Воздух хлынул в сдавленные легкие, словно жидкий огонь. Киммериец вздрогнул, стараясь освободиться от навалившейся, мешающей дышать тяжести.
Зрение наконец-то вновь вернулось к Конану. Северянин увидел своего противника. Казалось, палач о чем-то крепко задумался. Улыбка все еще играла на губах, но теперь напоминала скорее отвратительную гримасу. Наверное, Сул даже не чувствовал боли от страшного кровавого кратера на лице, зиявшего, словно третий, провалившийся глаз. В его неподвижных зрачках застыли характерные огоньки — дым лотоса и остатки мази могли сделать человека нечувствительным и к более сильным болевым ощущениям. Но шок от вида собственной струящейся крови парализовал здоровенного вендийца; когда Конан сорвал ослабевшую руку со своего горла, палач остался стоять на четвереньках, тупо глядя на кровавую лужу на белых мраморных плитах. Фанг Лун неподвижно наблюдал бой, словно спектакль на арене цирка. Конан воспользовался этим бездействием правителя, значительно облегчившим его задачу. Выкарабкавшись из-под Сула, он обхватил широкую шею и плечо одной рукой, просунул вторую под грудь и сцепил замком обе ладони. Все измученные мышцы киммерийца напряглись в одном последнем движении — и вот раздался негромкий хруст, и шея вендийца безвольно повисла. Палач повалился на пол, навсегда погрузившись в мир своих дурманных грез.
Конан встал и направился к дальней двери комнаты. Проклятье пришедшего в себя Фанг Луна заставило его обернуться. Губернатор Венджипура бросился наперерез киммерийцу. Его рука потянулась к поясу, на котором не оказалось обычно ненужного в стенах замка кинжала. Не останавливаясь, Фанг Лун метнулся в другую сторону и дернул за какую-то свисавшую со стены веревку. Пронзительный звон, выше, чем у любого из уже слышанных Конаном в этом замке гонгов, просигналил тревогу. Киммериец, понимая, что ему будет не догнать верткого и полного сил губернатора, не останавливаясь, пошел к выходу.
Дверь оказалась приоткрытой; пройдя сквозь нее, Конан очутился наконец в нормальном коридоре со множеством арок и дверей, уходившем от него в обе стороны. Услышав с одного конца коридора тревожные крики и топот ног, Конан метнулся в другую сторону и свернул в самую широкую арку. Проход, освещенный настенными лампами, привел его на какой-то склад, заставленный стеллажами и заваленный какими-то тюками.
Даже в полутьме Конан без труда определил, что здесь хранились снаряжение и амуниция, пожалуй, не одного полка. Как же не хватало этой формы, а главное, этих доспехов и шлемов его товарищам в дальних фортах. Фанг Лун, несомненно, прибрал к рукам это добро и снабжал им своих головорезов или продавал на черном рынке. К несчастью, у Конана не было ни секунды, чтобы осмотреться; ведь наверняка здесь можно было бы найти и оружейный склад. Но сейчас Конан, пожалуй, был слишком слаб, чтобы вступать в бой со стражей. Многочисленные раны мучительно болели, требуя уже привычного наркотического облегчения, а неповрежденные части тела ныли от усталости. И хотя киммериец больше не чувствовал себя той полуразложившейся развалиной, которая отразилась в зеркале Фанг Луна, силы его действительно иссякли.
Добравшись до очередной двери, Конан распахнул ее и оказался нос к носу с одним из слуг. Тот был облачен в форменную куртку туранской армии, но Конан уже слишком много повидал в этом замке и не верил в возможность встретить здесь союзника.
Его противник был безоружен, но отчаянно бросился на киммерийца с голыми руками, преграждая ему путь. Схватив его за плечи, Конан изо всех сил ударил своего более легкого противника спиной о дверной косяк. Сломал ли он ему позвоночник или просто оглушил — выяснять киммериец не стал. Захлопнув за собой дверь, он затащил слугу в угол и обрушил на него груду стоявших рядом старых, предназначенных для ремонта корзин.
Помещение, темное, почти как подземелье, судя по звукам и запахам, служило для содержания животных и было поделено на стойла. Отлично, подумал Конан, значит, оно выходит к внешним воротам. Не обнаружив больше ни слуг, ни охраны, киммериец пошел вперед. Он миновал стойла, где, судя по всхрапыванию, содержались лошади — тяжело дышащие, полуживые в этой духоте. Проходя мимо других, более прочных отсеков, забранных толстыми бревнами, Конан услышал более мощные фыркающие звуки, а в нос ему ударил знакомый резкий запах слонов. Конан заволновался, что, обычно спокойные, эти странные животные с тонким обонянием, почувствовав запах крови, сочащийся из его ран, могут заволноваться, как в бою, и ревом выдать его местонахождение.
Но, понимая это, Конан осознавал также и то, что дальше он идти не в силах. Оставалось затаиться здесь и попытаться перевести дух и успокоить боль в привыкшем к дурману теле. Конечно, велика вероятность, что, спрятавшись в стойле, он будет затоптан разъяренным вторжением чужака гигантским животным. Но уж лучше умереть так, чем позволить людям Фанг Луна схватить себя. Конан очень сомневался в том, что и на этот раз губернатор будет так милостив и позволит ему умереть безболезненно, в лотосовом дурмане.
В этот миг послышались тревожные голоса и распахнулась дверь, через которую проник сюда Конан. Чтобы не быть тотчас же замеченным, киммерийцу пришлось упасть на пол и, перекатившись под бревнами, оказаться в одном из слоновьих стойл.
Невезение продолжалось: стойло было занято. Конан оказался в темноте рядом с огромной, покрытой морщинистой кожей ногой. По раздраженному дыханию своего соседа киммериец понял, что его появление не обрадовало законного обитателя стойла. Животное оказалось огромным самцом — скорее всего, злым, обученным к участию в боях. Оно тотчас же попятилось, явно желая раздавить непрошеного гостя тяжелой задницей о бревна загородки. Конану ничего не оставалось, как пробраться вдоль его бока поближе к хоботу и бивням.
В конце концов, этого слона учили не только убивать людей, но и подчиняться им, рассудил Конан. Может быть, он не испугается и не разозлится, рассмотрев одинокого человека, не угрожающего ему. Если слон не раздавит его, подумал киммериец, и не поднимет рев, то, быть может, сами стражники, предчувствуя опасность, не сунутся сюда.
Проскочив мимо угрожающе поднятой передней ноги, Конан забился в угол клетки. Задняя стена была сделана из необработанных глыб камня, и, спрятавшись за выступом, он почувствовал себя чуть спокойнее. По крайней мере, здесь слону не удастся просто раздавить его. Но в следующий миг Конана забила дикая дрожь: это перед ним вынырнула из темноты гигантская морда слона — огромные шевелящиеся уши, маленькие глаза, бивни с бронзовыми наконечниками, наконец, хобот, протянувшийся к лицу человека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
Зрение наконец-то вновь вернулось к Конану. Северянин увидел своего противника. Казалось, палач о чем-то крепко задумался. Улыбка все еще играла на губах, но теперь напоминала скорее отвратительную гримасу. Наверное, Сул даже не чувствовал боли от страшного кровавого кратера на лице, зиявшего, словно третий, провалившийся глаз. В его неподвижных зрачках застыли характерные огоньки — дым лотоса и остатки мази могли сделать человека нечувствительным и к более сильным болевым ощущениям. Но шок от вида собственной струящейся крови парализовал здоровенного вендийца; когда Конан сорвал ослабевшую руку со своего горла, палач остался стоять на четвереньках, тупо глядя на кровавую лужу на белых мраморных плитах. Фанг Лун неподвижно наблюдал бой, словно спектакль на арене цирка. Конан воспользовался этим бездействием правителя, значительно облегчившим его задачу. Выкарабкавшись из-под Сула, он обхватил широкую шею и плечо одной рукой, просунул вторую под грудь и сцепил замком обе ладони. Все измученные мышцы киммерийца напряглись в одном последнем движении — и вот раздался негромкий хруст, и шея вендийца безвольно повисла. Палач повалился на пол, навсегда погрузившись в мир своих дурманных грез.
Конан встал и направился к дальней двери комнаты. Проклятье пришедшего в себя Фанг Луна заставило его обернуться. Губернатор Венджипура бросился наперерез киммерийцу. Его рука потянулась к поясу, на котором не оказалось обычно ненужного в стенах замка кинжала. Не останавливаясь, Фанг Лун метнулся в другую сторону и дернул за какую-то свисавшую со стены веревку. Пронзительный звон, выше, чем у любого из уже слышанных Конаном в этом замке гонгов, просигналил тревогу. Киммериец, понимая, что ему будет не догнать верткого и полного сил губернатора, не останавливаясь, пошел к выходу.
Дверь оказалась приоткрытой; пройдя сквозь нее, Конан очутился наконец в нормальном коридоре со множеством арок и дверей, уходившем от него в обе стороны. Услышав с одного конца коридора тревожные крики и топот ног, Конан метнулся в другую сторону и свернул в самую широкую арку. Проход, освещенный настенными лампами, привел его на какой-то склад, заставленный стеллажами и заваленный какими-то тюками.
Даже в полутьме Конан без труда определил, что здесь хранились снаряжение и амуниция, пожалуй, не одного полка. Как же не хватало этой формы, а главное, этих доспехов и шлемов его товарищам в дальних фортах. Фанг Лун, несомненно, прибрал к рукам это добро и снабжал им своих головорезов или продавал на черном рынке. К несчастью, у Конана не было ни секунды, чтобы осмотреться; ведь наверняка здесь можно было бы найти и оружейный склад. Но сейчас Конан, пожалуй, был слишком слаб, чтобы вступать в бой со стражей. Многочисленные раны мучительно болели, требуя уже привычного наркотического облегчения, а неповрежденные части тела ныли от усталости. И хотя киммериец больше не чувствовал себя той полуразложившейся развалиной, которая отразилась в зеркале Фанг Луна, силы его действительно иссякли.
Добравшись до очередной двери, Конан распахнул ее и оказался нос к носу с одним из слуг. Тот был облачен в форменную куртку туранской армии, но Конан уже слишком много повидал в этом замке и не верил в возможность встретить здесь союзника.
Его противник был безоружен, но отчаянно бросился на киммерийца с голыми руками, преграждая ему путь. Схватив его за плечи, Конан изо всех сил ударил своего более легкого противника спиной о дверной косяк. Сломал ли он ему позвоночник или просто оглушил — выяснять киммериец не стал. Захлопнув за собой дверь, он затащил слугу в угол и обрушил на него груду стоявших рядом старых, предназначенных для ремонта корзин.
Помещение, темное, почти как подземелье, судя по звукам и запахам, служило для содержания животных и было поделено на стойла. Отлично, подумал Конан, значит, оно выходит к внешним воротам. Не обнаружив больше ни слуг, ни охраны, киммериец пошел вперед. Он миновал стойла, где, судя по всхрапыванию, содержались лошади — тяжело дышащие, полуживые в этой духоте. Проходя мимо других, более прочных отсеков, забранных толстыми бревнами, Конан услышал более мощные фыркающие звуки, а в нос ему ударил знакомый резкий запах слонов. Конан заволновался, что, обычно спокойные, эти странные животные с тонким обонянием, почувствовав запах крови, сочащийся из его ран, могут заволноваться, как в бою, и ревом выдать его местонахождение.
Но, понимая это, Конан осознавал также и то, что дальше он идти не в силах. Оставалось затаиться здесь и попытаться перевести дух и успокоить боль в привыкшем к дурману теле. Конечно, велика вероятность, что, спрятавшись в стойле, он будет затоптан разъяренным вторжением чужака гигантским животным. Но уж лучше умереть так, чем позволить людям Фанг Луна схватить себя. Конан очень сомневался в том, что и на этот раз губернатор будет так милостив и позволит ему умереть безболезненно, в лотосовом дурмане.
В этот миг послышались тревожные голоса и распахнулась дверь, через которую проник сюда Конан. Чтобы не быть тотчас же замеченным, киммерийцу пришлось упасть на пол и, перекатившись под бревнами, оказаться в одном из слоновьих стойл.
Невезение продолжалось: стойло было занято. Конан оказался в темноте рядом с огромной, покрытой морщинистой кожей ногой. По раздраженному дыханию своего соседа киммериец понял, что его появление не обрадовало законного обитателя стойла. Животное оказалось огромным самцом — скорее всего, злым, обученным к участию в боях. Оно тотчас же попятилось, явно желая раздавить непрошеного гостя тяжелой задницей о бревна загородки. Конану ничего не оставалось, как пробраться вдоль его бока поближе к хоботу и бивням.
В конце концов, этого слона учили не только убивать людей, но и подчиняться им, рассудил Конан. Может быть, он не испугается и не разозлится, рассмотрев одинокого человека, не угрожающего ему. Если слон не раздавит его, подумал киммериец, и не поднимет рев, то, быть может, сами стражники, предчувствуя опасность, не сунутся сюда.
Проскочив мимо угрожающе поднятой передней ноги, Конан забился в угол клетки. Задняя стена была сделана из необработанных глыб камня, и, спрятавшись за выступом, он почувствовал себя чуть спокойнее. По крайней мере, здесь слону не удастся просто раздавить его. Но в следующий миг Конана забила дикая дрожь: это перед ним вынырнула из темноты гигантская морда слона — огромные шевелящиеся уши, маленькие глаза, бивни с бронзовыми наконечниками, наконец, хобот, протянувшийся к лицу человека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67