На Западе вставят какую-нибудь электронику, подкрасят, упакуют — и окажется, что это «произведено» в зоне капитализма. Вот и весь «простор» для производительных сил.
Советский строй, не имея доступа к ресурсам периферии, на деле показал несравненно более высокие, чем капитализм, возможности развития производительных сил, да только истмат не позволил нам этого понять. Не позволил он нам увидеть и того факта, что мы шли (и вынуждены были идти) именно иным путем, нежели капитализм, и на их путь перескочить не можем. Не из кого нам делать вторую часть «кентавра», даже азиатские республики СССР быстрее будут превращены в зону дополняющей экономики для Запада, нежели для капиталистической России или Украины.
И более простые вещи не давала нам видеть политэкономия. Ее модель исключала из рассмотрения даже основные физические условия производства, самые критические природные факторы.
Вспомним, мы все время сравнивали продуктивность нашего сельского хозяйства почему-то с США. А почему не с Гренландией? Догоним Америку по мясу и молоку! Ни Келле, ни Ковальзон никогда не упомянули, что биологическая продуктивность почв в России (теоретически достижимое количество биомассы с 1 гектара) в 2 раза меньше, чем в Западной Европе и в 5 раз меньше, чем в США. Другой фактор — продолжительность вегетативного периода. Наш видный историк-аграрий В. П. Данилов на одном из международных семинаров говорил: «На Калимантане можно заниматься сельским хозяйством и собирать плоды круглый год. В Центральной Европе и в Англии работы на земле продолжаются до конца ноября, а подчас и в декабре, в марте полностью возобновляясь. На большей части территории России они жестко ограничены продолжительностью зимы и заканчиваются к Покрову (день Покрова Богородицы — 14 октября) волей природы. И хорошо, если снова начать их окажется возможным на Егория (день Георгия весеннего — 6 мая). От Егория до Покрова — традиционный сельскохозяйственный год в Центральной России». Если бы мы вспомнили о действительно объективном факторе — биоклиматическом потенциале почвы, то здравый смысл подсказал нам, что наши колхозы были несравненно эффективнее, нежели американские фермеры. Но истмат нас от этого уводил. И сегодня уводит.
Поражение советского проекта заставляет нас внимательнее вглядеться в роль идей, которые в течение столетия владели умами людей. И перед нами начинает маячить трудный и тяжелый вывод: марксизм, как он был воспринят и «доделан» после Маркса, благодаря успеху проведенных под его знаменем революций приобрел колоссальный авторитет бесспорно верного учения. И тогда идеологическая машина буржуазного общества «активизировала» некоторые изначально заложенные в истмат фундаментальные идеи, которые вновь легитимировали, узаконили капитализм. Никакая теория и никакое учение, кроме марксизма, доработанного советским обществоведением, не могли бы с такой убедительностью оправдать капитализм и дать ему идейное обоснование для второй жизни.
Нарушение закона стоимости в советском хозяйстве
К началу 70-х годов основная масса советской интеллигенции внушила себе, будто наша экономика безнадежно порочна, ибо не соблюдает закон стоимости (это называлось «волюнтаризм плановой системы»). Что этот «закон» — абстракция, что в реальной жизни ничего похожего на действие этого закона нет, начисто забыли.
Здесь мы снова должны сделать отступление и вспомнить о сложности согласования научного закона, который всегда является абстракцией высокого уровня, с конкретной реальностью, которая всегда отличается от чистой модели. Эта проблема встала на заре научной революции и остается актуальной и поныне. Тогда Галилей вывел первые законы движения, но для обыденного сознания они казались странными и неубедительными. Люди воспринимали реальность чувственно, а не абстрактно-математически, и реальность эта была гораздо ближе к физике Аристотеля, чем к физике Галилея. Ведь все видели, что камень падает быстрее перышка, а согласно законам Галилея они падали с одинаковой скоростью. Потому что эти законы отвлекались от такого второстепенного фактора, как сопротивление воздуха или ветер. Законы Галилея, а потом и Ньютона стали мощным познавательным средством, но во многих случаях реальной жизни надо было следовать опыту («физике Аристотеля») — принимать в расчет и воздух, и форму перышка.
Так обстояло дело и с законом стоимости. Выведен он был для капиталистического товарного производства, и его прямое приложение к производству иного типа (советскому) изначально расходилось с важными предупреждениями Маркса и особенно Ленина в его споре с кадетами и меньшевиками. Для условий капитализма Маркс разработал представление о стоимости до такой глубины, что оно приобрело фундаментальный объяснительный смысл. В этом смысле нападки на Маркса деятелей нашей перестройки выглядят постыдными и неприличными. Виднейший американский экономист В. Леонтьев писал: «Маркс был великим знатоком природы капиталистической системы… Если, перед тем как пытаться дать какое-либо объяснение экономического развития, некто захочет узнать, что в действительности представляют собой прибыль, заработная плата, капиталистическое предприятие, он может получить в трех томах „Капитала“ более реалистическую и качественную информацию из первоисточника, чем та, которую он мог бы найти в десяти последовательных выпусках „Цензов США“, в дюжине учебников по современной экономике».
Такая оценка общего значения политэкономического труда Маркса для экономистов, работающих в капиталистической экономике, сохраняется и поныне. Другой американский Нобелевский лауреат по экономике, П. Самуэльсон, говорил, что марксизм «представляет собой призму, через которую основная масса экономистов может — для собственной пользы — пропустить свой анализ для проверки».
Другое дело, когда закон стоимости стали применять для оценки советского хозяйства, да еще в его сравнении с западной экономикой. Давайте кратко вспомним, о чем речь. Стоимость — овеществленный в товаре труд. Взвесить ее и измерить нельзя, выявляется она на рынке в неявной форме — при обмене товарами. Предполагается, что обмен является эквивалентным (обмениваются равные стоимости). Для этого необходим свободный рынок капиталов, товаров и рабочей силы (точнее, все это — главные виды товаров, обмен которых и составляет «рыночную экономику»). Отклонение от эквивалентности принимается лишь как краткосрочный сдвиг равновесия из-за колебаний спроса и предложения, но происходит переток капиталов в производство товаров с повышенным спросом, и равновесие восстанавливается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63