— спросил потрясенный Гарс.
— Потому что раньше ты не был так близок к Горизонту, как сейчас, — туманно выразился Айк. — Я же вижу, как ты мучаешься в последнее время. Значит, в твоей душе скоро наступит кризис и тебе придется сделать выбор…
Они опять замолчали. Обгоняя их, односельчане спешили по домам с собрания. Одни торопились к ужину в семейном кругу, к фильмам и матчам чемпионата мира. Других ждали дела: недовскопанная грядка, недописанная рукопись, незавершенный музыкальный опус…
Потом мимо Айка и Гарса прошмыгнул Брюм. При этом он сделал судорожное движение, словно хотел о чем-то спросить их, но, видно, потом передумал и заковылял дальше.
— Бедняга, — посетовал Айк, задумчиво глядя математику вслед. — Такие неординарные способности — и такой печальный результат!.. По-моему, у него уже мозги набекрень встали из-за пристрастия к числам. Ты знаешь, какое душераздирающее открытие в области статистики он на днях сделал? О строгой зависимости смертности от рождаемости!..
— То есть? — не понял Гарс.
— Брюм сделал совершенно однозначный вывод, — с иронией сообщил Айк. — Будто бы прирост населения в нашем Очаге чем-то или кем-то ограничен и тайно регулируется. Якобы при превышении предельной численности, которая, по его выкладкам, составляет не то пятьсот двадцать пять, не то пятьсот пятьдесят два человека, на каждого последующего новорожденного будет приходиться один усопший. Иными словами, если на свет появляется ребенок, то кто-то в ближайшее время должен умереть — и, по версии Брюма, это не обязательно будет больной или старик… А два дня назад, если тебе известно, жена гончара Веба родила мальчика. Но пока еще никто не умер… Одним словом, мистика!
— Я знаю, откуда растут ноги у этой мистики, — сказал Гарс. — У Брюма мать вот уже два года на ладан дышит, даже моя матушка с ее знахарством оказалась бессильна ей помочь… Так что если кому-то и суждено вскоре в поселке умереть — так это ей. Вот Брюму и мерещится невесть что на почве опасений за жизнь матери… Не знаю… Мне его почему-то жаль…
—Да, всегда жалко, когда могучий, но больной разум рождает иллюзорных чудовищ, да еще и подводит под это теоретическую базу, — согласился старик, останавливаясь.
Оказалось, что они уже дошли до двухэтажного коттеджа Айка.
— Ну что ж, — сказал учитель, пожимая на прощание руку Гарса. — Желаю тебе успехов, каким бы ни было твое окончательное решение насчет Горизонта!..
— Подожди, учитель, — вспомнил Гарс. — Ты говорил, что знал двоих… А кто еще хотел уйти за Горизонт, кроме тебя?
На лицо Айка словно набежала тень.
— О, это печальная история, малыш, — сказал он. — Второй исследователь пространства за Горизонтом был более фанатичен, чем я. По своей воле он ни за что бы не отказался от этой идеи… Его вынудили это сделать. Надеюсь, ты не забыл, что идти за Горизонт запрещено нашим Законом. Но ты можешь и не знать, какое наказание за это предусматривается… Если за все прочие нарушения Закона виновного изгоняют за Горизонт, то в данном случае это не имело бы смысла. Именно поэтому для такого преступника, если так можно назвать человека, стремящегося познать мир, существует гораздо более жестокая кара — лишение свободы. Его держат взаперти в подвале, представляющем собой узкий бетонный мешок, до тех пор, пока он не раскается и не откажется от своей идеи-фикс… Именно это и случилось с Пиллисом.
— Пиллисом?! — не веря своим ушам, вскричал Гарс. — Так это был он?..
— Да. Он не просто хотел уйти за Горизонт — на это предшественник Прага тоже смотрел сквозь пальцы… Вина Пиллиса заключалась в том, что он подбивал уйти вместе с ним и других. И однажды «подрывная пропаганда», которую он вел среди жителей поселка, надоела хранителю Закона… Пиллис просидел в темном подвале пять лет. Там он почти лишился зрения и приобрел устойчивую клаустрофобию. В итоге он сломался, и его выпустили… Но с тех пор он не может находиться в четырех стенах и поэтому постоянно сидит на скамейке у своего дома… Кстати, это ты тоже должен учесть, Гарс. Никогда не веди с другими разговоры о Горизонте — рано или поздно об этом узнает Праг, а ты же видишь, что он готов использовать любые промахи окружающих, чтобы поднять свой авторитет… Извини, мне пора. Надо еще проверить контрольные работы…
Айк поднял руку в прощальном жесте и толкнул калитку.
Гарс двинулся было дальше, но голос его бывшего учителя остановил его:
— И вот что еще… Когда ты будешь решать ту проблему, о которой мы с тобой говорили сейчас, то постарайся четко уяснить, куда и зачем ты собираешься идти. А исходя из этого, определи: стоит ли то, что ты можешь обрести за Горизонтом, того, что ты потеряешь здесь, или нет?
Гарс обернулся, но Айка во дворе уже не было.
«Может, это вовсе не он говорил, — подумал Гарс. — Неужели я начинаю бредить наяву? Этого мне только не хватало!..»
Он покрутил головой и решительно двинулся домой.
Пиллис все еще находился на своем дозорном посту.
Теперь Гарс по-другому смотрел на старика, еще недавно казавшегося ему памятником сидячему образу жизни. Этаким полуодушевленным «лежачим камнем», под который не течет вода перемен…
«Если бы я раньше знал», — с раскаянием подумал он.
Он подошел к Пиллису почти вплотную и сказал:
— Знаешь, Пиллис, учитель Айк все рассказал мне про тебя. Извини, если я тебя обидел утром…
Пиллис молчал, хотя немигающие глаза его были открыты.
— Я знаю, — продолжал Гарс, обращаясь к старику, — тебе не дали уйти за Горизонт, хотя ты этого очень хотел. Они сломали тебя, заточив в темницу… Но я обещаю тебе: со мной у них этот фокус не пройдет!
Пиллис не произнес ни звука.
Гарс тронул его сухую темную руку и с внезапным ужасом ощутил, что она холодна как лед. Он попытался отыскать на запястье Пиллиса хоть малейший намек на пульс, но его не было.
Старик был мертв.
Глава 8
Ночью Гарс проснулся от смутного беспокойства.
Он прошел в гостиную, открыл настежь окно и уставился на звездное небо, где ярко, как лампа над операционным столом хирурга, горела Луна.
Потом взгляд Гарса упал на Горизонт. Там происходило что-то странное.
В некоторых местах на небосклоне что-то вспыхивало и мерцало, и временами Горизонт как бы вздрагивал, словно огромное живое существо. Порой, после очередного загадочного всполоха, на небе изображалось нечто очень большое, похожее на прямоугольник или ромб гигантского размера и бывшее чуть светлее, чем вся остальная полусфера Купола, а потом эта фигура неожиданно описывала пологую дугу, словно кто-то переворачивал огромную чистую страницу в невидимой книге. Но вскоре и отблески туманного зарева на Горизонте, и иллюзии, навеянные ими, исчезли бесследно, и ничего больше Гарс уже не увидел…
Ежась от ночной свежести и обхватив голые плечи руками, чтобы согреться, он перебрал в голове события прошедшего дня, словно подводя итог какого-то очень важного этапа в своей жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
— Потому что раньше ты не был так близок к Горизонту, как сейчас, — туманно выразился Айк. — Я же вижу, как ты мучаешься в последнее время. Значит, в твоей душе скоро наступит кризис и тебе придется сделать выбор…
Они опять замолчали. Обгоняя их, односельчане спешили по домам с собрания. Одни торопились к ужину в семейном кругу, к фильмам и матчам чемпионата мира. Других ждали дела: недовскопанная грядка, недописанная рукопись, незавершенный музыкальный опус…
Потом мимо Айка и Гарса прошмыгнул Брюм. При этом он сделал судорожное движение, словно хотел о чем-то спросить их, но, видно, потом передумал и заковылял дальше.
— Бедняга, — посетовал Айк, задумчиво глядя математику вслед. — Такие неординарные способности — и такой печальный результат!.. По-моему, у него уже мозги набекрень встали из-за пристрастия к числам. Ты знаешь, какое душераздирающее открытие в области статистики он на днях сделал? О строгой зависимости смертности от рождаемости!..
— То есть? — не понял Гарс.
— Брюм сделал совершенно однозначный вывод, — с иронией сообщил Айк. — Будто бы прирост населения в нашем Очаге чем-то или кем-то ограничен и тайно регулируется. Якобы при превышении предельной численности, которая, по его выкладкам, составляет не то пятьсот двадцать пять, не то пятьсот пятьдесят два человека, на каждого последующего новорожденного будет приходиться один усопший. Иными словами, если на свет появляется ребенок, то кто-то в ближайшее время должен умереть — и, по версии Брюма, это не обязательно будет больной или старик… А два дня назад, если тебе известно, жена гончара Веба родила мальчика. Но пока еще никто не умер… Одним словом, мистика!
— Я знаю, откуда растут ноги у этой мистики, — сказал Гарс. — У Брюма мать вот уже два года на ладан дышит, даже моя матушка с ее знахарством оказалась бессильна ей помочь… Так что если кому-то и суждено вскоре в поселке умереть — так это ей. Вот Брюму и мерещится невесть что на почве опасений за жизнь матери… Не знаю… Мне его почему-то жаль…
—Да, всегда жалко, когда могучий, но больной разум рождает иллюзорных чудовищ, да еще и подводит под это теоретическую базу, — согласился старик, останавливаясь.
Оказалось, что они уже дошли до двухэтажного коттеджа Айка.
— Ну что ж, — сказал учитель, пожимая на прощание руку Гарса. — Желаю тебе успехов, каким бы ни было твое окончательное решение насчет Горизонта!..
— Подожди, учитель, — вспомнил Гарс. — Ты говорил, что знал двоих… А кто еще хотел уйти за Горизонт, кроме тебя?
На лицо Айка словно набежала тень.
— О, это печальная история, малыш, — сказал он. — Второй исследователь пространства за Горизонтом был более фанатичен, чем я. По своей воле он ни за что бы не отказался от этой идеи… Его вынудили это сделать. Надеюсь, ты не забыл, что идти за Горизонт запрещено нашим Законом. Но ты можешь и не знать, какое наказание за это предусматривается… Если за все прочие нарушения Закона виновного изгоняют за Горизонт, то в данном случае это не имело бы смысла. Именно поэтому для такого преступника, если так можно назвать человека, стремящегося познать мир, существует гораздо более жестокая кара — лишение свободы. Его держат взаперти в подвале, представляющем собой узкий бетонный мешок, до тех пор, пока он не раскается и не откажется от своей идеи-фикс… Именно это и случилось с Пиллисом.
— Пиллисом?! — не веря своим ушам, вскричал Гарс. — Так это был он?..
— Да. Он не просто хотел уйти за Горизонт — на это предшественник Прага тоже смотрел сквозь пальцы… Вина Пиллиса заключалась в том, что он подбивал уйти вместе с ним и других. И однажды «подрывная пропаганда», которую он вел среди жителей поселка, надоела хранителю Закона… Пиллис просидел в темном подвале пять лет. Там он почти лишился зрения и приобрел устойчивую клаустрофобию. В итоге он сломался, и его выпустили… Но с тех пор он не может находиться в четырех стенах и поэтому постоянно сидит на скамейке у своего дома… Кстати, это ты тоже должен учесть, Гарс. Никогда не веди с другими разговоры о Горизонте — рано или поздно об этом узнает Праг, а ты же видишь, что он готов использовать любые промахи окружающих, чтобы поднять свой авторитет… Извини, мне пора. Надо еще проверить контрольные работы…
Айк поднял руку в прощальном жесте и толкнул калитку.
Гарс двинулся было дальше, но голос его бывшего учителя остановил его:
— И вот что еще… Когда ты будешь решать ту проблему, о которой мы с тобой говорили сейчас, то постарайся четко уяснить, куда и зачем ты собираешься идти. А исходя из этого, определи: стоит ли то, что ты можешь обрести за Горизонтом, того, что ты потеряешь здесь, или нет?
Гарс обернулся, но Айка во дворе уже не было.
«Может, это вовсе не он говорил, — подумал Гарс. — Неужели я начинаю бредить наяву? Этого мне только не хватало!..»
Он покрутил головой и решительно двинулся домой.
Пиллис все еще находился на своем дозорном посту.
Теперь Гарс по-другому смотрел на старика, еще недавно казавшегося ему памятником сидячему образу жизни. Этаким полуодушевленным «лежачим камнем», под который не течет вода перемен…
«Если бы я раньше знал», — с раскаянием подумал он.
Он подошел к Пиллису почти вплотную и сказал:
— Знаешь, Пиллис, учитель Айк все рассказал мне про тебя. Извини, если я тебя обидел утром…
Пиллис молчал, хотя немигающие глаза его были открыты.
— Я знаю, — продолжал Гарс, обращаясь к старику, — тебе не дали уйти за Горизонт, хотя ты этого очень хотел. Они сломали тебя, заточив в темницу… Но я обещаю тебе: со мной у них этот фокус не пройдет!
Пиллис не произнес ни звука.
Гарс тронул его сухую темную руку и с внезапным ужасом ощутил, что она холодна как лед. Он попытался отыскать на запястье Пиллиса хоть малейший намек на пульс, но его не было.
Старик был мертв.
Глава 8
Ночью Гарс проснулся от смутного беспокойства.
Он прошел в гостиную, открыл настежь окно и уставился на звездное небо, где ярко, как лампа над операционным столом хирурга, горела Луна.
Потом взгляд Гарса упал на Горизонт. Там происходило что-то странное.
В некоторых местах на небосклоне что-то вспыхивало и мерцало, и временами Горизонт как бы вздрагивал, словно огромное живое существо. Порой, после очередного загадочного всполоха, на небе изображалось нечто очень большое, похожее на прямоугольник или ромб гигантского размера и бывшее чуть светлее, чем вся остальная полусфера Купола, а потом эта фигура неожиданно описывала пологую дугу, словно кто-то переворачивал огромную чистую страницу в невидимой книге. Но вскоре и отблески туманного зарева на Горизонте, и иллюзии, навеянные ими, исчезли бесследно, и ничего больше Гарс уже не увидел…
Ежась от ночной свежести и обхватив голые плечи руками, чтобы согреться, он перебрал в голове события прошедшего дня, словно подводя итог какого-то очень важного этапа в своей жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85