«Падаем!»
Поезд нырнул в туннель, и стало темно.
Дракон делал вид, что стережет сад, а на самом деле дрых самым бессовестным образом. Дракона звали Ладон. Люди говорили, что Геркулес его прикончил. Вранье. Жив-здоров. Развалился, заняв всю дорогу, и храпит. Желто-зеленая кожа от старости покрылась наростами и складками, а бока сделались зеленовато-лимонными, как у лягушки. Постарел и растолстел дракон, как и его хозяева — боги. Стены вокруг сада высокие. Но не слишком. Вполне нормальные стены. Замшелые. Тут и человеку нетрудно перелезть, не то что богу. Да и сад так разросся, что ветви перевешиваются через ограду. Исключительно из почтения к богам сюда никто не лазает. К тому же яблоки эти вовсе не молодильные. Ничтожный Эврисфей вернул яблоки, едва получил их от Геркулеса. Вполне понятный поступок — плоды сии божественные, людям они без надобности. И молодость никому вернуть не могут. Даже богам. Иначе бы Юнона не красила волосы в такой ужасный рыжий цвет, а скушала бы яблочко и омолодилась. Яблоки эти — божественные скафандры для путешествия из мира в мир, со звезды на звезду. Логос напрасно пугал Меркурия опасностями путешествия в Космосе. Боги не будут строить корабли, не будут надевать скафандры и погружаться в анабиоз. Они скушают по яблочку и удалятся. Энергии, разумеется, понадобится уйма. Но переход будет мгновенным.
Логос взобрался на дракона — тот даже и не проснулся, пока Логос топал по его загривку. Из вежливости Логос постучал в ворота. Подождал. Никто не собирался открывать. Да и не заперто было. Между створками щель, и в ту щель из сада сочился зеленоватый свет. Железные ворота отворились со скрипом, и Логос вступил в сад. Яблони были огромны. Листья изумрудные, белые стволы. Вот только яблоки… Что-то их не видно. Логос обошел сад. И наконец приметил на одной из яблонь, на самой вершине, там, где ветки особенно хрупки, первый золотой плод. Логос поднялся в вышину и сорвал яблоко. Смертный ни за что бы не достал. А вот и второе яблоко притаилось на макушке соседнего дерева. Логос медленно плыл в небе над садом и собирал золотые яблоки. И собрал ровно двенадцать штук. Немного же яблок для путешествия в космосе припасли боги. Но есть еще одно, щедро подаренное гладиатору Веру. Выходит, что всего плодов тринадцать. Минерва не обманывала, говоря, что Логоса обещали прихватить с собой.
Двенадцать олимпийцев плюс юный Логос.
Остальных просят не беспокоиться и напрасно не паковать вещи…
Логос перемахнул через стену, через дракона. Теперь надо было придумать, что делать с яблоками, чтобы боги их не нашли.
Понтий присел на мраморную глыбу и отер лоб. В ушах звенело. Волдыри на ладони лопнули и кровили. От огромной статуи Геркулеса, которую планировали установить в центре форума Бенита, успели отлить две ступни в сенаторских башмаках с полумесяцами. Ступни водрузили на постамент в ожидании остальных частей.
Понтий прислонился спиной к мраморному блоку и смотрел, как по ступеням недостроенной лестницы, бездарно скопированной с каменного водопада Пренесты, наверх поднимается стайка подростков. Впереди шагал долговязый юноша в тоге-протексте. За ним — девушка лет шестнадцати с охапкой фиалок. Они остановились у гранитной базы и принялись перешептываться.
Потом юноша поднял девушку на плечи, и она положила букет цветов на бронзовую ступню.
— Эй, — крикнул Понтий. Парень едва не уронил девчонку. С визгом и криками вся компания кинулась вниз.
— Опять принесли цветы к ступням Элия? — усмехнулся напарник Понтия Марк, подходя и садясь рядом. — Закурить есть?
— Что ты сказал? Ступни Элия?
— Ну да. Те самые, которые ему отрубили в Колизее.
— Погоди, но ведь это Геркулес!
— Не слышал, чтобы Геркулес носил когда-нибудь сенаторские башмаки, — ухмыльнулся Марк.
— Вернее, Бенит в облике Геркулеса, — поправил сам себя Понтий.
— Каждый трактует образ по-своему. Так есть у тебя табачная палочка или нет?
— Нет, — огрызнулся Понтий. — А когда привезут остальные части статуи?
— Какие части? — хмыкнул Марк. — На ступни пошло тридцать тысяч фунтов бронзы. Все запасы металла кончились. Так что у нас будут одни ступни.
Понтий закусил губу. Он ощущал обиду смертную. Личную. Непереносимую. Какие же вокруг Бенита толкутся идиоты! Да и сам вождь…
— Это же должен быть Геркулес, — настаивал Понтий.
— Но пока его нет. А ступни есть. А вон еще почитатели идут! Ей, ребята, найдется закурить? — весело крикнул Марк.
Парень в пестрой тунике, явно слушатель какой-нибудь риторской школы, протянул Марку пачку.
— Я слышал, отлили еще два уха, но их не к чему приделать, — шепотом спросил будущий ритор. В глазах его прыгали веселые огоньки.
— Но ступни вышли отменные, клянусь Геркулесом! — отозвался Марк, закуривая.
— Ступни бога!
— Или Цезаря.
— Заткнитесь вы, оба, — заорал Понтий, и на глазах его выступили слезы.
— Тебе не нравятся ступни? — невинным тоном осведомился Марк. — Тогда любуйся Капитолием.
Глава 18
Апрельские игры 1976 года (продолжение)
«Вчера во время танцев вокруг костров двух человек толкнули в пламя. Один из пострадавших получил сильные ожоги и доставлен в Эсквилинскую больницу. Как удалось выяснить, это редактор Авентинского вестника Аполлодорий».
«Разве у нас нет иных подходящих кандидатур, кроме Бенита? — спрашивает Помпоний Секунд. — Почему сенат все время твердит о Бените? Лишь потому, что его имя называет этот сомнительный вестник „Первооткрыватель“? Человек с репутацией Бенита не может стать диктатором. Странно, что римляне, столь щепетильные в вопросах честности и чести, избрали Бенита в сенат».
«Акта диурна», 10-й день до Календ мая
Криспина скомкала номер «Акты диурны» и отшвырнула. О чем спорят эти идиоты? Отдать власть Бениту — не отдать? Чушь! При чем здесь Бенит? Власть должна принадлежать ее девочке. И у Криспины достаточно сил и ума, чтобы этого добиться. Кто такой недоносок Постум? Всего лишь посмертный сын троюродного брата императора. А в жилах ее дочери течет кровь самого императора. Пусть сенаторы спорят до хрипоты — все равно маленькая Руфина станет императрицей. Первой императрицей Рима. Пора менять законы. Да, да, по конституции женщина не может править Римом. Но когда-то и в сенате женщинам было запрещено появляться. Мамея, мать Элагабала, пыталась. Но дело кончилось скандалом. Но за тысячу лет может хоть что-то измениться! Теперь женщин в сенате около сотни. Бенит через свой мерзкий вестник доказывает, что сенат должен избрать его диктатором. А Криспина докажет, что наследницей Руфина должна стать единственная дочь покойного императора. Нынче пресса может сделать что угодно. Лишь бы достало денег ее купить. А деньги у Криспины есть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
Поезд нырнул в туннель, и стало темно.
Дракон делал вид, что стережет сад, а на самом деле дрых самым бессовестным образом. Дракона звали Ладон. Люди говорили, что Геркулес его прикончил. Вранье. Жив-здоров. Развалился, заняв всю дорогу, и храпит. Желто-зеленая кожа от старости покрылась наростами и складками, а бока сделались зеленовато-лимонными, как у лягушки. Постарел и растолстел дракон, как и его хозяева — боги. Стены вокруг сада высокие. Но не слишком. Вполне нормальные стены. Замшелые. Тут и человеку нетрудно перелезть, не то что богу. Да и сад так разросся, что ветви перевешиваются через ограду. Исключительно из почтения к богам сюда никто не лазает. К тому же яблоки эти вовсе не молодильные. Ничтожный Эврисфей вернул яблоки, едва получил их от Геркулеса. Вполне понятный поступок — плоды сии божественные, людям они без надобности. И молодость никому вернуть не могут. Даже богам. Иначе бы Юнона не красила волосы в такой ужасный рыжий цвет, а скушала бы яблочко и омолодилась. Яблоки эти — божественные скафандры для путешествия из мира в мир, со звезды на звезду. Логос напрасно пугал Меркурия опасностями путешествия в Космосе. Боги не будут строить корабли, не будут надевать скафандры и погружаться в анабиоз. Они скушают по яблочку и удалятся. Энергии, разумеется, понадобится уйма. Но переход будет мгновенным.
Логос взобрался на дракона — тот даже и не проснулся, пока Логос топал по его загривку. Из вежливости Логос постучал в ворота. Подождал. Никто не собирался открывать. Да и не заперто было. Между створками щель, и в ту щель из сада сочился зеленоватый свет. Железные ворота отворились со скрипом, и Логос вступил в сад. Яблони были огромны. Листья изумрудные, белые стволы. Вот только яблоки… Что-то их не видно. Логос обошел сад. И наконец приметил на одной из яблонь, на самой вершине, там, где ветки особенно хрупки, первый золотой плод. Логос поднялся в вышину и сорвал яблоко. Смертный ни за что бы не достал. А вот и второе яблоко притаилось на макушке соседнего дерева. Логос медленно плыл в небе над садом и собирал золотые яблоки. И собрал ровно двенадцать штук. Немного же яблок для путешествия в космосе припасли боги. Но есть еще одно, щедро подаренное гладиатору Веру. Выходит, что всего плодов тринадцать. Минерва не обманывала, говоря, что Логоса обещали прихватить с собой.
Двенадцать олимпийцев плюс юный Логос.
Остальных просят не беспокоиться и напрасно не паковать вещи…
Логос перемахнул через стену, через дракона. Теперь надо было придумать, что делать с яблоками, чтобы боги их не нашли.
Понтий присел на мраморную глыбу и отер лоб. В ушах звенело. Волдыри на ладони лопнули и кровили. От огромной статуи Геркулеса, которую планировали установить в центре форума Бенита, успели отлить две ступни в сенаторских башмаках с полумесяцами. Ступни водрузили на постамент в ожидании остальных частей.
Понтий прислонился спиной к мраморному блоку и смотрел, как по ступеням недостроенной лестницы, бездарно скопированной с каменного водопада Пренесты, наверх поднимается стайка подростков. Впереди шагал долговязый юноша в тоге-протексте. За ним — девушка лет шестнадцати с охапкой фиалок. Они остановились у гранитной базы и принялись перешептываться.
Потом юноша поднял девушку на плечи, и она положила букет цветов на бронзовую ступню.
— Эй, — крикнул Понтий. Парень едва не уронил девчонку. С визгом и криками вся компания кинулась вниз.
— Опять принесли цветы к ступням Элия? — усмехнулся напарник Понтия Марк, подходя и садясь рядом. — Закурить есть?
— Что ты сказал? Ступни Элия?
— Ну да. Те самые, которые ему отрубили в Колизее.
— Погоди, но ведь это Геркулес!
— Не слышал, чтобы Геркулес носил когда-нибудь сенаторские башмаки, — ухмыльнулся Марк.
— Вернее, Бенит в облике Геркулеса, — поправил сам себя Понтий.
— Каждый трактует образ по-своему. Так есть у тебя табачная палочка или нет?
— Нет, — огрызнулся Понтий. — А когда привезут остальные части статуи?
— Какие части? — хмыкнул Марк. — На ступни пошло тридцать тысяч фунтов бронзы. Все запасы металла кончились. Так что у нас будут одни ступни.
Понтий закусил губу. Он ощущал обиду смертную. Личную. Непереносимую. Какие же вокруг Бенита толкутся идиоты! Да и сам вождь…
— Это же должен быть Геркулес, — настаивал Понтий.
— Но пока его нет. А ступни есть. А вон еще почитатели идут! Ей, ребята, найдется закурить? — весело крикнул Марк.
Парень в пестрой тунике, явно слушатель какой-нибудь риторской школы, протянул Марку пачку.
— Я слышал, отлили еще два уха, но их не к чему приделать, — шепотом спросил будущий ритор. В глазах его прыгали веселые огоньки.
— Но ступни вышли отменные, клянусь Геркулесом! — отозвался Марк, закуривая.
— Ступни бога!
— Или Цезаря.
— Заткнитесь вы, оба, — заорал Понтий, и на глазах его выступили слезы.
— Тебе не нравятся ступни? — невинным тоном осведомился Марк. — Тогда любуйся Капитолием.
Глава 18
Апрельские игры 1976 года (продолжение)
«Вчера во время танцев вокруг костров двух человек толкнули в пламя. Один из пострадавших получил сильные ожоги и доставлен в Эсквилинскую больницу. Как удалось выяснить, это редактор Авентинского вестника Аполлодорий».
«Разве у нас нет иных подходящих кандидатур, кроме Бенита? — спрашивает Помпоний Секунд. — Почему сенат все время твердит о Бените? Лишь потому, что его имя называет этот сомнительный вестник „Первооткрыватель“? Человек с репутацией Бенита не может стать диктатором. Странно, что римляне, столь щепетильные в вопросах честности и чести, избрали Бенита в сенат».
«Акта диурна», 10-й день до Календ мая
Криспина скомкала номер «Акты диурны» и отшвырнула. О чем спорят эти идиоты? Отдать власть Бениту — не отдать? Чушь! При чем здесь Бенит? Власть должна принадлежать ее девочке. И у Криспины достаточно сил и ума, чтобы этого добиться. Кто такой недоносок Постум? Всего лишь посмертный сын троюродного брата императора. А в жилах ее дочери течет кровь самого императора. Пусть сенаторы спорят до хрипоты — все равно маленькая Руфина станет императрицей. Первой императрицей Рима. Пора менять законы. Да, да, по конституции женщина не может править Римом. Но когда-то и в сенате женщинам было запрещено появляться. Мамея, мать Элагабала, пыталась. Но дело кончилось скандалом. Но за тысячу лет может хоть что-то измениться! Теперь женщин в сенате около сотни. Бенит через свой мерзкий вестник доказывает, что сенат должен избрать его диктатором. А Криспина докажет, что наследницей Руфина должна стать единственная дочь покойного императора. Нынче пресса может сделать что угодно. Лишь бы достало денег ее купить. А деньги у Криспины есть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87