У Кейт мелькнула волнующая мысль: возможно, у нее уже хватит материалов для того, чтобы прижать Микса к ногтю…
– Ты проснулась.
Кейт повернула голову и увидела лицо Бобби. Под головой у него лежало сложенное в несколько раз одеяло, его глаза были широко раскрыты.
Он провел по ее щеке указательным пальцем.
– Кажется, ты плакала, – сказал он.
Это испугало ее. Она еле сдержалась, чтобы не оттолкнуть его руку, не спрятать лицо. Он вздохнул.
– Ты нашла имплантат. И накрутила картинку по полной программе. Такие у тебя предрассудки? Ты терпеть не можешь имплантаты. Может быть, ты думаешь, что только преступникам и умственно неполноценным следует подвергаться модификации функции головного мозга…
– Кто его поставил?
– Мой отец. В смысле, это была его инициатива. Я тогда был маленький.
– Но ты это помнишь?
– Мне тогда было три или четыре года. Да, помню. И помню, что понимал, зачем он это делает. Не с технической стороны, конечно. Я понимал так: он меня любит и желает мне только самого лучшего. – Он улыбнулся и проговорил, словно бы упрекая себя: – Я не такой совершенный, каким кажусь. В детстве я был излишне подвижным и плоховато разговаривал. Имплантат все это исправил.
Кейт протянула руку и пощупала поверхность имплантата Бобби. Стараясь, чтобы он этого не заметил, она прикоснулась к имплантату запястьем, где у нее была татуировка. С натянутой улыбкой она проговорила:
– Тебе следовало бы провести апгрейд своего «железа».
Бобби пожал плечами.
– Оно неплохо работает.
– Если бы ты мне позволил провести кое-какие анализы с помощью микроэлектроники, я бы могла его проверить.
– А зачем?
Кейт сделала вдох.
– Чтобы мы узнали, для чего этот имплантат.
– Я же тебе сказал, для чего.
– Ты мне сказал только то, что тебе сказал Хайрем.
Бобби приподнялся на локтях и уставился на Кейт.
– К чему ты клонишь?
«Вот-вот, Кейт, к чему ты, милая, клонишь? Просто психуешь из-за того, что он вроде как в тебя не влюблен, – а ты-то сама чем дальше, тем сильнее влюбляешься в этого закомплексованного и неполноценного малого, да?»
– У тебя как бы… пустоты в душе. Например, разве ты никогда не думал о своей матери?
– Нет, – честно признался Бобби. – А должен был?
– Вопрос так не стоит, Бобби, – «должен», «не должен». Просто большинство людей о своих матерях думают – и никто их к этому не подталкивает.
– И ты считаешь, что это как-то связано с моим имплантатом? Послушай, я доверяю отцу. Я знаю: что бы он ни сделал, он делает это только для моего блага.
– Ладно. – Она наклонилась и поцеловала его. – Это не мое дело. Мы больше не будем об этом говорить.
«По крайней мере, – виновато подумала она, – до тех пор, пока я не проанализирую данные, которые уже успела выудить из „пробки“ в твоей голове – без твоего ведома и разрешения».
Она прижалась к нему теснее и положила руку ему на грудь, словно бы желая защитить его.
«Может быть, это у тебя самой пустоты в душе?» – пришла ей в голову новая мысль.
И в это самое мгновение их озарил свет прожекторов.
Кейт поспешно натянула одеяло по шею, она почувствовала себя до глупости незащищенной и уязвимой. Свет прожекторов слепил глаза и не позволял разглядеть людей. Двое… трое. В темных форменных комбинезонах.
И силуэт Хайрема – ни с кем не спутаешь: руки уперты в бедра.
– От меня не спрячетесь, – с легкостью объявил Хайрем и, махнув рукой, указал на изображение на софт-скрине. – Убрать эту хренотень.
Изображение превратилось в сгусток цветов – связь с кабинетом Биллибоба через «червоточину» прервалась.
– Мисс Манцони, одним только тем, что вы проникли сюда, вы нарушили вагон и маленькую тележку законов. Не говоря уже о покушении на частную жизнь Биллибоба Микса. Полиция уже едет сюда. Сомневаюсь в том, что мне удастся засадить вас за решетку – хотя изо всех сил постараюсь это сделать, – но смею вас заверить: на своем поприще вы больше трудиться не будете.
Кейт не спускала с Хайрема возмущенного и непокорного взгляда. Но ее решимость мало-помалу рушилась. Она осознавала: Хайрем на такое способен.
Бобби спокойно лежал на спине.
Кейт толкнула его локтем в бок.
– Я тебя не понимаю, Бобби. Он за тобой шпионит. Это тебя не беспокоит, что ли?
Хайрем шагнул к ней ближе.
– С какой стати это должно его беспокоить? – Кейт, немного привыкшая к слепящему свету, видела, как блестят бисеринки пота на его лысине – только этим и проявлялся его гнев. – Я его отец. А вот меня беспокоите вы, мисс Манцони. У меня нет никаких сомнений в том, что вы отравляете разум моего сына. Совсем как… – Он запнулся.
Кейт смотрела на него в упор.
– Как кто, Хайрем? Как его мать?
Но Бобби сжал ее локоть.
– Перестань, папа. Кейт, рано или поздно он должен был это обнаружить. Послушайте: давайте найдем решение, которое устроит вас обоих. Разве ты всегда не этому меня учил, папа? – Он порывисто проговорил: – Не прогоняй Кейт. Дай ей работу. Здесь, в «Нашем мире».
Хайрем и Кейт отозвались одновременно:
– Ты с ума сошел?
– Бобби, это полная ерунда. Если ты думаешь, что я стану работать на этого урода.
Бобби поднял руки вверх.
– Папа, подумай об этом. Для рекламы и внедрения новой технологии тебе понадобятся самые лучшие журналисты, специализирующиеся в области научных исследований, верно? Даже для раскрутки червокамеры без этого не обойтись.
Хайрем фыркнул:
– Хочешь сказать, что она самая лучшая?
Бобби вздернул брови.
– Она здесь, папа. Она уже знает о «червокамере». Она уже начала ею пользоваться. А ты, Кейт…
– Бобби, да скорее ад заледенеет…
– Ты знаешь про червокамеру. Просто так Хайрем тебя с этим знанием не отпустит. Поэтому – не уходи. Оставайся здесь работать. Ты обойдешь всех остальных треклятых репортеров на свете.
Он задержал взгляд на Кейт, перевел на отца.
Хайрем и Кейт свирепо пялились друг на дружку.
Кейт процедила сквозь зубы:
– Я буду настаивать на продолжении моего расследования по делу Биллибоба Микса. Мне не важно, что вас с ним связывает, Хайрем. Этот человек – мошенник, потенциальный убийца и наркоделец. И еще…
– Вы ставите мне условия?! – Хайрем расхохотался.
Бобби вмешался:
– Папа, пожалуйста. Подумай об этом. Ради меня.
Хайрем наклонился к Кейт и вперил в нее злобный взгляд.
– Видимо, придется согласиться. Но вы не уведете от меня сына. Надеюсь, это вам понятно.
Он выпрямился, а Кейт вдруг почувствовала, что вся дрожит.
– Кстати, – сказал Хайрем Бобби, – ты был прав.
– Насчет чего?
– Насчет того, что я тебя люблю. Насчет того, что ты должен мне доверять. И насчет того, что все, что я для тебя делал, я делал только для твоего блага.
Кейт ахнула:
– Вы слышали, как он об этом говорил? Конечно слышал. Скорее всего, Хайрем слышал все.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
– Ты проснулась.
Кейт повернула голову и увидела лицо Бобби. Под головой у него лежало сложенное в несколько раз одеяло, его глаза были широко раскрыты.
Он провел по ее щеке указательным пальцем.
– Кажется, ты плакала, – сказал он.
Это испугало ее. Она еле сдержалась, чтобы не оттолкнуть его руку, не спрятать лицо. Он вздохнул.
– Ты нашла имплантат. И накрутила картинку по полной программе. Такие у тебя предрассудки? Ты терпеть не можешь имплантаты. Может быть, ты думаешь, что только преступникам и умственно неполноценным следует подвергаться модификации функции головного мозга…
– Кто его поставил?
– Мой отец. В смысле, это была его инициатива. Я тогда был маленький.
– Но ты это помнишь?
– Мне тогда было три или четыре года. Да, помню. И помню, что понимал, зачем он это делает. Не с технической стороны, конечно. Я понимал так: он меня любит и желает мне только самого лучшего. – Он улыбнулся и проговорил, словно бы упрекая себя: – Я не такой совершенный, каким кажусь. В детстве я был излишне подвижным и плоховато разговаривал. Имплантат все это исправил.
Кейт протянула руку и пощупала поверхность имплантата Бобби. Стараясь, чтобы он этого не заметил, она прикоснулась к имплантату запястьем, где у нее была татуировка. С натянутой улыбкой она проговорила:
– Тебе следовало бы провести апгрейд своего «железа».
Бобби пожал плечами.
– Оно неплохо работает.
– Если бы ты мне позволил провести кое-какие анализы с помощью микроэлектроники, я бы могла его проверить.
– А зачем?
Кейт сделала вдох.
– Чтобы мы узнали, для чего этот имплантат.
– Я же тебе сказал, для чего.
– Ты мне сказал только то, что тебе сказал Хайрем.
Бобби приподнялся на локтях и уставился на Кейт.
– К чему ты клонишь?
«Вот-вот, Кейт, к чему ты, милая, клонишь? Просто психуешь из-за того, что он вроде как в тебя не влюблен, – а ты-то сама чем дальше, тем сильнее влюбляешься в этого закомплексованного и неполноценного малого, да?»
– У тебя как бы… пустоты в душе. Например, разве ты никогда не думал о своей матери?
– Нет, – честно признался Бобби. – А должен был?
– Вопрос так не стоит, Бобби, – «должен», «не должен». Просто большинство людей о своих матерях думают – и никто их к этому не подталкивает.
– И ты считаешь, что это как-то связано с моим имплантатом? Послушай, я доверяю отцу. Я знаю: что бы он ни сделал, он делает это только для моего блага.
– Ладно. – Она наклонилась и поцеловала его. – Это не мое дело. Мы больше не будем об этом говорить.
«По крайней мере, – виновато подумала она, – до тех пор, пока я не проанализирую данные, которые уже успела выудить из „пробки“ в твоей голове – без твоего ведома и разрешения».
Она прижалась к нему теснее и положила руку ему на грудь, словно бы желая защитить его.
«Может быть, это у тебя самой пустоты в душе?» – пришла ей в голову новая мысль.
И в это самое мгновение их озарил свет прожекторов.
Кейт поспешно натянула одеяло по шею, она почувствовала себя до глупости незащищенной и уязвимой. Свет прожекторов слепил глаза и не позволял разглядеть людей. Двое… трое. В темных форменных комбинезонах.
И силуэт Хайрема – ни с кем не спутаешь: руки уперты в бедра.
– От меня не спрячетесь, – с легкостью объявил Хайрем и, махнув рукой, указал на изображение на софт-скрине. – Убрать эту хренотень.
Изображение превратилось в сгусток цветов – связь с кабинетом Биллибоба через «червоточину» прервалась.
– Мисс Манцони, одним только тем, что вы проникли сюда, вы нарушили вагон и маленькую тележку законов. Не говоря уже о покушении на частную жизнь Биллибоба Микса. Полиция уже едет сюда. Сомневаюсь в том, что мне удастся засадить вас за решетку – хотя изо всех сил постараюсь это сделать, – но смею вас заверить: на своем поприще вы больше трудиться не будете.
Кейт не спускала с Хайрема возмущенного и непокорного взгляда. Но ее решимость мало-помалу рушилась. Она осознавала: Хайрем на такое способен.
Бобби спокойно лежал на спине.
Кейт толкнула его локтем в бок.
– Я тебя не понимаю, Бобби. Он за тобой шпионит. Это тебя не беспокоит, что ли?
Хайрем шагнул к ней ближе.
– С какой стати это должно его беспокоить? – Кейт, немного привыкшая к слепящему свету, видела, как блестят бисеринки пота на его лысине – только этим и проявлялся его гнев. – Я его отец. А вот меня беспокоите вы, мисс Манцони. У меня нет никаких сомнений в том, что вы отравляете разум моего сына. Совсем как… – Он запнулся.
Кейт смотрела на него в упор.
– Как кто, Хайрем? Как его мать?
Но Бобби сжал ее локоть.
– Перестань, папа. Кейт, рано или поздно он должен был это обнаружить. Послушайте: давайте найдем решение, которое устроит вас обоих. Разве ты всегда не этому меня учил, папа? – Он порывисто проговорил: – Не прогоняй Кейт. Дай ей работу. Здесь, в «Нашем мире».
Хайрем и Кейт отозвались одновременно:
– Ты с ума сошел?
– Бобби, это полная ерунда. Если ты думаешь, что я стану работать на этого урода.
Бобби поднял руки вверх.
– Папа, подумай об этом. Для рекламы и внедрения новой технологии тебе понадобятся самые лучшие журналисты, специализирующиеся в области научных исследований, верно? Даже для раскрутки червокамеры без этого не обойтись.
Хайрем фыркнул:
– Хочешь сказать, что она самая лучшая?
Бобби вздернул брови.
– Она здесь, папа. Она уже знает о «червокамере». Она уже начала ею пользоваться. А ты, Кейт…
– Бобби, да скорее ад заледенеет…
– Ты знаешь про червокамеру. Просто так Хайрем тебя с этим знанием не отпустит. Поэтому – не уходи. Оставайся здесь работать. Ты обойдешь всех остальных треклятых репортеров на свете.
Он задержал взгляд на Кейт, перевел на отца.
Хайрем и Кейт свирепо пялились друг на дружку.
Кейт процедила сквозь зубы:
– Я буду настаивать на продолжении моего расследования по делу Биллибоба Микса. Мне не важно, что вас с ним связывает, Хайрем. Этот человек – мошенник, потенциальный убийца и наркоделец. И еще…
– Вы ставите мне условия?! – Хайрем расхохотался.
Бобби вмешался:
– Папа, пожалуйста. Подумай об этом. Ради меня.
Хайрем наклонился к Кейт и вперил в нее злобный взгляд.
– Видимо, придется согласиться. Но вы не уведете от меня сына. Надеюсь, это вам понятно.
Он выпрямился, а Кейт вдруг почувствовала, что вся дрожит.
– Кстати, – сказал Хайрем Бобби, – ты был прав.
– Насчет чего?
– Насчет того, что я тебя люблю. Насчет того, что ты должен мне доверять. И насчет того, что все, что я для тебя делал, я делал только для твоего блага.
Кейт ахнула:
– Вы слышали, как он об этом говорил? Конечно слышал. Скорее всего, Хайрем слышал все.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100