мог сесть. Разлил подаренное вино. Они выпили за Леонта; никто из них не питал к нему неприязни. Трудно было, даже Клеандру, искренне не замечать такого человека, хотя он и пробормотал, отвернувшись, что-то насчет того, что человек таков, каков у него секретарь.
Они быстро прикончили кувшин трибуна, потом еще два, поднимая тосты за длинную вереницу возничих Зеленых. Солдат многословно вспоминал выступавших за Зеленых во всех городах Империи во времена царствования последних трех императоров. Пятеро юношей никогда не слышали о большинстве из них. Двое друзей солдата наблюдали за ними от стойки бара, прислонившись к ней спиной, и иногда поднимали вместе с ними тост через проход. Один из них слегка улыбался, второй сохранял невозмутимое выражение лица.
Затем управляющий «Спиной» дал команду трубить в рог, копируя сигнал к началу процессии колесниц на ипподроме, все начали расплачиваться и вывалили шумной толпой наружу, где сияло осеннее солнце и дул ветер. Они влились в толпы из других таверн и бань, устремившихся через площадь на послеполуденные гонки.
Первый забег после перерыва был главным событием этого дня, и никто не хотел опоздать.
– В этом заезде участвуют все четыре цвета, – объяснял Карулл, пока они поспешно пересекали площадь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137