— Да, Клавочка? Настоящий гений… Мы, обычные врачи, ему и в подметки не годимся. Он — человек будущего!
— Что вы считаете своим главным достижением? — спросил журналист.
— Я добился излечения многих соматических заболеваний, болезней, которые лечились только скальпелем, а теперь нож хирурга и не нужен…
— Как бы я хотела попасть к нему! — завороженно пробормотала Анна Михайловна. — Говорят, после приема у него женщины начинают худеть. Я мечтаю сбросить килограммов двадцать, нет, даже тридцать!
«Как надоели они с этим Кашпировским!» — с досадой подумала, проснувшись наконец, Валя. Она вылезла из окна и пошла на задний двор — там, где они любили сидеть с Лидой. В мыслях опять был Иван, только Иван…
— Пирогова! — закричала через забор Лида. — Вот ты где…
— Имей в виду, что я на тебя обиделась! — весело ответила ей Валя.
За что? Ах да, я же проспала… Валька, прости меня, но встать в три часа утра было выше моих сил! А ты ходила на Иволгу? Илья там был?
— Ладно, иди сюда…
Лида змейкой проскользнула сквозь щель в заборе и побежала к подруге.
— Черт, опять в крапиву попала… Валька, да ты скажи — был Илья или нет? — нетерпеливо переспросила она.
— Нет. Наверное, тоже проспал… Только мы с Ванечкой.
— Ах, только вы с Ванечкой… — Лида села рядом с подругой, заглянула той в лицо. — Пирогова…
— Что? Ну что ты на меня так уставилась? — захохотала Валя, не в силах притворяться — счастье так и лилось из ее глаз.
— Что-то было, да? — шепотом спросила Лида.
— Было… То есть что ты имеешь в виду? — испугалась Валя. — Мы просто целовались. И еще он сказал, что любит меня. Милый, хороший, самый замечательный Ванечка!..
— Какая ты глупая… Ладно, проехали. Так он прямо признался, да?
— Да!
— Пирогова, пожалуйста, будь осторожнее, — снова серьезно, как взрослая, произнесла Лида. — У вас все происходит слишком быстро…
— О чем ты? Ах, опять об этом… Лидка, это пошло! Я вот тебе о чем хочу сказать, правда, не, знаю, поймешь ли ты меня…
— Конечно, пойму! Рассказывай…
Валя задумалась на мгновение перед тем, как начать.
— Вот люди вокруг, да?.. — она провела рукой окрест.
— Никого рядом нет, — проворчала под нос Лида. — Ладно, люди… Ну и что дальше?
Все они чужие… То есть — ты, мама, дед — вы, конечно, не чужие… Но все равно — почему вдруг появился человек, к которому я стремлюсь сильнее всего? Совсем недавно я даже не думала о Ванечке, и его существование на этом свете совсем не волновало меня. Есть ли он, нет ли его…
— Ванечка, Ванечке… — фыркнула Лида. — Перестань сюсюкать, Пирогова! Этот Ванечка — вполне взрослый парень. Почти мужчина, можно сказать. А ты все Ванечка, Ванечка…
— Лида, я бы за него замуж вышла, — радостно призналась Валя.
— Дура, сначала школу закончи.
— Какая ты… какая ты прагматичная! Конечно, школу я закончу, куда она денется…
Они замолчали, и обе глубоко задумались о чем-то. Ярко-желтая бабочка вилась рядом, то садясь на листья, то снова вспархивая.
— Пошли на речку! — предложила Лида.
— И на речку не хочу… Знаешь, у меня такое чувство, будто я в дурмане в каком-то, — призналась Валя.
— Это из-за Ванечки твоего?
— Да, наверное. Я могу думать только о нем, говорить только о нем, и снится он мне все время…
Они снова замолчали и долго сидели на лавочке, погруженные в летний расслабляющий зной. Им ничего не хотелось, и было почему-то немножко тревожно, хотя обе они были переполнены любовью.
— Ты счастливая… — пробормотала Лида. — У тебя все определенно, Ванечка тебе в любви признался, и вы целовались. А я до сих пор не знаю, как ко мне Илья относится.
— Кажется, ты ему нравишься, — лениво откликнулась Валя.
— Вот именно — кажется! А мне определенность нужна…
— Так спроси его…
— С ума сошла! — вяло рассердилась Лида. — Как ты себе это представляешь? Я что, должна подойти к нему и вот так с порога брякнуть: «Дорогой мой Илюшенька (я тоже, по твоему примеру, начну сюсюкать)… Дорогой мой Илюшенька, было бы интересно знать, как ты ко мне относишься!»
— А что?
— А ничего! Нет, ты определенно не знаешь законов, которые бытуют в обществе, — надменно произнесла Лида, выпрямляя спину. — Есть вещи, о которых не принято говорить. Особенно если люди совсем недавно познакомились.
— Ну тогда ни о чем не спрашивай…
— Какая ты глупая! — рассердилась Лида уже всерьез. — Все, мне надоело в этих кустах сидеть! Пойду на речку, а ты как хочешь…
Валя побрела в сторону дома, обогнула его. Мать куда-то исчезла вместе с соседкой, и вместо них на веранде сидел Арсений Никитич.
— Что читаешь? — спросила Валя. Она села рядом с дедом, положила ему голову на плечо.
— Да вот, книжку одну интересную… — немедленно отозвался дед, вытирая платком блестящую лысину. — Ты послушай, Валя, как рассуждали древние об основе жизни.
— Какой такой основе?
— Ну из чего зародился мир… Гераклит первоосновой считал огонь. Анаксимен — воздух, Ксенофан — землю… Фалес Милетский — воду. Древние философы спорили о том, что важнее — огонь, вода, земля или воздух.
— Ты, конечно, согласен с тем, что первоосновой является вода. Я угадала? — засмеялась Валя, вспоминая, как ранним утром они с Иваном сидели у Иволги, покрытой холодной серой рябью.
— Да. Тут я полностью согласен с Фалесом Милетским, который голосовал именно за эту стихию.
Он еще две с половиной тысячи лет назад обратил внимание на то, что вода является единственным веществом, которое в естественных условиях встречается в трех состояниях — жидком, твердом и газообразном. Исходя из этого, древнегреческий философ сделал вывод, что все в мире состоит из воды и в нее в конечном счете превращается. Все предметы — ее проявления.
— Кто бы сомневался! — хихикнула Валя.
— А ты знаешь, что без пищи человек может прожить тридцать-пятьдесят дней, а без воды — всего три дня?
— Не может быть! — недоверчиво воскликнула Валя. — Неужели всего три дня?
— Да!
— Значит, всюду и всегда вода, в самых разных состояниях… — задумалась она. — Дед, ты мне тогда скажи, почему снег — белый, а море — синее? Это же одно и то же вещество.
— Хороший вопрос… Я тебе отвечу. Слой снежинок преломляет солнечный луч и отражает все его семь цветов, поэтому снег белый. Море синее, потому что толща воды поглощает шесть цветов солнечного луча, а преломляет и отражает один — синий.
— Боже, как просто! — воскликнула Валя. — Но ты мне лучше вот что скажи — сколько воды может в день выпить человек, а? Не знаешь?
— Отчего же… В зависимости от климата — от полутора до шести литров… Шестьдесят тысяч литров — за всю жизнь.
— Так много? — поразилась Валя. — Нет, пожалуй, шесть литров я за день не выпью… Лопну.
Вале нравилось болтать с Арсением Никитичем — он никогда не ленился отвечать на все ее бесчисленные «почему?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
— Что вы считаете своим главным достижением? — спросил журналист.
— Я добился излечения многих соматических заболеваний, болезней, которые лечились только скальпелем, а теперь нож хирурга и не нужен…
— Как бы я хотела попасть к нему! — завороженно пробормотала Анна Михайловна. — Говорят, после приема у него женщины начинают худеть. Я мечтаю сбросить килограммов двадцать, нет, даже тридцать!
«Как надоели они с этим Кашпировским!» — с досадой подумала, проснувшись наконец, Валя. Она вылезла из окна и пошла на задний двор — там, где они любили сидеть с Лидой. В мыслях опять был Иван, только Иван…
— Пирогова! — закричала через забор Лида. — Вот ты где…
— Имей в виду, что я на тебя обиделась! — весело ответила ей Валя.
За что? Ах да, я же проспала… Валька, прости меня, но встать в три часа утра было выше моих сил! А ты ходила на Иволгу? Илья там был?
— Ладно, иди сюда…
Лида змейкой проскользнула сквозь щель в заборе и побежала к подруге.
— Черт, опять в крапиву попала… Валька, да ты скажи — был Илья или нет? — нетерпеливо переспросила она.
— Нет. Наверное, тоже проспал… Только мы с Ванечкой.
— Ах, только вы с Ванечкой… — Лида села рядом с подругой, заглянула той в лицо. — Пирогова…
— Что? Ну что ты на меня так уставилась? — захохотала Валя, не в силах притворяться — счастье так и лилось из ее глаз.
— Что-то было, да? — шепотом спросила Лида.
— Было… То есть что ты имеешь в виду? — испугалась Валя. — Мы просто целовались. И еще он сказал, что любит меня. Милый, хороший, самый замечательный Ванечка!..
— Какая ты глупая… Ладно, проехали. Так он прямо признался, да?
— Да!
— Пирогова, пожалуйста, будь осторожнее, — снова серьезно, как взрослая, произнесла Лида. — У вас все происходит слишком быстро…
— О чем ты? Ах, опять об этом… Лидка, это пошло! Я вот тебе о чем хочу сказать, правда, не, знаю, поймешь ли ты меня…
— Конечно, пойму! Рассказывай…
Валя задумалась на мгновение перед тем, как начать.
— Вот люди вокруг, да?.. — она провела рукой окрест.
— Никого рядом нет, — проворчала под нос Лида. — Ладно, люди… Ну и что дальше?
Все они чужие… То есть — ты, мама, дед — вы, конечно, не чужие… Но все равно — почему вдруг появился человек, к которому я стремлюсь сильнее всего? Совсем недавно я даже не думала о Ванечке, и его существование на этом свете совсем не волновало меня. Есть ли он, нет ли его…
— Ванечка, Ванечке… — фыркнула Лида. — Перестань сюсюкать, Пирогова! Этот Ванечка — вполне взрослый парень. Почти мужчина, можно сказать. А ты все Ванечка, Ванечка…
— Лида, я бы за него замуж вышла, — радостно призналась Валя.
— Дура, сначала школу закончи.
— Какая ты… какая ты прагматичная! Конечно, школу я закончу, куда она денется…
Они замолчали, и обе глубоко задумались о чем-то. Ярко-желтая бабочка вилась рядом, то садясь на листья, то снова вспархивая.
— Пошли на речку! — предложила Лида.
— И на речку не хочу… Знаешь, у меня такое чувство, будто я в дурмане в каком-то, — призналась Валя.
— Это из-за Ванечки твоего?
— Да, наверное. Я могу думать только о нем, говорить только о нем, и снится он мне все время…
Они снова замолчали и долго сидели на лавочке, погруженные в летний расслабляющий зной. Им ничего не хотелось, и было почему-то немножко тревожно, хотя обе они были переполнены любовью.
— Ты счастливая… — пробормотала Лида. — У тебя все определенно, Ванечка тебе в любви признался, и вы целовались. А я до сих пор не знаю, как ко мне Илья относится.
— Кажется, ты ему нравишься, — лениво откликнулась Валя.
— Вот именно — кажется! А мне определенность нужна…
— Так спроси его…
— С ума сошла! — вяло рассердилась Лида. — Как ты себе это представляешь? Я что, должна подойти к нему и вот так с порога брякнуть: «Дорогой мой Илюшенька (я тоже, по твоему примеру, начну сюсюкать)… Дорогой мой Илюшенька, было бы интересно знать, как ты ко мне относишься!»
— А что?
— А ничего! Нет, ты определенно не знаешь законов, которые бытуют в обществе, — надменно произнесла Лида, выпрямляя спину. — Есть вещи, о которых не принято говорить. Особенно если люди совсем недавно познакомились.
— Ну тогда ни о чем не спрашивай…
— Какая ты глупая! — рассердилась Лида уже всерьез. — Все, мне надоело в этих кустах сидеть! Пойду на речку, а ты как хочешь…
Валя побрела в сторону дома, обогнула его. Мать куда-то исчезла вместе с соседкой, и вместо них на веранде сидел Арсений Никитич.
— Что читаешь? — спросила Валя. Она села рядом с дедом, положила ему голову на плечо.
— Да вот, книжку одну интересную… — немедленно отозвался дед, вытирая платком блестящую лысину. — Ты послушай, Валя, как рассуждали древние об основе жизни.
— Какой такой основе?
— Ну из чего зародился мир… Гераклит первоосновой считал огонь. Анаксимен — воздух, Ксенофан — землю… Фалес Милетский — воду. Древние философы спорили о том, что важнее — огонь, вода, земля или воздух.
— Ты, конечно, согласен с тем, что первоосновой является вода. Я угадала? — засмеялась Валя, вспоминая, как ранним утром они с Иваном сидели у Иволги, покрытой холодной серой рябью.
— Да. Тут я полностью согласен с Фалесом Милетским, который голосовал именно за эту стихию.
Он еще две с половиной тысячи лет назад обратил внимание на то, что вода является единственным веществом, которое в естественных условиях встречается в трех состояниях — жидком, твердом и газообразном. Исходя из этого, древнегреческий философ сделал вывод, что все в мире состоит из воды и в нее в конечном счете превращается. Все предметы — ее проявления.
— Кто бы сомневался! — хихикнула Валя.
— А ты знаешь, что без пищи человек может прожить тридцать-пятьдесят дней, а без воды — всего три дня?
— Не может быть! — недоверчиво воскликнула Валя. — Неужели всего три дня?
— Да!
— Значит, всюду и всегда вода, в самых разных состояниях… — задумалась она. — Дед, ты мне тогда скажи, почему снег — белый, а море — синее? Это же одно и то же вещество.
— Хороший вопрос… Я тебе отвечу. Слой снежинок преломляет солнечный луч и отражает все его семь цветов, поэтому снег белый. Море синее, потому что толща воды поглощает шесть цветов солнечного луча, а преломляет и отражает один — синий.
— Боже, как просто! — воскликнула Валя. — Но ты мне лучше вот что скажи — сколько воды может в день выпить человек, а? Не знаешь?
— Отчего же… В зависимости от климата — от полутора до шести литров… Шестьдесят тысяч литров — за всю жизнь.
— Так много? — поразилась Валя. — Нет, пожалуй, шесть литров я за день не выпью… Лопну.
Вале нравилось болтать с Арсением Никитичем — он никогда не ленился отвечать на все ее бесчисленные «почему?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84