– Ее голос неожиданно надломился. – Я не понимаю, почему кто-то может захотеть причинить зло моей дорогой, любимой Дэлии, знаю только, что она исчезла, а она мне так нужна. Она так мне нужна. – Тамара с такой силой прикусила губу, что на ней выступила капля крови. Затем закрыла лицо руками и разрыдалась. Вытерев глаза носовым платком, она продолжила: – Просто… если бы нам хотя бы что-то было известно, требования выкупа… что угодно… если бы мы получили хоть какое-то известие! Ведь так всегда бывает в таких случаях, правда? – Она повернула голову в сторону, интуитивно и безошибочно адресуя свой вопрос Кану, хотя сама не знала, почему выбрала именно его.
Почувствовав, что она говорит с ним, Кан поднял глаза, оставив на время подсоединение телефонных проводов.
– В случаях обычных похищений, да, все происходит именно так, – кивнул он.
– Но ведь прошло уже восемнадцать часов, – с ужасом проговорила Тамара. – Мы уже должны были получить какие-то известия, ведь правда? Я хотела сказать… О Господи! – Она вдруг широко раскрыла рот и выпрямилась, повернувшись в другую сторону. Рука ее рванулась к Дэни, прервав его беспокойные метания, и яростно затрясла его за рукав. – Нашего номера телефона нет в справочнике! Возможно, причина именно в этом! О Господи, Дэни! Возможно, они пытались позвонить, но…
– Миссис Бен-Яков, – послышался голос Кана, по-прежнему бесстрастный и невозмутимый. – Если ваша дочь была похищена с целью получения выкупа, похитители без сомнения найдут способ поставить вас в известность относительно своих требований. Вероятно, они уже знают ваш номер телефона. Или смогут узнать его у вашей дочери. Или послание будет отправлено вам по почте. – Он пожал плечами. – Существует множество способов связаться с вами. Если у них нет вашего номера телефона, они смогут позвонить в справочное бюро, где этот номер телефона зарегистрирован на ваше имя.
Вместо того чтобы успокоить Тамару, его слова произвели на нее прямо противоположное действие.
– Вы все время говорит об «обычных случаях» и повторяете «если она была похищена ради выкупа»! – В голосе Тамары послышались истерические нотки. С каждым часом достоинство, с которым она держалась первое время, иссякало, и в конце концов она превратилась в сплошной комок обнаженных, кровоточащих нервов. Эмоциональное напряжение сказалось и на ее наружности: она выглядела постаревшей и сдавшейся. – Разумеется, это обычное похищение, – отрезала Тамара. – Что же еще? Кто-то похитил Дэлию, потому что им что-то надо.
– Верно, – согласился Кан. – Но я хочу предупредить вас, что это не обязательно деньги.
– Дэни! – Она повернулась в сторону мужа. – Что он хочет этим сказать? Разумеется, это деньги. Может, нам надо начать их собирать?
Дэни бросил на нее взгляд, полный сострадания.
– Возможно, мистер Кан прав, дорогая, – спокойно проговорил он. – Бесполезно собирать деньги до тех пор, пока нам не известны их требования. – На его лице появилось страшное выражение, он отвел глаза. – Если такие требования вообще будут.
– Дэни! – Тамара помолчала. – Что ты пытаешься сказать?
– Мы в Израиле, дорогая. Случаи похищения с целью получения выкупа здесь крайне редки. Можно даже сказать, что их почти не бывает.
– Ты хочешь сказать, – дрожащим голосом прошептала она, – что оно может иметь… политические цели?
– Послушай, дорогая, сейчас уже далеко за полночь. Давай попытаемся заснуть. Все входящие звонки будут фиксироваться. Здесь оставят дежурить кого-то из службы безопасности. Если кто-нибудь позвонит, они нас разбудят. – Он подошел ближе к ее стулу и положил руки ей на плечи. – Нам остается только ждать.
– Ждать, – глухо проговорила она, вздыхая. – О Господи! – Она подняла вверх руки и, схватив его за запястья, запрокинула назад голову, чтобы видеть его лицо. – Мне так страшно, Дэни. Они не причинят ей вреда, правда? – и, не получив ответа на свой вопрос, еще глубже вонзила ногти в его запястья. – Правда?
Казалось, дороге не будет конца, вот и сейчас они снова были в пути.
На завтрак женщины дали ей несколько ломтей черствого пресного хлеба, две скудные полоски жесткой, сушеной баранины, три глотка тепловатой воды и крошечную чашечку горького и горячего черного кофе. Затем переодели ее в одежду бедуинок: в тяжелый черный балахон и чадру с треугольным отверстием для глаз, через которое она могла лишь смутно видеть окружающих, а ее лица не мог видеть никто. Она узнала в ней самую строгую из многочисленных видов чадры, которые носили мусульманские женщины, и все надежды на то, что кто-то вдруг узнает ее и освободит, померкли в тот самый миг, как она увидела предназначенный для нее наряд. Даже родителей нельзя было бы винить, если бы они не узнали ее, окажись она перед ними. Дэлия превратилась в совершенно бесполое, бесформенное существо, некое ходячее нагромождение безликих тряпок.
При одной мысли о том, насколько ужасно она выглядит, ее передернуло.
Во избежание возможных подозрений две другие женщины были одеты точно так же.
Дэлия насчитала в их группе шестнадцать человек, включая ее саму. Двенадцать из них были бедуины, остальные трое – мужчины, которые участвовали в ее похищении. Они тоже сменили европейскую одежду на наряд бедуинов. Перемена была столь разительна, что она с трудом узнавала их.
Главным был человек по имени Халид. Это он, восседая на одном из шести верблюдов, снова и снова сверял маршрут с маленьким немецким компасом, и именно он принимал решения, когда и где им делать привал для отдыха или еды и когда снова отравляться в путь. Он руководил ими, не погоняя, но и не позволяя снизить темп, поэтому они продвигались вперед с равномерной скоростью.
Они тронулись в путь в кромешной темноте, когда было еще прохладно, а небо усеяно огромными звездами. Халид усадил ее на одного из верблюдов – по-прежнему со связанными руками – и вдобавок привязал к седлу ее ноги; чтобы не дать верблюду отстать и скрыться в ночи вместе с ней, рядом ехал другой человек, держа поводья ее верблюда.
Наверное, Дэлии следовало быть благодарной за то, что не пришлось идти пешком, однако седло было неудобным, а от постоянных раскачиваний из стороны в сторону ее начало подташнивать. Руки, лишенные возможности двигаться, ныли, судорога сводила их от плечевых суставов до самых запястий; ноги, крепко-накрепко привязанные к седлу, вскоре затекли и начали неметь. Очень скоро все ее тело закололо, как будто в него вонзили тысячи иголок. Она закрыла глаза, позволив мыслям унестись далеко отсюда, представив, что находится не верхом на верблюде, а покачивается в лодке: все лучше, чем оказаться лицом к лицу с суровой действительностью.
Остальные члены группы шли пешком либо впереди нее, либо по бокам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115
Почувствовав, что она говорит с ним, Кан поднял глаза, оставив на время подсоединение телефонных проводов.
– В случаях обычных похищений, да, все происходит именно так, – кивнул он.
– Но ведь прошло уже восемнадцать часов, – с ужасом проговорила Тамара. – Мы уже должны были получить какие-то известия, ведь правда? Я хотела сказать… О Господи! – Она вдруг широко раскрыла рот и выпрямилась, повернувшись в другую сторону. Рука ее рванулась к Дэни, прервав его беспокойные метания, и яростно затрясла его за рукав. – Нашего номера телефона нет в справочнике! Возможно, причина именно в этом! О Господи, Дэни! Возможно, они пытались позвонить, но…
– Миссис Бен-Яков, – послышался голос Кана, по-прежнему бесстрастный и невозмутимый. – Если ваша дочь была похищена с целью получения выкупа, похитители без сомнения найдут способ поставить вас в известность относительно своих требований. Вероятно, они уже знают ваш номер телефона. Или смогут узнать его у вашей дочери. Или послание будет отправлено вам по почте. – Он пожал плечами. – Существует множество способов связаться с вами. Если у них нет вашего номера телефона, они смогут позвонить в справочное бюро, где этот номер телефона зарегистрирован на ваше имя.
Вместо того чтобы успокоить Тамару, его слова произвели на нее прямо противоположное действие.
– Вы все время говорит об «обычных случаях» и повторяете «если она была похищена ради выкупа»! – В голосе Тамары послышались истерические нотки. С каждым часом достоинство, с которым она держалась первое время, иссякало, и в конце концов она превратилась в сплошной комок обнаженных, кровоточащих нервов. Эмоциональное напряжение сказалось и на ее наружности: она выглядела постаревшей и сдавшейся. – Разумеется, это обычное похищение, – отрезала Тамара. – Что же еще? Кто-то похитил Дэлию, потому что им что-то надо.
– Верно, – согласился Кан. – Но я хочу предупредить вас, что это не обязательно деньги.
– Дэни! – Она повернулась в сторону мужа. – Что он хочет этим сказать? Разумеется, это деньги. Может, нам надо начать их собирать?
Дэни бросил на нее взгляд, полный сострадания.
– Возможно, мистер Кан прав, дорогая, – спокойно проговорил он. – Бесполезно собирать деньги до тех пор, пока нам не известны их требования. – На его лице появилось страшное выражение, он отвел глаза. – Если такие требования вообще будут.
– Дэни! – Тамара помолчала. – Что ты пытаешься сказать?
– Мы в Израиле, дорогая. Случаи похищения с целью получения выкупа здесь крайне редки. Можно даже сказать, что их почти не бывает.
– Ты хочешь сказать, – дрожащим голосом прошептала она, – что оно может иметь… политические цели?
– Послушай, дорогая, сейчас уже далеко за полночь. Давай попытаемся заснуть. Все входящие звонки будут фиксироваться. Здесь оставят дежурить кого-то из службы безопасности. Если кто-нибудь позвонит, они нас разбудят. – Он подошел ближе к ее стулу и положил руки ей на плечи. – Нам остается только ждать.
– Ждать, – глухо проговорила она, вздыхая. – О Господи! – Она подняла вверх руки и, схватив его за запястья, запрокинула назад голову, чтобы видеть его лицо. – Мне так страшно, Дэни. Они не причинят ей вреда, правда? – и, не получив ответа на свой вопрос, еще глубже вонзила ногти в его запястья. – Правда?
Казалось, дороге не будет конца, вот и сейчас они снова были в пути.
На завтрак женщины дали ей несколько ломтей черствого пресного хлеба, две скудные полоски жесткой, сушеной баранины, три глотка тепловатой воды и крошечную чашечку горького и горячего черного кофе. Затем переодели ее в одежду бедуинок: в тяжелый черный балахон и чадру с треугольным отверстием для глаз, через которое она могла лишь смутно видеть окружающих, а ее лица не мог видеть никто. Она узнала в ней самую строгую из многочисленных видов чадры, которые носили мусульманские женщины, и все надежды на то, что кто-то вдруг узнает ее и освободит, померкли в тот самый миг, как она увидела предназначенный для нее наряд. Даже родителей нельзя было бы винить, если бы они не узнали ее, окажись она перед ними. Дэлия превратилась в совершенно бесполое, бесформенное существо, некое ходячее нагромождение безликих тряпок.
При одной мысли о том, насколько ужасно она выглядит, ее передернуло.
Во избежание возможных подозрений две другие женщины были одеты точно так же.
Дэлия насчитала в их группе шестнадцать человек, включая ее саму. Двенадцать из них были бедуины, остальные трое – мужчины, которые участвовали в ее похищении. Они тоже сменили европейскую одежду на наряд бедуинов. Перемена была столь разительна, что она с трудом узнавала их.
Главным был человек по имени Халид. Это он, восседая на одном из шести верблюдов, снова и снова сверял маршрут с маленьким немецким компасом, и именно он принимал решения, когда и где им делать привал для отдыха или еды и когда снова отравляться в путь. Он руководил ими, не погоняя, но и не позволяя снизить темп, поэтому они продвигались вперед с равномерной скоростью.
Они тронулись в путь в кромешной темноте, когда было еще прохладно, а небо усеяно огромными звездами. Халид усадил ее на одного из верблюдов – по-прежнему со связанными руками – и вдобавок привязал к седлу ее ноги; чтобы не дать верблюду отстать и скрыться в ночи вместе с ней, рядом ехал другой человек, держа поводья ее верблюда.
Наверное, Дэлии следовало быть благодарной за то, что не пришлось идти пешком, однако седло было неудобным, а от постоянных раскачиваний из стороны в сторону ее начало подташнивать. Руки, лишенные возможности двигаться, ныли, судорога сводила их от плечевых суставов до самых запястий; ноги, крепко-накрепко привязанные к седлу, вскоре затекли и начали неметь. Очень скоро все ее тело закололо, как будто в него вонзили тысячи иголок. Она закрыла глаза, позволив мыслям унестись далеко отсюда, представив, что находится не верхом на верблюде, а покачивается в лодке: все лучше, чем оказаться лицом к лицу с суровой действительностью.
Остальные члены группы шли пешком либо впереди нее, либо по бокам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115