Одного взмаха ятагана оказалось достаточно, чтобы телохранитель-неудачник как подкошенный упал на тропу. Еще один шаг — и Конан занес клинок над пассажиром носилок, который в ужасе смотрел на киммерийца, пытаясь закрыться от стального лезвия поднятой вверх рукой.
Этот жест и что-то непонятное во всей позе старика, в его взгляде заставили Конана застыть с занесенным над головой ятаганом. Он, словно окаменев, проводил взглядом скрывающиеся в джунглях волочащиеся носилки, с трудом влекомые единственным выбивающимся из сил хвонгом. В мозгу киммерийца крутилась одна мысль: было ли увиденное им игрой его воображения или результатом колдовского воздействия… а может быть, все-таки… нет, вряд ли… не может быть… и все же…
Когда носилки с их пассажиром скрылись в густых зарослях, Конан развернулся, столкнувшись нос к носу с невооруженными носильщиками. Снова разбросав их в стороны, он бросился по тропе назад. Навстречу ему метнулся один из мятежников, тотчас же получивший удар ятаганом в горло. Такую рану не мог облегчить ни лотос, ни какой бы то ни было жгут. Перешагнув через еще бьющееся в агонии тело, Конан раздвинул последние ветки и увидел на опушке Бабрака.
Его друг лежал на тропе в центре беснующей толпы хвонгов, вновь и вновь коловших и пинавших уже давно мертвое тело в луже крови. Со стороны руин к ним неслись несколько туранцев, опоздавших прийти на помощь товарищу. Пнув последний раз истерзанное тело Бабрака, хвонгн развернулись лицом к живым противникам.
Клинки Конана собрали в этой толпе богатую кровавую жатву. Но ничто: ни бесконечная резня, ни ярость, победившая усталость, ни даже боль от потери друга — не могло избавить Конана от буравившего его мозг вопроса. Было ли то, что он видел, колдовством, галлюцинацией, или же действительно грозный шаман Моджурна на самом деле — старая, слабая женщина?
Ночь кралась по джунглям, словно выслеживающая добычу пантера. Редкие звуки разрывали тишину — негромкие приветствия или сдавленные ругательства, подчас — бряцание оружия. Лишь лунный свет пробивался сквозь шапки деревьев, время от времени отражаясь от металлического шлема или пластин доспехов.
— Ребята, сюда!.. Я здесь, у ручья, — негромко позвал Конан и прислушался.
Не видя тех, кто шел за ним, он неслышно отошел на несколько шагов от того места, с которого говорил. Шаги тех, кто, откликнувшись на его зов, подошли к ручью, звучали успокаивающе. Это были тяжелые, грузные шаги уставшего туранского солдата, нагруженного доспехами и оружием. Хвонги двигались иначе — совсем бесшумно, прикрывая от лунного света все металлические части своего снаряжения.
— Тихо, ребята! Держаться ближе друг к другу, и берегитесь хвонгов. Эти дьяволы смогут незаметно прокрасться в самую середину нашей группы. Вот здесь небольшая поляна…
Свист невидимого клинка, рассекшего воздух где-то на дальнем фланге их небольшого отряда, заставил киммерийца замолчать. Последовавший за этим стон дал понять, что удар был небесцелен. Вот только никто не мог сказать, кто стал жертвой — враг или один из своих.
Конан слушал, как оставшиеся в живых бойцы проклинают войну и начальство, пославшее их в этот рейд. Сколько их? Дюжина, может быть, два десятка… И это из двух рот, с которыми он вышел из форта. Значит, больше двух сотен погибших — и все ради чего? Двести с лишним страшных смертей, похожих на смерть Бабрака. И сам он, как командир, тоже несет часть ответственности за каждого погибшего солдата, пусть не перед начальством, но перед их товарищами — точно. Раздавшийся в кустах шорох вывел киммерийца из мучительных раздумий. Ладонь сама легла на рукоять ятагана.
— Стой! Кто идет?
Воцарилась тишина. Шорохи, раздавшиеся в кустах, могли быть случайными, а могли означать и завершение окружения маленького отряда хвонгами. Но через мгновение послышался голос, говоривший на чистом туранском, что немного успокоило солдат.
— Назовитесь! — все еще не верил в спасение Конан. — И побыстрее: за нами по пятам идут хвонги.
— Ребята, не перебейте своих, — раздался тот же голос. — Сержант, я тоже хочу удостовериться, что в ваш отряд не затесались в темноте мятежники. Выйдите на берег ручья, чтобы мы видели всех вас.
Эти перестраховки, с одной стороны, всегда бесили Конана, с другой — он понимал необходимость такой проверки. Его отряд был явно в меньшинстве, упорствовать дальше, требуя от командира другого подразделения представиться, было бы неразумно. Вместе со своими людьми киммериец шагнул на узкую полоску песка у берега ручья.
— А где остальные? Это все, кто уцелел? — приблизившийся голос оказался до боли знакомым. Капитан Мурад сам возглавил поисковый отряд.
— Конан, ваш резерв из местной стражи вернулся, и их командир поклялся, что не нашел вас. Я не поверил этим мерзавцам и отправился на поиски сам вместе с нашими солдатами. Мы нашли место боя, а затем по дороге уничтожили несколько мелких групп хвонгов. Что там было за побоище? Сколько трупов!
Конан, выслушав капитана, громко, чтобы слышали его люди, сказал:
— Нас просто предали. Кому-то из офицеров была нужна наша гибель. И кое-кто дорого заплатит за это!
— Кого вы имеете в виду, сержант Конан? — спросил капитан Мурад, вытирая о траву окровавленный ятаган. — Если тарифа Джафара, то учтите, что он всего лишь мелкая сошка, радостно исполняющая чужие приказы.
Конан, помогая раненому солдату перебраться через ручей, мрачно глянул на офицера:
— По правде говоря, я собирался начать с вас, капитан. И начал бы, если бы вы не пришли к нам на помощь. И все-таки от вас было бы куда больше пользы, подоспей вы пораньше. Тем не менее спасибо и за помощь, и за предупреждение. Я учту ваши слова.
Мурад кивнул и сказал:
— В Вендии много зла. Слишком много, чтобы один человек мог исправить все…
— Да, капитан, — раздался голос того самого раненого солдата, которому Конан только что протянул руку, — но пообещай мне, сержант, что, добравшись до Аграпура, ты расскажешь им всем, что тут творится!
ГЛАВА 14. ПРЕДАТЕЛИ И ГЕРОИ
— Пропади она пропадом, вся туранская армия! — недовольно ворчал Конан, трясясь не жесткой скамейке в скрипучем фургоне. — С какой стати квартирмейстеры всучили нам эту развалину, которую тащат чуть живые лошади? Почему нас не посадили на слонов? Пара-тройка этих великанов, без ущерба для себя и с комфортом для нас, проделала бы путь, — пожалуй, не медленнее, чем эти клячи. Багаж бы они тоже унесли. — Киммериец обвел рукой вещи, лежавшие на дне фургона: карликовое дерево в кадке, несколько плетеных кресел и стульев, несколько корзин с экзотическими фруктами и поделками местных мастеров — в основном подарки королю и придворным.
— Эта страсть туранцев к лошадям, — продолжил свою мысль Конан, — в любом, даже самом неподходящем для бедных животных климате, граничит с манией.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
Этот жест и что-то непонятное во всей позе старика, в его взгляде заставили Конана застыть с занесенным над головой ятаганом. Он, словно окаменев, проводил взглядом скрывающиеся в джунглях волочащиеся носилки, с трудом влекомые единственным выбивающимся из сил хвонгом. В мозгу киммерийца крутилась одна мысль: было ли увиденное им игрой его воображения или результатом колдовского воздействия… а может быть, все-таки… нет, вряд ли… не может быть… и все же…
Когда носилки с их пассажиром скрылись в густых зарослях, Конан развернулся, столкнувшись нос к носу с невооруженными носильщиками. Снова разбросав их в стороны, он бросился по тропе назад. Навстречу ему метнулся один из мятежников, тотчас же получивший удар ятаганом в горло. Такую рану не мог облегчить ни лотос, ни какой бы то ни было жгут. Перешагнув через еще бьющееся в агонии тело, Конан раздвинул последние ветки и увидел на опушке Бабрака.
Его друг лежал на тропе в центре беснующей толпы хвонгов, вновь и вновь коловших и пинавших уже давно мертвое тело в луже крови. Со стороны руин к ним неслись несколько туранцев, опоздавших прийти на помощь товарищу. Пнув последний раз истерзанное тело Бабрака, хвонгн развернулись лицом к живым противникам.
Клинки Конана собрали в этой толпе богатую кровавую жатву. Но ничто: ни бесконечная резня, ни ярость, победившая усталость, ни даже боль от потери друга — не могло избавить Конана от буравившего его мозг вопроса. Было ли то, что он видел, колдовством, галлюцинацией, или же действительно грозный шаман Моджурна на самом деле — старая, слабая женщина?
Ночь кралась по джунглям, словно выслеживающая добычу пантера. Редкие звуки разрывали тишину — негромкие приветствия или сдавленные ругательства, подчас — бряцание оружия. Лишь лунный свет пробивался сквозь шапки деревьев, время от времени отражаясь от металлического шлема или пластин доспехов.
— Ребята, сюда!.. Я здесь, у ручья, — негромко позвал Конан и прислушался.
Не видя тех, кто шел за ним, он неслышно отошел на несколько шагов от того места, с которого говорил. Шаги тех, кто, откликнувшись на его зов, подошли к ручью, звучали успокаивающе. Это были тяжелые, грузные шаги уставшего туранского солдата, нагруженного доспехами и оружием. Хвонги двигались иначе — совсем бесшумно, прикрывая от лунного света все металлические части своего снаряжения.
— Тихо, ребята! Держаться ближе друг к другу, и берегитесь хвонгов. Эти дьяволы смогут незаметно прокрасться в самую середину нашей группы. Вот здесь небольшая поляна…
Свист невидимого клинка, рассекшего воздух где-то на дальнем фланге их небольшого отряда, заставил киммерийца замолчать. Последовавший за этим стон дал понять, что удар был небесцелен. Вот только никто не мог сказать, кто стал жертвой — враг или один из своих.
Конан слушал, как оставшиеся в живых бойцы проклинают войну и начальство, пославшее их в этот рейд. Сколько их? Дюжина, может быть, два десятка… И это из двух рот, с которыми он вышел из форта. Значит, больше двух сотен погибших — и все ради чего? Двести с лишним страшных смертей, похожих на смерть Бабрака. И сам он, как командир, тоже несет часть ответственности за каждого погибшего солдата, пусть не перед начальством, но перед их товарищами — точно. Раздавшийся в кустах шорох вывел киммерийца из мучительных раздумий. Ладонь сама легла на рукоять ятагана.
— Стой! Кто идет?
Воцарилась тишина. Шорохи, раздавшиеся в кустах, могли быть случайными, а могли означать и завершение окружения маленького отряда хвонгами. Но через мгновение послышался голос, говоривший на чистом туранском, что немного успокоило солдат.
— Назовитесь! — все еще не верил в спасение Конан. — И побыстрее: за нами по пятам идут хвонги.
— Ребята, не перебейте своих, — раздался тот же голос. — Сержант, я тоже хочу удостовериться, что в ваш отряд не затесались в темноте мятежники. Выйдите на берег ручья, чтобы мы видели всех вас.
Эти перестраховки, с одной стороны, всегда бесили Конана, с другой — он понимал необходимость такой проверки. Его отряд был явно в меньшинстве, упорствовать дальше, требуя от командира другого подразделения представиться, было бы неразумно. Вместе со своими людьми киммериец шагнул на узкую полоску песка у берега ручья.
— А где остальные? Это все, кто уцелел? — приблизившийся голос оказался до боли знакомым. Капитан Мурад сам возглавил поисковый отряд.
— Конан, ваш резерв из местной стражи вернулся, и их командир поклялся, что не нашел вас. Я не поверил этим мерзавцам и отправился на поиски сам вместе с нашими солдатами. Мы нашли место боя, а затем по дороге уничтожили несколько мелких групп хвонгов. Что там было за побоище? Сколько трупов!
Конан, выслушав капитана, громко, чтобы слышали его люди, сказал:
— Нас просто предали. Кому-то из офицеров была нужна наша гибель. И кое-кто дорого заплатит за это!
— Кого вы имеете в виду, сержант Конан? — спросил капитан Мурад, вытирая о траву окровавленный ятаган. — Если тарифа Джафара, то учтите, что он всего лишь мелкая сошка, радостно исполняющая чужие приказы.
Конан, помогая раненому солдату перебраться через ручей, мрачно глянул на офицера:
— По правде говоря, я собирался начать с вас, капитан. И начал бы, если бы вы не пришли к нам на помощь. И все-таки от вас было бы куда больше пользы, подоспей вы пораньше. Тем не менее спасибо и за помощь, и за предупреждение. Я учту ваши слова.
Мурад кивнул и сказал:
— В Вендии много зла. Слишком много, чтобы один человек мог исправить все…
— Да, капитан, — раздался голос того самого раненого солдата, которому Конан только что протянул руку, — но пообещай мне, сержант, что, добравшись до Аграпура, ты расскажешь им всем, что тут творится!
ГЛАВА 14. ПРЕДАТЕЛИ И ГЕРОИ
— Пропади она пропадом, вся туранская армия! — недовольно ворчал Конан, трясясь не жесткой скамейке в скрипучем фургоне. — С какой стати квартирмейстеры всучили нам эту развалину, которую тащат чуть живые лошади? Почему нас не посадили на слонов? Пара-тройка этих великанов, без ущерба для себя и с комфортом для нас, проделала бы путь, — пожалуй, не медленнее, чем эти клячи. Багаж бы они тоже унесли. — Киммериец обвел рукой вещи, лежавшие на дне фургона: карликовое дерево в кадке, несколько плетеных кресел и стульев, несколько корзин с экзотическими фруктами и поделками местных мастеров — в основном подарки королю и придворным.
— Эта страсть туранцев к лошадям, — продолжил свою мысль Конан, — в любом, даже самом неподходящем для бедных животных климате, граничит с манией.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67