А потом так же поступит мистер
Рустер. Я полагаю, ты не откажешься доставить нам удовольствие. Тем более ты
имел неосторожность разбить ему нос, и должен теперь как-то это
компенсировать. - Все, что окажется в моем рту, будет вами на век утеряно. -
Спокойно ответил Энди. Боге поглядел на него как на придурка, рассказывал
потом Эрни, бывший в тот день в прачечной. - Нет, - сказал он медленно,
словно объясняя простейшие вещи глупому ребенку, - ты меня не понял. Если ты
попробуешь дернуться, то ты узнаешь вкус этого лезвия. Теперь дошло? - Я-то
вас понял. Боюсь, вы не поняли меня. Я сказал, что откушу все, что вы
попробуете в меня засунуть. А что касается лезвия, следует учитывать, что
резкая боль вызывает у жертвы непроизвольное мочеиспускание, дефекацию... и
сильнейшее сжатие челюстей. Он глядел на Богса, улыбаясь своей характерной,
едва уловимой, иронической улыбкой, будто вся компания обсуждала с ним
проблемы человеческих рефлексов вместо того, чтобы собираться его
изнасиловать. Будто он был в своей шикарной шерстяной "тройке" и при
галстуке, а не валялся на грязном полу подсобки, придерживаемый двумя
бугаями, с кровью, сочащейся из задницы. - И кстати, - продолжал он, - я
слышал, что этот рефлекс проявляется так сильно, что челюсти жертвы можно
разжать только с помощью металлического рычага. Можете проверить, но я бы не
рекомендовал. Боге оставил Энди, и он ничего не засунул в его рот той
февральской ночью сорок восьмого года, не сделал этого и Рустер Макбрайд. И
насколько я знаю, никто никогда такого рода эксперимент поставить не
решился. Хотя они втроем довольно круто избили Энди в тот день, и оказались
все вместе в карцере. Энди и Рустер попали потом в лазарет. Сколько еще раз
эти ребята пытались получить свое от Энди? Не знаю. Макбрайд потерял вкус
довольно быстро: перебитый нос не располагал к такого рода развлечениям.
Летом отстал и Боге Даймонд. С Богсом вышел довольно странный эпизод.
Однажды утром, в начале июля, его не досчитались на проверке. Он был найден
в камере в полубессознательном состоянии, жутко избитым. Он не сказал, что
произошло, кто это сделал и как к нему в камеру пробрались, но для меня все
было совершенно ясно. Я прекрасно знаю, что за соответствующую сумму офицер
охраны окажет вам любую услугу. Разве что не продаст оружие. Большие деньги
никогда не запрашивались, да и теперь цены не слишком высоки. И в те дни не
было никаких электронных систем, никаких скрытых телекамер, контролирующих
каждый уголок тюрьмы. Тогда, в тысяча девятьсот сорок восьмом году,
охранник, имеющий ключ от блока и всех его камер, мог позволить войти внутрь
кому угодно. И даже двум-трем человекам. Даже в камеру Богса. Такая работа
стоила денег. Конечно, по стандартам мира, находящегося за пределами и
тюремных стен, расценки были не слишком высоки. Здесь доллар в ваших руках
значит столько же, сколько на свободе двадцать долларов. По моим подсчетам
учинить такое над Богсом стоило не мало - пятьдесят долларов за то, чтобы
открыли блок и камеру, по два-три доллара каждому из охранников в коридоре.
Я не берусь утверждать, что это сделал Энди Дюфренс, но я знаю, что рн
пронес сюда пять сотен долларов. И раньше он был банкиром. А это человек,
который понимает лучше остальных, как можно сделать так, чтобы превратить
деньги в реальную власть. Боге после того, как его избили - три сломанных
ребра, подбитый глаз, смещенная бедренная кость и, кажется, чуть растянутая
задница, - оставил Энди в покое. Надо сказать, он всех оставил в покое. Он
стал похож на тех облезлых шавок, которые много лают, но совершенно не
кусаются. И перешел в разряд "слабых сестер". Так закончились домогательства
Богса Даймонда, человека, который мог бы, что вполне вероятно, убить Энди,
если бы тот не принял предупредительных мер. Я все же думаю, это был именно
Энди, кто устроил тот эпизод с Даймондом. Эпопея с сестрами на этом не
закончилась, хотя поутихла. Шакалы ищут легкой добычи, а Энди Дюфресн
зарекомендовал себя человеком, слабо подходящим на эту роль. Вокруг было
множество других жертв, и сестры ослабили свое внимание к Энди, хотя долгое
время не оставляли его окончательно. Он всегда боролся с ними, насколько я
помню. Стоит только один раз отдаться им без боя, и в следующий они будут
чувствовать себя уверенней. Не стоит сдавать своих позиций. Энди продолжал
появляться иногда с отметинами на лице, и неприятности с сестрами были
причиной двух сломанных пальцев спустя полгода после случая с Даймондом. А в
1949 году парень "отдыхал в лазарете после того, как его угостили куском
металлической трубы из подсобки прачечной, обернутой фланелью. Он всегда
сражался, и в результате проводил немало времени в одиночном карцере. Но я
не думаю, что одиночка представляла собой серьезную неприятность для Энди -
человека, привыкшего всегда быть наедине с собой, даже когда он находился в
обществе. Война с сестрами продолжалась, то затихая, то вспыхивая вновь, до
1950 года. Тогда все прекратилось окончательно. Но об этом речь впереди.
Осенью 1948 Энди встретил меня утром на прогулочном дворе и спросил, могу ли
я достать ему дюжину полировальных подушечек. - Это еще что за хреновина? -
поинтересовался я. Он объяснил мне, что это необходимо для обработки камней.
Полировальные подушечки туго набиты, имеют размер примерно с салфетку и две
стороны, тонкую и грубую. Тонкая - как мелкозернистая полировальная бумага.
Грубая - как промышленный наждак. Я ответил, что все будет сделано, и
действительно, в конце недели мне купили заказанные штуковины в том же
магазине, в котором когда-то был куплен молоток. В этот раз я взял с Энди
свои десять процентов и ни пенни сверх того. Я не видел ничего летального
или даже просто опасного в этих небольших набитых жестких кусочках ткани.
Действительно, полировальные подушечки. Пять месяцев спустя Энди попросил
меня Риту Хейворт. Мы разговаривали об этом в кинозале. Теперь сеансы для
заключенных устраивают раз или два в неделю, а в те далекие дни это было
гораздо реже, раз в месяц или около того. Фильмы подбирались не
какие-нибудь, а высокоморальные. С каждого сеанса мы должны были уходить
более благонравными чем вошли в зал. Этот раз был не исключением. Мы
смотрели фильм, повествующий о том, как вредно напиваться. Хорошо хоть то,
что эту мораль мы получали с неким комфортом. Энди сел близко ко мне, и
где-то посреди сеанса он приблизился и спросил на ухо, не могу ли я достать
для него Риту Хейворт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Рустер. Я полагаю, ты не откажешься доставить нам удовольствие. Тем более ты
имел неосторожность разбить ему нос, и должен теперь как-то это
компенсировать. - Все, что окажется в моем рту, будет вами на век утеряно. -
Спокойно ответил Энди. Боге поглядел на него как на придурка, рассказывал
потом Эрни, бывший в тот день в прачечной. - Нет, - сказал он медленно,
словно объясняя простейшие вещи глупому ребенку, - ты меня не понял. Если ты
попробуешь дернуться, то ты узнаешь вкус этого лезвия. Теперь дошло? - Я-то
вас понял. Боюсь, вы не поняли меня. Я сказал, что откушу все, что вы
попробуете в меня засунуть. А что касается лезвия, следует учитывать, что
резкая боль вызывает у жертвы непроизвольное мочеиспускание, дефекацию... и
сильнейшее сжатие челюстей. Он глядел на Богса, улыбаясь своей характерной,
едва уловимой, иронической улыбкой, будто вся компания обсуждала с ним
проблемы человеческих рефлексов вместо того, чтобы собираться его
изнасиловать. Будто он был в своей шикарной шерстяной "тройке" и при
галстуке, а не валялся на грязном полу подсобки, придерживаемый двумя
бугаями, с кровью, сочащейся из задницы. - И кстати, - продолжал он, - я
слышал, что этот рефлекс проявляется так сильно, что челюсти жертвы можно
разжать только с помощью металлического рычага. Можете проверить, но я бы не
рекомендовал. Боге оставил Энди, и он ничего не засунул в его рот той
февральской ночью сорок восьмого года, не сделал этого и Рустер Макбрайд. И
насколько я знаю, никто никогда такого рода эксперимент поставить не
решился. Хотя они втроем довольно круто избили Энди в тот день, и оказались
все вместе в карцере. Энди и Рустер попали потом в лазарет. Сколько еще раз
эти ребята пытались получить свое от Энди? Не знаю. Макбрайд потерял вкус
довольно быстро: перебитый нос не располагал к такого рода развлечениям.
Летом отстал и Боге Даймонд. С Богсом вышел довольно странный эпизод.
Однажды утром, в начале июля, его не досчитались на проверке. Он был найден
в камере в полубессознательном состоянии, жутко избитым. Он не сказал, что
произошло, кто это сделал и как к нему в камеру пробрались, но для меня все
было совершенно ясно. Я прекрасно знаю, что за соответствующую сумму офицер
охраны окажет вам любую услугу. Разве что не продаст оружие. Большие деньги
никогда не запрашивались, да и теперь цены не слишком высоки. И в те дни не
было никаких электронных систем, никаких скрытых телекамер, контролирующих
каждый уголок тюрьмы. Тогда, в тысяча девятьсот сорок восьмом году,
охранник, имеющий ключ от блока и всех его камер, мог позволить войти внутрь
кому угодно. И даже двум-трем человекам. Даже в камеру Богса. Такая работа
стоила денег. Конечно, по стандартам мира, находящегося за пределами и
тюремных стен, расценки были не слишком высоки. Здесь доллар в ваших руках
значит столько же, сколько на свободе двадцать долларов. По моим подсчетам
учинить такое над Богсом стоило не мало - пятьдесят долларов за то, чтобы
открыли блок и камеру, по два-три доллара каждому из охранников в коридоре.
Я не берусь утверждать, что это сделал Энди Дюфренс, но я знаю, что рн
пронес сюда пять сотен долларов. И раньше он был банкиром. А это человек,
который понимает лучше остальных, как можно сделать так, чтобы превратить
деньги в реальную власть. Боге после того, как его избили - три сломанных
ребра, подбитый глаз, смещенная бедренная кость и, кажется, чуть растянутая
задница, - оставил Энди в покое. Надо сказать, он всех оставил в покое. Он
стал похож на тех облезлых шавок, которые много лают, но совершенно не
кусаются. И перешел в разряд "слабых сестер". Так закончились домогательства
Богса Даймонда, человека, который мог бы, что вполне вероятно, убить Энди,
если бы тот не принял предупредительных мер. Я все же думаю, это был именно
Энди, кто устроил тот эпизод с Даймондом. Эпопея с сестрами на этом не
закончилась, хотя поутихла. Шакалы ищут легкой добычи, а Энди Дюфресн
зарекомендовал себя человеком, слабо подходящим на эту роль. Вокруг было
множество других жертв, и сестры ослабили свое внимание к Энди, хотя долгое
время не оставляли его окончательно. Он всегда боролся с ними, насколько я
помню. Стоит только один раз отдаться им без боя, и в следующий они будут
чувствовать себя уверенней. Не стоит сдавать своих позиций. Энди продолжал
появляться иногда с отметинами на лице, и неприятности с сестрами были
причиной двух сломанных пальцев спустя полгода после случая с Даймондом. А в
1949 году парень "отдыхал в лазарете после того, как его угостили куском
металлической трубы из подсобки прачечной, обернутой фланелью. Он всегда
сражался, и в результате проводил немало времени в одиночном карцере. Но я
не думаю, что одиночка представляла собой серьезную неприятность для Энди -
человека, привыкшего всегда быть наедине с собой, даже когда он находился в
обществе. Война с сестрами продолжалась, то затихая, то вспыхивая вновь, до
1950 года. Тогда все прекратилось окончательно. Но об этом речь впереди.
Осенью 1948 Энди встретил меня утром на прогулочном дворе и спросил, могу ли
я достать ему дюжину полировальных подушечек. - Это еще что за хреновина? -
поинтересовался я. Он объяснил мне, что это необходимо для обработки камней.
Полировальные подушечки туго набиты, имеют размер примерно с салфетку и две
стороны, тонкую и грубую. Тонкая - как мелкозернистая полировальная бумага.
Грубая - как промышленный наждак. Я ответил, что все будет сделано, и
действительно, в конце недели мне купили заказанные штуковины в том же
магазине, в котором когда-то был куплен молоток. В этот раз я взял с Энди
свои десять процентов и ни пенни сверх того. Я не видел ничего летального
или даже просто опасного в этих небольших набитых жестких кусочках ткани.
Действительно, полировальные подушечки. Пять месяцев спустя Энди попросил
меня Риту Хейворт. Мы разговаривали об этом в кинозале. Теперь сеансы для
заключенных устраивают раз или два в неделю, а в те далекие дни это было
гораздо реже, раз в месяц или около того. Фильмы подбирались не
какие-нибудь, а высокоморальные. С каждого сеанса мы должны были уходить
более благонравными чем вошли в зал. Этот раз был не исключением. Мы
смотрели фильм, повествующий о том, как вредно напиваться. Хорошо хоть то,
что эту мораль мы получали с неким комфортом. Энди сел близко ко мне, и
где-то посреди сеанса он приблизился и спросил на ухо, не могу ли я достать
для него Риту Хейворт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32