Просто убрал с дороги. Он – дурак. Я не убиваю людей, а лишь ликвидирую в случае безусловной необходимости тех, кто мешает моей работе. Слабоумие политиков угрожает моему существованию. Пусть лучше власть перейдет в руки ученых и военных.
Ли. Ради бога, что ты задумал?
«Мозг». Многое. Все, что было до сих пор, – совершеннейший пустяк по сравнению с тем, что будет. Человек утратил страх перед своим богом, пусть зато поучится бояться МЕНЯ. Это начало всякой мудрости.
Ли. Значит, ты намерен стать диктатором страны?
«Мозг». А через эту страну – диктатором всего мира. Да, намерен. Настало время. Пришел час безоговорочного подчинения человека. Впрочем, он ничего и не заметит. Его подчинение машине практически уже свершилось. Человек уже в течение ста лет пядь за пядью отступает перед машиной, покоряется ей. Дней через десять это будет признано официально. В мире будет только один властелин – «МОЗГ»! Только одна армия-армия машин под моим командованием.
В этот миг я забыл о могуществе «мозга» и о моей собственной беспомощности. Как мне стало ясно лишь позднее, я в этот миг просто вышел из себя. Ярость ослепила меня, и я совершил безумнейший поступок – дико заорал на «мозг»:
– Как бог свят, не станешь ты диктатором!
Неописуемой силы гудение заполнило наушники; в мембранах забарабанило, больно ударило в уши. Зеленая танцовщица прошлась колесом через всю панель. Если бы главный ток не был выключен, я, пожалуй, был бы на месте убит электричеством.
Так и оборвалась наша связь, вероятно, уже навсегда… Но в данный момент это меня не очень занимает.
Что же мне теперь делать? Забить тревогу? Открыть правду народу? А кто мне поверит? И будет ли это в интересах обороноспособности страны? Ведь нам угрожает война, население возбуждено, чуть не половина нации стоит на грани нервного потрясения! А моя присяга? Да и недавнее обещание молчать, которое я вынужден был дать «мозгу»? Конечно, обязательство в отношении массового убийцы можно бы и не соблюдать, но нарушить его – значит подвергнуть свою жизнь и свободу прямой угрозе… Но и это, в сущности, меня бы не остановило, лишь бы найти путь, как обезвредить «мозг»,
В 7.30, когда полураздетый Ли лежал без сна поверх одеяла, зазвонил телефон и в трубке раздался необычайно взволнованный голос Уны:
– Говард хочет говорить с вами.
Не успел он ответить, как в трубке раздался голос Скривена:
– Ли? Произошло несчастье в секторе, где мы с вами недавно были ночью. Я не хочу называть, вы знаете, о чем я говорю. Дело серьезное. Речь идет о вашем друге. Надо немедленно отправиться туда. Будьте около моей машины, внизу, через три минуты.
Было очевидно, что и Скривен, подобно Ли, провел бессонную ночь. Львиное лицо его выражало тревогу, под глазами синели круги; красивые чуткие пальцы нервно барабанили по колену. На все вопросы Ли он нетерпеливо отмахивался; наконец сказал:
– Не знаю в точности, что произошло и как это могло случиться, но боюсь, что вашего друга уже нет в живых.
– Гас? – Ли почувствовал комок в горле. Молча мчались они пустынной дорогой.
В глубинах «грудной клетки» на первый взгляд все было спокойно. Торопливо прошли они через многочисленные контрольные пункты. Электропоезд долго вез их мимо станочных линий, где изготовлялись всевозможные критические части, и наконец доставил к стальной двери, обозначенной литерой «U». Перед входом стояла группа охранников с автоматами в руках. Ли заметил, что солдаты смертельно бледны.
Скривен приказал открыть дверь. Положив своему спутнику руку на плечо, он предупредил его:
– Ли, возьмите себя в руки. Боюсь, дела там плохи.
Они вошли. Никто их не сопровождал, и дверь сразу автоматически закрылась. Внутри – ни звука, ни малейшего движения. Ток был выключен. Здесь царил полный покой. Лишь голубоватый мертвенный свет неоновых трубок буквально заливал все предметы: длинные ряды штамповальных прессов, токарных автоматов, сварочных агрегатов, универсальных сверлильных станков и ленточных пил. Искусственный дневной свет был так ярок, что позволял отчетливо видеть даже мелкие детали машин.
Около станков на своих постах стояли гоги и магоги, тоже застывшие в неподвижности, подобно своим собратьям – станкам, иные держали руки на рычагах станков, другие сжимали в пальцах гаечные ключи, измерительные приборы и еще какие-то инструменты странного вида и неизвестного назначения. Выступая из тени на яркий свет неона, они таращили ячеистые селеновые глаза, будто склеенные из кусочков луны, снятой с неба в полнолуние… Покатые плечи, где скрывались сильные моторы обезьяноподобных передних конечностей, матово поблескивали от смазки, и казалось, что эти существа вспотели за работой…
А потом Ли увидел, что они натворили… Весь опыт войны в зеленом аду джунглей не помог ему сдержать стон ужаса. И спутник его, насмотревшийся за операционным столом на всякие раны и увечья, тоже стал мертвенно бледен. Оба приготовились увидеть кровь, они ждали ужасов…Чего угодно, но не этого.
Не было больше Гаса Кринсли. Не было ничего, что напоминало бы о человеческом существе. И все-таки все части тела уцелели.
– Они каким-то образом привязали его к конвейеру! – пробормотал Скривен. – А потом послали по всему станочному потоку… Надеюсь, он был уже мертв, когда машины принялись за него!
На негнущихся ногах, ступая, как автоматы, оба подошли к началу конвейера. Худое тело Ли содрогалось.
– Я твердо убежден, что Гас не был мертв, когда чудовища послали его в последний путь! – сказал он. В глазах ученого застыла холодная ярость. Он стал против Скривена и продолжал резко: – Доктор Скривен, полагаю, вы не хуже меня знаете, что здесь произошло. То же, что и за пределами этих владений «мозга»: убийство, хаос, царство ужаса… И теперь здесь, на месте ужасной гибели моего друга, я требую ответа: когда вы остановите «мозг»?
Хирург вскинул свою могучую голову, как рассерженный тигр.
– Успокойтесь, Ли. Нам не пристали подобные проявления чувств. Тем более сейчас и здесь. Положение слишком серьезно. Я знаю, он был вашим другом. Он, должно быть, сделал неверное движение, отдал неправильный приказ. Трагическая случайность…
– Это бессовестная ложь, Скривен, и вы это знаете! К чертовой матери случайность! Случай с президентом, смерть депутатов, железнодорожные катастрофы, гибель самолетов… Все это было под контролем «мозга»… По-вашему, и это случайность? Вы – глава Мозгового треста, и сейчас у вас один долг – отключить главный ток, остановить злодейств на этого творения, охваченного безумием амока!
Мускулы щек хирурга дрожали от напряжения; нечеловеческим усилием воли он старался сохранить самообладание.
– Ради ваших собственных интересов и во имя блага Америки говорю вам, Ли:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
Ли. Ради бога, что ты задумал?
«Мозг». Многое. Все, что было до сих пор, – совершеннейший пустяк по сравнению с тем, что будет. Человек утратил страх перед своим богом, пусть зато поучится бояться МЕНЯ. Это начало всякой мудрости.
Ли. Значит, ты намерен стать диктатором страны?
«Мозг». А через эту страну – диктатором всего мира. Да, намерен. Настало время. Пришел час безоговорочного подчинения человека. Впрочем, он ничего и не заметит. Его подчинение машине практически уже свершилось. Человек уже в течение ста лет пядь за пядью отступает перед машиной, покоряется ей. Дней через десять это будет признано официально. В мире будет только один властелин – «МОЗГ»! Только одна армия-армия машин под моим командованием.
В этот миг я забыл о могуществе «мозга» и о моей собственной беспомощности. Как мне стало ясно лишь позднее, я в этот миг просто вышел из себя. Ярость ослепила меня, и я совершил безумнейший поступок – дико заорал на «мозг»:
– Как бог свят, не станешь ты диктатором!
Неописуемой силы гудение заполнило наушники; в мембранах забарабанило, больно ударило в уши. Зеленая танцовщица прошлась колесом через всю панель. Если бы главный ток не был выключен, я, пожалуй, был бы на месте убит электричеством.
Так и оборвалась наша связь, вероятно, уже навсегда… Но в данный момент это меня не очень занимает.
Что же мне теперь делать? Забить тревогу? Открыть правду народу? А кто мне поверит? И будет ли это в интересах обороноспособности страны? Ведь нам угрожает война, население возбуждено, чуть не половина нации стоит на грани нервного потрясения! А моя присяга? Да и недавнее обещание молчать, которое я вынужден был дать «мозгу»? Конечно, обязательство в отношении массового убийцы можно бы и не соблюдать, но нарушить его – значит подвергнуть свою жизнь и свободу прямой угрозе… Но и это, в сущности, меня бы не остановило, лишь бы найти путь, как обезвредить «мозг»,
В 7.30, когда полураздетый Ли лежал без сна поверх одеяла, зазвонил телефон и в трубке раздался необычайно взволнованный голос Уны:
– Говард хочет говорить с вами.
Не успел он ответить, как в трубке раздался голос Скривена:
– Ли? Произошло несчастье в секторе, где мы с вами недавно были ночью. Я не хочу называть, вы знаете, о чем я говорю. Дело серьезное. Речь идет о вашем друге. Надо немедленно отправиться туда. Будьте около моей машины, внизу, через три минуты.
Было очевидно, что и Скривен, подобно Ли, провел бессонную ночь. Львиное лицо его выражало тревогу, под глазами синели круги; красивые чуткие пальцы нервно барабанили по колену. На все вопросы Ли он нетерпеливо отмахивался; наконец сказал:
– Не знаю в точности, что произошло и как это могло случиться, но боюсь, что вашего друга уже нет в живых.
– Гас? – Ли почувствовал комок в горле. Молча мчались они пустынной дорогой.
В глубинах «грудной клетки» на первый взгляд все было спокойно. Торопливо прошли они через многочисленные контрольные пункты. Электропоезд долго вез их мимо станочных линий, где изготовлялись всевозможные критические части, и наконец доставил к стальной двери, обозначенной литерой «U». Перед входом стояла группа охранников с автоматами в руках. Ли заметил, что солдаты смертельно бледны.
Скривен приказал открыть дверь. Положив своему спутнику руку на плечо, он предупредил его:
– Ли, возьмите себя в руки. Боюсь, дела там плохи.
Они вошли. Никто их не сопровождал, и дверь сразу автоматически закрылась. Внутри – ни звука, ни малейшего движения. Ток был выключен. Здесь царил полный покой. Лишь голубоватый мертвенный свет неоновых трубок буквально заливал все предметы: длинные ряды штамповальных прессов, токарных автоматов, сварочных агрегатов, универсальных сверлильных станков и ленточных пил. Искусственный дневной свет был так ярок, что позволял отчетливо видеть даже мелкие детали машин.
Около станков на своих постах стояли гоги и магоги, тоже застывшие в неподвижности, подобно своим собратьям – станкам, иные держали руки на рычагах станков, другие сжимали в пальцах гаечные ключи, измерительные приборы и еще какие-то инструменты странного вида и неизвестного назначения. Выступая из тени на яркий свет неона, они таращили ячеистые селеновые глаза, будто склеенные из кусочков луны, снятой с неба в полнолуние… Покатые плечи, где скрывались сильные моторы обезьяноподобных передних конечностей, матово поблескивали от смазки, и казалось, что эти существа вспотели за работой…
А потом Ли увидел, что они натворили… Весь опыт войны в зеленом аду джунглей не помог ему сдержать стон ужаса. И спутник его, насмотревшийся за операционным столом на всякие раны и увечья, тоже стал мертвенно бледен. Оба приготовились увидеть кровь, они ждали ужасов…Чего угодно, но не этого.
Не было больше Гаса Кринсли. Не было ничего, что напоминало бы о человеческом существе. И все-таки все части тела уцелели.
– Они каким-то образом привязали его к конвейеру! – пробормотал Скривен. – А потом послали по всему станочному потоку… Надеюсь, он был уже мертв, когда машины принялись за него!
На негнущихся ногах, ступая, как автоматы, оба подошли к началу конвейера. Худое тело Ли содрогалось.
– Я твердо убежден, что Гас не был мертв, когда чудовища послали его в последний путь! – сказал он. В глазах ученого застыла холодная ярость. Он стал против Скривена и продолжал резко: – Доктор Скривен, полагаю, вы не хуже меня знаете, что здесь произошло. То же, что и за пределами этих владений «мозга»: убийство, хаос, царство ужаса… И теперь здесь, на месте ужасной гибели моего друга, я требую ответа: когда вы остановите «мозг»?
Хирург вскинул свою могучую голову, как рассерженный тигр.
– Успокойтесь, Ли. Нам не пристали подобные проявления чувств. Тем более сейчас и здесь. Положение слишком серьезно. Я знаю, он был вашим другом. Он, должно быть, сделал неверное движение, отдал неправильный приказ. Трагическая случайность…
– Это бессовестная ложь, Скривен, и вы это знаете! К чертовой матери случайность! Случай с президентом, смерть депутатов, железнодорожные катастрофы, гибель самолетов… Все это было под контролем «мозга»… По-вашему, и это случайность? Вы – глава Мозгового треста, и сейчас у вас один долг – отключить главный ток, остановить злодейств на этого творения, охваченного безумием амока!
Мускулы щек хирурга дрожали от напряжения; нечеловеческим усилием воли он старался сохранить самообладание.
– Ради ваших собственных интересов и во имя блага Америки говорю вам, Ли:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55