Да, это единственное объяснение того, почему он ко мне прицепился. Я не льщу себя надеждой, что выгляжу моложе своих лет, просто у него еще нет опыта в определении возраста. А я всегда выгляжу на свои. В шестнадцать на шестнадцать, в двадцать пять на двадцать пять, в тридцать пять я не изменила себе и считала, что выгляжу на тридцать пять. Хорошо, но что с ним тогда делать? Сразу развеять заблуждения или погодить?
– Куда едем? – спрашивает Жаннета, когда мы подходим к стоянке.
– А где тут гостиница «Москва»? – Альбертино смотрит на нас своими обалденными глазами.
Мы с Жаннетой переглядываемся. У нее плещется в глазах: «Прошел третий тест на пригодность». Это после внешности и фиалок. А я думаю, что, пожалуй, пока повременю со своими откровениями насчет возраста. Пусть думает, что это Жаннета так плохо выглядит.
– Рядом, – отвечает Жаннета и лезет в машину.
– И до меня недалеко, – тихо добавляю я.
– Правда? – радуется Альбертино.
Правда. Через мост. Можно сказать, рукой подать.
Мы едем к гостинице и болтаем о погоде. Англичане были не дураки, когда ввели в правила хорошего тона разговоры о погоде – тема неисчерпаемая. Альбертино заселяется в забронированный номер, мы с Жаннетой стоим рядом и внимательно наблюдаем за процессом оформления. Просто потому что не знаем, чем занять себя.
– Вы торопитесь куда-нибудь? – спрашивает Альбертино.
– Нет, – хором говорим мы.
– Тогда, может, – он мнется, – я приму душ и переоденусь с дороги?
– Отлично, – Жаннета берет бразды правления в свои руки, – мы с Ольгой пока посидим в баре и выпьем кофе.
– Да, – добавляю я, – не спеши.
Он удаляется. А мы еще пару секунд завороженно смотрим ему вслед.
– Очень даже, – объявляет мне Жаннета. – И знаешь, Лелька, он не выглядит полным идиотом, как это можно было подумать, послушав твои рассказы о нем.
Не выглядит. Согласна. В Москве он показался мне совсем ребенком. Может, оттого, что в московском офисе – он самый юный и вынужден этот имидж поддерживать? А на дискотеке мы изрядно выпили. Да и вообще, дискотека – это место, где танцуют, а не физиогномикой занимаются.
Альбертино возвращается через двадцать шесть минут. В темно-синих джинсах, белом свитере, держа в руках кожаную куртку.
– У вас, похоже, здесь не жарко, – говорит он, набрасывая куртку на плечи.
– Север, – пожимает плечами Жаннета, – что поделаешь.
– Ты, кстати, надолго? – Я наконец-то набираюсь смелости задать беспокоящий меня вопрос.
– У меня обратный билет на вечер понедельника.
Я киваю. Ясно. Жаннета прячет смешок и, поднимаясь из кресла, спрашивает:
– Куда вас везти?
Глава 23
До секса дело не дошло. Разочарована? Скорее нет, чем да. Положа руку на сердце – сейчас прыгаешь в постель к малознакомому мужчине не так резво, как в двадцать с небольшим. Тогда проблем не было. Ни сомнений, ни метаний морального характера. Наоборот, проблемой казалось не прыгнуть – а вдруг впоследствии пожалею? Не хочу сказать, что все всегда проходило гладко. Бывало и так, что приходилось жалеть о скоропалительном сексе. Но – а как иначе осуществить качественный отбор? Вот так и вышло, что количество в «скорые на решения двадцатые» плавно переросло в качество в «рассудительные тридцатые».
Рассудительность вовсе не означает утрату интереса к сексу как к процессу. А между прочим, в двадцатые именно из-за этого и была вся суета. Казалось, что нужно успеть все сделать до того горького момента, когда грянет тридцать и уже не захочется абсолютно ничего: ни тусовок в дискотеках и клубах, ни новомодных шмоток, ни постельных забав. Насчет тусовок и шмоток мои ожидания, пожалуй, в основном подтвердились. Нет их – и вроде не сильно нужно. Но вот что касается секса… когда его нет, знаете ли, это не лучшие периоды в жизни.
Нет, я, конечно, не выскакиваю на улицу с бешено горящими глазами: «Подайте мне – и немедленно!», но озабоченное воображение услужливо поставляет мне эротические сны в больших количествах и заставляет обращать внимание на вещи, мимо которых в «неголодное» время я проскочила бы на полном ходу.
«А с виду такая незаинтересованная в этом деле», – удивленно протянула Галка, когда я однажды в припадке откровенности высказалась о насущном. С виду мы все незаинтересованные. Я не имею в виду мужиков, профессионалок и – опять же – двадцатилетних. Не принято как-то признаваться, что секс в моей жизни есть. Мало того, он занимает довольно высокую позицию в перечне моих жизненных потребностей. Что там впереди него? Воздух, вода, еда, кое-что еще… Словом, физиология. Ну а потом секс. Карьера? Увы! Уступает. Наверное. Я не современна. Сейчас секс принимает новые обличья. Карьера – одно из них. А я все ряжусь в консервативные тряпки, то есть когда говорю о «сексуальном удовлетворении», то это переводится не как «заключила многомиллионный контракт» или «получила третье высшее», а именно как «сексуальное удовлетворение».
Ну, это так, небольшое отступление. Суть которого сводится к тому, что и в тридцать секса хочется. И в тридцать пять. Здесь моя мама, как ни странно, права. Но – оговорюсь – секса хочется уже не абы какого, а хорошего. Не пятиминутки на ходу, а процесса в удовольствие. Что однозначно исключает секс с малознакомыми мужчинами, когда они приезжают в город всего на три неполных дня.
Альбертино мне почти незнаком. И – подозрителен. Чем? Своей молодостью – раз, своей прыткостью – два. Хотя первое предопределяет второе. Значит, главный его недостаток – молодость. Это только мама вправе не придавать восьми годам разницы никакого значения. В шестьдесят, я думаю, их и не почувствуешь. Но мои почти тридцать шесть протестуют против соблазнения малолетних.
Жаннета, однако, рассудила иначе.
– Ты просто стесняешься себя, – заявила она, когда я отчиталась ей о первом дне пребывания Альбертино в Питере.
– Я? Стесняюсь? – поразилась я. – Чего именно?
– Не знаю, – задумчиво сказала Жаннета, – наверное, своего целлюлита…
Убила бы ее! Хотя она попала в точку. Утверждать, что я не думала о том, будет ли у нас секс, было бы обманывать саму себя. Думала. Исключительно из практических соображений. Хотелось, чтобы Альбертино немножко все же задержался в моей жизни, а как это еще можно было устроить, не открыв ему заветную дверцу? Сентенции на тему: «Держи его на расстоянии сколько сможешь, и он будет твой навеки» – особым доверием у меня не пользуются. В двадцатом веке это, вероятно, еще могло пройти, но в двадцать первом? Да он просто развернется и подумает: «Не хочешь – как хочешь», – и тут же за поворотом найдет себе что-нибудь более подходящее. И юное.
Так что о возможном сексе с Альбертино я размышляла. И даже что-то там представляла. Но фантазии мои заканчивались на моменте первого страстного поцелуя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73